На ночь глядя - Роман Шмыков
Повесил куртку на крючки, снял ботинки и кинул в угол, опять поленившись заранее ещё в подъезде сбить с них снег, и теперь к началу следующего дня на этом же месте будет ждать грязная вязкая лужа. Пришлось открыть форточки, чтобы быстрее выветрился запах стухшего мяса. Снова мёрзну, но это явно лучше, чем рвота от вони вокруг. Начальник прислал сообщение. Завтра из дома немного поработаю за отдельную плату. Я был к этому готов, но всё равно про себя поныл, как обиженный ребёнок. Понимаю, что выходные снова пролетят молнией, и понедельник покажется тяжелее обычного. Ненавижу понедельники, понедельники и понедельничное метро.
Я только распаковал замороженные, почти выпавшие за срок годности, котлеты, как в коридоре залился лаем соседский пёс. Его хриплые и короткие завывания перекрылись быстрыми шагами, явно принадлежавшими его хозяйке, а не пожилому инженеру с грузным телом. В дверь постучались, я не успел поставить котлеты греться, как пришлось ответить на слишком настырное вторжение.
— Здравствуйте, что такое? — я был даже зол в какой-то мере, но приучен к вежливости. — Что-то случилось?
Соседка оттолкнула меня к шкафу и проникла в прихожую. За женщиной заскочил мопс, не находя себе места и крутясь вокруг своей оси.
— Георгий Влади… — соседка задыхалась, распахивая плотный махровый халат в области груди. Она еле дышала, от неё пахло дрянными сигаретами и чем-то спиртным. — Он там… он в туалете… он…
— Что с ним? Я посмотрю и вызову…
— Не ходи!
Это пожилая женщина смогла произнести одним махом. Дыхание вернулось в её тело и позволило предостеречь от того, что я ещё не знал и не понимал. В эту секунду и пёс притих, дав расслышать в коридоре, слишком просторном, чтобы не создавать жуткого громкого эхо, заунывные харканья и рык. Я машинально закрыл двери изнутри и погасил свет в прихожей. Соседка всё это время стояла рядом, пытаясь отдышаться.
Массивная поступь Георгия Владимировича притихла где-то в районе моей квартиры, все звуки застыли вместе с каплями пота на моём лбу. Сердце стучит так, что в висках пульсируют вены, я боюсь даже вздохнуть, лишь бы не нарушить тишины, что зародилась вокруг. Пёс нервно причитал что-то на своём языке, путаясь у меня и у соседки под ногами. Я молился, чтобы он не залаял. Вариантов никаких, и Георгий Владимирович знает, где находятся его соседи. Но что он будет с этим делать?
— Надо вызвать полицию, — шепнул я соседке. — У вас есть телефон?
— Остался в комнате.
Мопс, услышав голос хозяйки, нервно взвыл, и мужская хрипота приблизилась к двери по ту сторону. Я машинально пискнул, когда что-то ударилось об старые створки. Косяки тряхнуло, скрежет дерева расплылся по прихожей.
— Тише, Мотя, прошу тебя.
Соседка села на колени, успокаивая развеселившегося пса. Он не знал, что происходит, и я даже позавидовал ему. Два силуэта, еле проглядывающиеся в свете из другой комнаты, сливались в один, издавая то человеческие, то животные звуки. Я ощупывал стопами дорогу перед собой, чтобы ненароком не наступить на маленького пса. Если всё получится, то доберусь до телефона и вызову… кого-нибудь. И скорую, и полицию, и пожарных на всякий случай. Впервые вижу, чтобы с человеком происходило что-то подобное. На грипп не похоже, а кроме него страшных болезней и не знаю. Ну, может, ещё оспа, но она была лишь на картинках старых учебников в квартире бабушки. Она у меня медсестрой работала, и в той же больнице умерла, прямо на посту, она…
— Аккуратно!
Крича, но шёпотом, соседка юркнула в полуприседе ближе к стене. В темноте я ударился об женщину коленом и опёрся руками об куртку, еле удержавшуюся на петельке. Цокот маленьких когтей мопса стал громче, из коридора послышался голос.
— Вы там? Я вас слышу.
Наполненный бульканьем, словно мямлит человек с бесконечной мокротой. Меня чуть не вырвало от этого, я представил, как это могло выглядеть. Георгий Владимирович и без того смотрелся отвратно со своими огромными родинками на шее и лысой макушке, а теперь и его голос вызывал скверные ощущения в районе желудка. Я шикнул сам себе, делая новый шаг по направлению к комнате. Пёс всё так же тихо ныл, а его хозяйка чуть не нота в ноту повторяла, полностью перейдя с человечьего языка на собачий.
— Эй? Мотя!
Мопс отреагировал на своё имя. Ему плевать, что это была не его хозяйка, а знакомый, которого он видел почти каждый день на просторах длинного одинокого коридора, где нет ни одной другой собаки. Мотя залился лаем и подбежал к двери, царапая дерево лапами, наверное, прося его выпустить.
— Нет, стой!
Соседка ринулась за псом, растянувшись на полу. Я увидел её ноги, торчащие из-под халата. Пришлось встать между комнатой, телефоном в ней и риском открытой двери. Или проломленной, если старику на той стороне хватит сил выкорчевать древние косяки сталинки. Вообще непонятно, что делать — хватать телефон или откидывать пса? Мозг опустел, я застыл морской фигурой на счёт три.
— Мотя, милый мой, открой дверь.
Георгий Владимирович говорил с псом, будто тот его понимал так же, как и мы. Инженеру нет дела даже, может ли маленький пёс самолично открыть дверь. Старик почему-то всё равно звал животное, совершенно игнорируя факт, что оно сидит в квартире с ещё двумя людьми.
— Мотя, не надо!
Они совсем ополоумели? И хозяйка пса и Георгий Владимирович спорили с собакой так, будто это лишь она решала, кто будет распоряжаться дверью. Мотя словно учуял эту взваленную на него ответственность и отчаянно залаял изо всех сил, от чего я вздрогнул и наконец вышел из оцепенения. Ринулся в комнату за телефоном под плачь пожилой женщины у меня в прихожей. Старик за дверью принялся стучаться с новой силой, издавая те же звуки, что и заглохший мотор, который пытаются запустить.
Связи нет, лишь тонкий
