Сорочиный куст - Наталья Булычева
— А я-то тут при чем???? Никакие ритуалы я не знаю, из волшебных слов только «спасибо», ну ещё, может, «сим-сим, откройся», могу сказать, и всё на этом.
— Я знаю слова заговора. Я ж тоже каббалистикой серьезно увлекаюсь, или ты забыл?
— Ну не знаю даже, вдруг это опасно для жизни, давай, может, пока ещё не весь народ разъехался, попросим какого-то нас до поселка подкинуть, там опять напросимся на ночевку к местным, а по утру уж подумаем, как нам до домов своих добираться. Меня ж жена ждет, дочка, мне ж в полиции отмечаться надо!
— Опять ты заладил! Никуда не денется твоё семейство, у меня тоже, между прочим, жена и трое детей дома. А если всё путем сделаем, то и ни в какую полицию тебе и не надо будет.
Сейфа терзало плохое предчувствие, и он всей душой хотел отказываться от затеи активации камня лжи, тем более что колдун Тарабукин своей гибелью как никто другой ярко демонстрировал, то, насколько это может быть опасно. Но всё же ему не хотелось настаивать на своём и лишать такого воодушевленного Петрушкина возможности попробовать свои силы.
Меньше часа у них ушло на ожидание, пока все люди покинут это место, и они беспрепятственно подойдут к камню лжи. Ввиду того, что аккумуляторы в их смартфонах были разряжены подчистую, фарами от машин тоже было не подсветить, в силу отсутствия оной, то мужчинам пришлось довольствоваться огоньками от зажигалок.
На Марата магический камень должного впечатления не произвел, обычный здоровенный серый валун, ну да, треснутый посередине на две почти равные части, и еще неизвестно, сам ли по себе раскололся он, а может, это все-таки кто-то из людей постарался, расколол его надвое и пустил слух, так, мол, и так, камень этот здоровенный сам Перун раздвоил молниями своими, и теперь он, типа, может желания исполнять и все тайное сделать явным,
ну, так сказать, в качестве маркетингового хода. Туристы теперь хлынули сюда отовсюду, они проезжают через здешний поселок Тобысь, останавливаются там на ночлег, покупают у местных продукты втридорога. Вот и всем хорошо. Вот и все чудеса.
Но так думал только Житин, а вот его напарник, еще раз убедившись в том, что все пять чертовых пальцев точат из камня, принялся за свое эзотерическое действо и буквально поверг своего товарища в шок, когда из тайника, из подкладки своей кожаной косухи, извлек не только книжку, непонятно на каком языке написанную, а еще и прозрачный пакетик с белым порошком. Он уверял товарища, что ему просто необходим допинг для того, чтобы провести ритуал как следует. И, употребив это вещество, расширяющее рамки сознания, назально, принялся за дело. Он без умолку тараторил что-то на коми наречии, то вознося руки к луне, то обнимая камень, и еще ни раз и ни два прикладывался к порошку.
Но единственное, чем отвечало этому неудачнику-эзотерику-колдуну ухтинское небо, это непрекращающийся снег.
Чем больше проходило времени, тем все более потуги его приобретали характер истеричности и неадекватности. Но Сейф, несмотря на то, что ему происходящее страшно не нравилось, все же не делал попыток остановить вконец обдолбанного Степу. «Пусть уж делает, что хочет, хрен с ним», — думал про напарника он.
И Петрушкин дал себе волю, всю ночь напролет он ни на миг не остановился, ни присел и не замолчал, и когда Житин уже даже уснул прямо на заснеженной земле, опершись на большое дерево неподалеку, он как умалишенный всё продолжал и продолжал шаманить, кажется, и вовсе не смущаясь отсутствием результатов своих действий. И снег кончился, и ночь кончилась быстрее, чем его терпение. И воскресло солнце, и наступил рассвет. Бедолагу Сейфа за эту ночь порядочно занесло снежком, он был весь мокрый с головы до ног, но мысль об опасности заболеть после такого мигом отступила в его сознании, когда этот растреклятый булыжник, на который так рьяно молился, кажется, уже вконец ополоумевший журналист, всё-таки просиял каким-то неземным пурпурно-золотым цветом. И вдруг Степку откинуло от него, как взрывной волной, и вспышка, яркая, как фосфор, больно ударила по глазам, из ушей и из носа у обоих парней потекла черная кровь, кажется, их сильно контузило, и они оба держались за головы и кричали от боли. Но и на этом чудеса не закончились, ещё секунду назад вполне себе обычное рассветное солнце вдруг раздвоилось, казалось, кто-то представил к нему увеличительное стекло, и теперь эта горячая звезда имела своего двойника, одно солнце стояло в небе, а другое, кажется, упало на землю, стало так жарко, что несчастные наши герои, находившиеся сейчас аккурат в эпицентре этой аномалии, уже и не сомневались, что сейчас их просто поджарит. Стёпка уже, кажется, был и сам не рад, что всё-таки смог что-то там активировать в этом камне, и как теперь это выключить, он не знал. Но мужики паниковали напрасно, и минут через 15 солнце стало на место и опять, как ему и положено, сияло на небе в единственном числе, жар заметно поубавился, и их головные боли прошли. Петрушкину горестно подумалось, что от боли они просто не успели ничего сказать, какие тут желания, когда тебя того и гляди раздавит от внутреннего давления или поджарить на ядерном солнце, но он ошибался, магический камень ещё явно продолжал работать и начал сиять ещё даже сильнее, чем в первые минуты после активации, красивый бордово-золотой, он явно был готов исполнять любые мечты, да ещё и к тому же какая-то магнитная тяга теперь шла от этого валуна. Сообразив это, блогер кинулся к Сейфу: «Марат, иди-иди быстрей загадывай своё желание». Сейф мысленно удивился такому благородству Степана, не такие уж они с ним и великие друзья, чтобы тот вдруг взял и первым пропустил его к исполнению мечты. Но рассуждать было некогда, и Житин с прыткостью спецназовца ринулся к камню, тот был невыносимо горячий, и он обжегся даже сквозь толстую зимнюю одежду, но всё-таки смог протиснуться между двумя половинками камня и закричать: «Я хочу, чтобы все теперь знали, что я не убийца и не преступник!» Марат думал, что выскочит из горячего камня побыстренькому,
