Дэнис Уитли - Против тьмы

— Конечно, — согласился Саймон, по своей привычке увлекшись беседой настолько, что позабыл обо всем остальном. — Что касается металлов, все они состоят из серы и ртути и могут быть получены посредством солей. Металлы — плоды минеральной природы, и низшие из них остались «незрелыми» лишь потому, что затвердели прежде, чем сера и ртуть успели соединиться в нужной пропорции. Этот порошок — или философский камень, как его называют — является ферментом, который усиливает исходный природный процесс и под воздействием которого неблагородные металлы «дозревают» до золота.

— Именно так. Но не хотите ли вы сказать, что и сами стали экспериментатором?

— Нет, — покачал головой Саймон. — Я очень скоро понял, что это означает прожить всю жизнь аскетом — что вовсе не для меня, не говоря уже о вполне возможной неудаче. Кроме того, очевидно, что превращение металлов лишь символизирует овладение главной тайной — превращение материи в свет. Металлы подобны людям, и низшие соответствуют только что рожденным; постепенно те и другие очищаются: металлы — путем геологических катастроф, люди — путем перевоплощений, а таинственный фермент, превращающий свинец в золото, в духовном мире имеет своим аналогом эзотерическую инициацию, поднимающую дух человека к свету.

— И это было тогда вашей целью?

— В некотором смысле. Вы знаете, одно цепляет другое. Я обнаружил, что все это сильно связано с каббалой и, будучи евреем, я принялся изучать эзотерическое учение моего народа.

Де Ришло кивнул.

— Нет сомнения, вы нашли в нем массу интересного.

— Да, поначалу дело шло туго, но затем, проглотив предварительно, для общего развития, некоторое количество популярной литературы, я прочел книгу Зохар и кое-что из Мидрашим. Только потом передо мной забрезжил свет.

— Наверное, вы, как и большинство людей, которые много читали и хорошо знакомы с жизнью, начали считать, что наша наука крайне однобока и мы утеряли знания, хорошо известные в древнем мире.

— Верно, — вновь улыбнулся Саймон. — Я всегда был законченным скептиком. Но, едва начал изучать все эти вещи, я обнаружил массу свидетельств, говорящих о существовании тайных сил, которыми можно овладеть и пользоваться.

— Да. Многие прибегают к каббале для повышения своего благосостояния. И тут-то, наверное, вам и подвернулся Моката.

Саймон слегка содрогнулся, услышав это имя, и глубже закутался в пальто.

— Я познакомился с ним в Париже, — проговорил он, — в доме французского банкира, с которым мне приходилось время от времени вести некоторые дела.

— Кастельно! — воскликнул герцог. — Человек с искалеченным ухом. Я видел это ухо прошлой ночью, и у меня не было сомнений, что я знаю, кому оно принадлежит.

Саймон быстро кивнул.

— Правильно, это Кастельно. Так вот, мы встретились с Мокатой и, беседуя с ним, коснулись каббалы — предмета, которым я в то время очень интересовался. Он сказал, что у него есть много каббалистических книг и пригласил меня к себе домой, чтобы я мог взглянуть на них. Я, естественно, согласился; он тут же добавил, что в следующую ночь будет проводить магический эксперимент и спросил меня, не желаю ли я присутствовать?

— Ясно С этого все и началось.

— Да. Эксперимент, сам по себе, оказался весьма безобидным. Он произнес ритуальные заклинания четырех стихий — огня, воздуха, воды и земли и попросил меня посмотреть вместе с ним в зеркало — самое обычное венецианское зеркало, старое, покрытое пятнами. Пока я смотрел, оно подернулось дымкой, затем вновь очистилось, но вместо своего изображения я увидел в нем страницу газеты. Это была финансовая полоса «Le Temps» с котировкой парижской биржи, но самое интересное — номер выпуска был датирован тремя днями вперед.

Де Ришло провел пальцем по своему худощавому лицу.

— Подобную демонстрацию я видел однажды в Каире, — серьезно проговорил он, — только тогда в зеркале появилось имя нового командующего, назначенного к нам в тот же день, в Лондоне, министерством обороны. Но вы, полагаю, запомнили некоторые биржевые котировки?

— Хм-м. Список был виден не более десяти секунд, но я успел запомнить курс акций, которые меня интересовали, и, проверив через три дня, обнаружил, что он оказался верным с точностью до десятых.

Что случилось потом? Моката предложил свое посредничество в установлении контакта с моим ангелом-хранителем, что, по его словам, является первым шагом на пути к приобретению сверхъестественных способностей.

— Бедный Саймон! — с жалостью взглянул на него герцог. — Вы не единственный, кого братство левого пути завербовало в свои ряды, используя подобное обещание как приманку. Будь вы более знакомы с магией, вы знали бы, что надо потратить много лет и пройти шесть ступеней посвящения, прежде чем вам будет позволено попытаться преодолеть Пропасть. Кроме того, не существует точных указаний, каким образом устанавливается контакт с ангелом-хранителем. Каждый человек должен сделать это сам, и здесь никто не в силах помочь ему. Моката, конечно же, вызвал вашего темного ангела для кощунственного перевоплощения. А ваш истинный ангел-хранитель в это время горько рыдал, видя ужасную опасность, которой вы подвергаетесь.

— Вполне возможно. Но тогда я не знал об этом. Через несколько дней я вернулся в Лондон и попросил Мокату немедленно сообщить мне о своем приезде. Он прибыл через две недели и сразу же позвонил мне, настаивая на продаже некоторых акций. Я верил в их устойчивость, но, помня о том, что видел в зеркале, воспользовался его намеком и смог спасти немалую сумму.

— Не тогда ли вы попросили его перебраться жить к вам? — поинтересовался герцог.

— Да. Я предложил ему остановиться у меня, пока он находится в Лондоне, поскольку отель — не лучшее место для произнесения заклинаний. Он поселился в Сент-Джонз-Вуд, и каждую ночь мы с ним просиживали в обсерватории. Вот почему я так редко виделся с вами в то время. Но результаты были потрясающими.

— Я полагаю, он также сообщал полезную для вас информацию, касающуюся финансов.

— Да, и даже более того — он предсказал скандал Стравинского. Вы знаете, я отнюдь не бедняк, однако если бы меня не предупредили, я был бы практически разорен. Но я успел принять необходимые меры предосторожности и вышел из кризиса с огромной прибылью.

— К тому моменту вы, вероятно, уже начали баловаться черной магией?

Саймон моргнул своими темными глазами и на секунду отвел их. Затем он кивнул.

— Немного. Однажды ночью он попросил меня прочитать в обратном порядке «Отче наш», и, хотя мне очень не хотелось, я согласился. Он сказал, что от этого мне не будет никакого вреда, ведь я не христианин.

— Не имеет значения, опасность все равно велика.

— Вероятно, — с грустью согласился Саймон. — Но Моката чертовски речист. Послушать его, ни белой, ни черной магии вообще не существует. Есть просто магия — подчинение сверхъестественных сил воле человека.

— Расскажите мне о нем.

— О, ему где-то под пятьдесят, он совершенно лысый, у него странные светло-голубые глаза и таким, как у него пузом не каждый может похвастаться.

— Я знаю, — нетерпеливо согласился герцог. — Я видел его. Но он больше интересует меня как личность.

— Да, конечно, я совсем забыл, — извинился Саймон. — В течение последних недель я едва сознавал, что делал, словно все это время проспал. Но вернемся к Мокате: у него необычно сильный характер, и он может быть невероятно обаятелен, когда ему это нужно. Он очень умен, и нет, наверное, такое книги, которой он не читал. Его воздействие на женщин просто поразительно. Я знаю не менее полудюжины, буквально сходящих по нему с ума.

— Что вам известно о нем?

— Совсем немногое. Его христианское имя — Дамьен, и по национальности он француз, хотя его мать — ирландка. С детства его готовили к служению в церкви, и он даже был возведен в духовный сан, но жизнь священника не понравилась ему, и он вернулся в мир.

Де Ришло кивнул.

— Я так и думал. Только рукоположенный священник может совершать черную мессу, а раз он столь могущественный адепт левого пути, нетрудно догадаться, что он ренегат Римско-католической церкви. Но продолжайте свой рассказ. Любая информация может оказаться чрезвычайно ценной для нас, нельзя ведь забывать, Саймон, что вы отнюдь не в безопасности. Нам вновь предстоит сразиться с ним, и это произойдет, видимо, в ближайшую ночь, когда он использует все свое влияние, чтобы вернуть вас к себе.

Саймон поерзал на камне и задумчиво ответил:

— Он превосходно вышивает и очень озабочен чистотой своих маленьких пухлых рук. Приятный собеседник, обожает дорогие духи и, словно школьник, жаден до сладкого. Пока он жил на Сент-Джонз-Вуд, ему дважды в неделю присылали из Парижа огромные коробки с карамелью, засахаренными фруктами и марципанами.