Барбара Эрскин - Прячась от света

Она молча смотрела на луну, чувствуя, как лунная сила проникает в нее, переживая приступ острой ненависти, и вдруг нахмурилась. Луна все еще была не совсем полной. Возможно, ей придется прийти еще раз, когда она будет в полной силе, и повторить заклинание. Какое имя назвал Бил? Эмма Диксон? Она снова воздела руки.

– Этот дом никогда не будет твоим, Эмма Диксон, не будет тебе здесь счастья! Не приблизишься ты к его двери, не переступишь его порога! Не касайся этого сада, священной памяти о Лизе! – Она сунула руку в карман джинсов. Да, он здесь, кусок веревки, который она взяла на случай, если придется связать свое заклятие. Подняв веревку перед собой обеими руками, она сделала крепкий узел. – Связую свое заклятие! Узел удержит то зло, что скоро должно сюда явиться! – Три узла, тройная печать. Пошарив пальцами в центре круга на траве, Линдси вырыла небольшую ямку, в которую и спрятала веревку, аккуратно ее закопала и тщательно расправила траву. Дело сделано! Если эта Эмма Диксон посмеет вселиться в дом, она будет об этом жалеть до самого конца своих дней!

Часть вторая

20

Конец сентября

Так и не сумев заснуть, Майк вышел в холодный ночной туман, взглянуть на реку. Предыдущей ночью туман превратился в густой плотный непроницаемый смог. Абсолютная, тяжелая и липкая тишина давила на уши. Он прищурился, чтобы разглядеть очертания старой полусгнившей лодки на отмели.

Тишина была до ужаса осязаемой, и он вдруг заметил, что затаил дыхание, охваченный страхом: ему показалось, что там вдали что-то было, что-то скрывалось за берегом. Откуда-то из-за реки донесся крик одинокой птицы. Он постоянно озирался, теперь не видя даже дороги, травы у ног, кромки воды, совершенно потерянный и напуганный.

Вынув дрожащие руки из карманов, он вытянул их перед собой, чувствуя, как кожу леденят капли росы. Что бы там ни таилось, это было какое-то воистину запредельное зло, и оно все приближалось! Ему захотелось повернуться и убежать, но было невозможно сдвинуться с места. Дыхание его перехватило, и лишь тогда он понял, что настолько парализован страхом, что не может даже молиться.

– Господи, Иисусе Христе, спаси и сохрани... – немеющими губами прошептал он.

Слова растаяли в тумане, но ему стало немного легче.

В городе возникло что-то... что-то ужасно неправильное, и другие тоже это почувствовали. Он нахмурился. Несколько Раз за прошедшие дни он видел, как Билл пристально глядит на реку с обеспокоенным лицом, будто ждет чего-то ужасного от тихой, спокойной грязной воды. Об «атмосфере» упоминалось и на собрании церковного попечительского совета вчера вечером. Какие-то вандалы обезобразили церковную стену, разбили окна, размалевали вызывающими граффити стены. Рассказывая об этом, Доналд Джеймс печально покачивал головой. Все было как-то... не так. Во всем районе резко возрос уровень преступности. Старший преподаватель в школе жаловался, что дети становятся вялыми, задумчивыми и одновременно – неуправляемыми, и неловко шутил, говоря, что это, возможно, из-за купания в грязной воде. Майк; прищурил глаза, вглядываясь в туман. Может быть, в этой воде действительно что-то было? Не в том смысле, который имел в виду учитель, не бактерии или микробы, а что-то еще? Нечто гораздо более зловещее?..

Светало. И вдруг страшное ощущение надвигающейся беды исчезло. Он мог видеть ясно, четко... Туман рассеивался, и на востоке вспыхнула алая полоска.

Восход солнца в тумане алел цветом крови.

21

В доме было очень тихо. Оглядывая маленькую, с низким потолком гостиную, Эмма добавила к списку покупок два пункта: понадобится еще несколько мягких подушек для небольшого диванчика, который она купила в магазине Питера Джонса перед отъездом из Лондона, и еще одна лампа. Несмотря на ясный сентябрьский день за окном, в комнате было темно. По углам здесь постоянно была темно. Казалось, тьма в них не рассеивается, несмотря на все светильники, которые она зажигала.

С момента ее вселения прошла всего неделя, и чуть больше шести недель с момента, когда она впервые увидела коттедж. За это время процедура покупки дома прошла без единой проволочки, а ее увольнение было принято Дэвидом Спенсером с явной неохотой и лишь после вырванного у нее обещания, что время от времени Эмма будет продолжать поставлять ему репортажи и резюме. Будет держать с ним связь в Интернете и если решит вернуться на службу, то немедленно ему позвонит. И последнее, но немаловажное: в тот самый последний, ужасный день она забрала все свои пожитки, включая Макса и Мин, из квартиры Пайерса.

Поначалу кошки были сильно потрясены и возбуждены, оказавшись на свободе в доме и на трех акрах земли. Но постепенно их страх проходил, теперь они были очень заинтригованы и полны желания исследовать новое место. Она выпустила их из дома лишь вчера, хорошенько покормив. Они осторожно вышли на террасу и уселись, тесно прижавшись друг к другу, вмиг растеряв всю свою спесь и браваду, которые усиленно демонстрировали внутри дома, глядя на мир в окошко. Она исподтишка наблюдала за ними, вначале опасаясь, что они убегут и где-нибудь потеряются. Для беспокойства, как выяснилось, не было оснований. Звук мотора первой же машины издалека обратил их в стремительное бегство, они метнулись на кухню и унеслись вверх по лестнице. Но спустя минуту они уже крались обратно, движимые острым любопытством, которое оказалось сильнее страха.

Меблировка дома еще не завершилась. Всего три дня тому назад приезжали Пэгги и Дэн, привезя с собой небольшой антикварный сосновый столик и четыре стула для столовой. Столовая должна была соединиться с кухней, после удаления стены. Они привезли и дубовый столик для закусок, и пару викторианских бабушкиных стульев, обитых бархатом. Наверху получилась новая спальня. Викторианский комод принадлежал еще ее бабушкам. Дубовый кофр отдала Пэгги. Но по-прежнему Эмма не чувствовала себя как дома. Хорошо еще, что она пока не слышала вновь того странного голоса...

Эмма выглянула в окно и осмотрелась по сторонам. Из покосившейся беседки в саду донеслась печальная осенняя песенка малиновки. Надо будет починить беседку, забор, шпалеры, калитку. Список предстоящих работ на участке все удлинялся, да и в доме дел было не меньше. Эмма замерла, наслаждаясь солнечным теплом, вдыхая приятный, чуть солоноватый воздух. Из окна спальни было видно устье реки, и чувствовался свежий холодный запах тины, когда прилив отступал, обнажая широкие темно-серые блестящие отмели с обеих сторон реки.

На несколько секунд прислонившись к стене, Эмма перевела дыхание: утром она напряженно работала по дому. Но прерывать труды надолго было опасно: именно в эти мгновения ее одолевали сомнения. Всякий раз ей словно чего-то недоставало: ощущения полного счастья, чувства абсолютной правды?.. Не было и ликования по поводу того, что она, наконец, нашла себя здесь. Ничто не избавляло ее от тревоги из-за того, что она совершила. Отказавшись от блестящей карьеры, она покинула любимый дом и мужчину, которого обожала, растратила без оглядки немалую часть своего состояния – и все ради чего? Ради мечты! Даже перспектива свободной подработки для Дэвида не радовала ее. Теперь она много не заработает... Она посмотрела на окно задней спальни, рядом нa деревянном столе стоял ее компьютер. Сидя за ним, она могла видеть в окно весь сад. Это будет ее рабочий кабинет... Когда-нибудь.