Фрэнсис Вилсон - Рожденный дважды

Этот час настал.

Беккер сунул блокнот обратно — туда, где он стоял. С этой полкой покончено. Ничего, кроме заметок, набросков, уравнений и рефератов научных статей, наклеенных каждая на отдельную страницу. Ни любовных писем, ни порнографических открыток — ничего «жареного».

Надо переходить к следующей полке. Чертовски скучно, но что-нибудь должно подвернуться, и Джерри намеревался быть здесь, на месте, когда это случится.

Он стал вытаскивать том из следующей секции полок, но не мог сдвинуть его с места. Присмотревшись, он понял, в чем дело, и почувствовал внезапное волнение. Он уцепился сверху за корешки сразу нескольких книг и потянул их на себя.

Целый ряд томов одновременно и целиком выдвинулся вперед.

Только это были не книги, а старые корешки, приклеенные, к доске.

Стивенс рядом с ним спросил:

— Что там у тебя, Джерри?

В глубине полки, отражая падающий из окна свет, тускло поблескивала серая металлическая поверхность.

— Мне кажется, тут нечто вроде сейфа, притом большого, Джим. Но где же шифр?

Глава 8

1

Первое воскресенье марта. Великий пост

— Приглашаем вас присутствовать на службе, Грейс.

Грейс улыбнулась брату Роберту и оглядела помещение. Они собрались в овальном зале нижнего этажа в доме Мартина на Мюррей-Хилл.

Этот небольшой зал совсем не походил на все другие помещения в доме. Он выглядел гораздо уютнее, флюоресцентные лампы светили с бежевого подвесного потолка сквозь разноцветные стеклянные плафоны, создавая впечатление витражей. Пол был целиком застлан ковром, а стены отделаны панелями из хорошо мореной первоклассной сосны с великолепным рисунком древесины. Вокруг небольшого возвышения в дальнем углу полукругом стояли ряды стульев; там же на стене висело распятие. Оно и скульптура Святой Девы слева были задрапированы пурпурной тканью, как это делается во всех церквах во время Великого поста. Но это была не церковь.

В зале собралось десятка два людей, они стоя беседовали между собой. Ничего особенного в них Грейс не заметила. Избранные выглядели как рядовые горожане среднего достатка. Мужчины — в костюмах, женщины — в платьях, кое-кто в джинсах. Одна женщина, чьи ноги этого вовсе не позволяли, щеголяла в мини-юбке. И все они были очень дружелюбны, все приветствовали ее с искренней теплотой.

— Да, оставайтесь с нами, — подхватил Мартин Спейно.

— Право, не знаю, Марти…

— Не называйте меня, пожалуйста, Марти, — мрачно заявил молодой человек, — никто не зовет меня Марти. — Затем он поспешил улыбнуться. — Ну, что вы думаете о нашей маленькой общине?

— Все кажутся мне очень хорошими людьми.

— Поверьте мне, такие они и есть.

Его отозвал какой-то Избранный, и он отошел, оставив Грейс наедине с братом Робертом.

— Вы будете служить мессу? — спросила она.

— О нет, — ответил он с заметным французским акцентом. — Просто почитаем Библию, некоторые места из Ветхого и Нового Завета. Церковь ведь не признает такие общины, как наша. Они безусловно католические, но монсиньоры, епископы и другие, вроде них, считают, что они немного… ну, знаете, как у вас, в Америке, говорят… — он покрутил указательным пальцем у левого виска, — сбились с голоса.

— О Боже! — прошептала Грейс.

Она сомневалась, что ей стоит связываться с такими людьми. Примерно год или больше назад она слышала о подобных общинах, их называли католиками — пятидесятниками и боговдохновенными.

— Я не встречался ни с чем подобным нигде в мире и нахожу эту общину очень привлекательной, поистине необыкновенной. В некотором смысле она возвращает всех нас к истокам христианства. — Он сделал жест рукой в сторону присутствующих. — Верующие собираются у кого-нибудь в доме, чтобы послушать слово Божье, чтобы проникнуться присутствием Святого Духа. Таким и должно быть христианство. Эти люди избрали меня своего рода пастырем, по крайней мере, на какое-то время, но я здесь не священник, я просто один из числа Избранных. Они не утверждают, что происходящее здесь есть таинство или хотя бы заменяет таинство. Это дополнение к ним.

— А почему Церковь возражает против таких общин?

— Она не возражает, но и не одобряет их. Церковь их не признает, но я полагаю, что она недооценивает подобные общины. Их немного, но число их растет. Их члены посещают мессы, исповедуются и причащаются, как все остальные верующие, как каждый из нас сделал сегодня утром. Но всякий раз в воскресенье днем и в среду вечером, когда они собираются, как мы сейчас, они остаются наедине со Святым Духом. И происходят удивительные вещи.

— Какие?

Он коснулся ее руки.

— Останьтесь и увидите.

Грейс осталась.

Она сидела в последнем ряду и слушала чтение текстов из Евангелия и книг Ветхого Завета, главным образом из Экклезиаста — устрашающих, а потом — проповедь брата Роберта. Его голос завораживал. В своей пламенной и трогательной речи он призывал Избранных, которых называл Армией Господа, всегда быть на страже, чтобы обнаружить дьявола во плоти — Антихриста.

Во время его проповеди некоторые сидели и слушали молча, другие повторяли «аминь», а кое-кто стоял, подняв руки, раскачиваясь в такт ему одному слышной музыке. Грейс все это шокировало. Это было похоже на собрания протестантов-«возрожденцев», которых так часто показывают по телевидению.

Потом все стали молиться, а молились они, взявшись за руки. Сидевшая впереди женщина обернулась и протянула Грейс руку, но та покачала головой и сложила руки перед собой. Как это можно держаться за руки во время молитвы! Что за молитва получится?

И тут произошло нечто неожиданное.

Женщина в твидовом костюме в первом ряду, вся дрожа, поднялась со своего места и сразу же в конвульсиях упала на пол. В Грейс проснулась медицинская сестра.

— У нее припадок эпилепсии! — крикнула она и шагнула вперед. Люди вокруг остановили ее:

— С ней все в порядке, ей явился Святой Дух, с ней Святой Дух.

И действительно, через минуту женщина перестала биться и села. Глаза ее блуждали, а язык, когда она заговорила, двигался как-то странно. Произносимые ею слова были непонятны; Грейс никогда не слышала ничего подобного.

Вдруг справа от Грейс вскочил мужчина в клетчатой фланелевой рубашке. Он не бился в конвульсиях, но бормотал на каком-то неведомом языке, подобном речи первой женщины. Завершив непонятную тираду, он уставился невидящим взглядом в пространство, беззвучно открывая и закрывая рот.

— Вы слышали их? — раздался шепот возле ее уха.