Улей (ЛП) - Каррэн Тим
Иисус.
Хейс был близок к потере сознания.
Он мог видеть жар, и он исходил от Линда, скатывался от него, как мерцающие волны тепла от августовского тротуара. Хейс посмотрел на Шарки, и да, ее лицо было покрыто капельками пота. Это было невероятно, но это происходило.
Линд был похож на какой-то странный портал, дверь в бурлящие инопланетные пустоши. Он был там, его разум был здесь, и он принес часть этого с собой. Потому что теперь это было больше, чем просто жара, был еще и запах. Хейс давился, кашлял, голова кружилась, комната была пропитана невыносимым запахом аммиачного льда. Теперь от Линда поднимался пар, неся с собой запах токсичной атмосферы. Это напомнило Хейсу день домашней стирки, когда он был ребенком. Этот отвратительный запах отбеливателя Hilex, вызывающий жжение в носу.
Шарки мудро открыла дверь в лазарет и включила вентилятор. Это немного очистило воздух, по крайней мере, настолько, что Хейс не был готов потерять сознание.
Линд все это время говорил: ... видишь это, Джимми? Ты видишь это? О, это город, гигантский город... плавучий город... смотри, как он качается и ходит? Как это возможно? Все эти высокие башни и глубокие ямы, соты... как пчелиные соты, все клетки и камеры...
- Ты все еще с ними, Линд? С другими?
Линд застучал зубами и покачал головой. - Нет нет нет... я больше не я, Джимми, я один из них! Один из них, расправляю мои крылья, плаваю и ныряю сквозь эти розовые соты и знаю, что они думают, так же как они знают, что думаю я... мы... собираемся... да! Это план, не так ли? Таков был план всегда, всегда, всегда...
- Какой план? - спросил Хейс. - Расскажи мне план, Линд.
Но Линд только качал головой, в его глазах теперь горел странный свет, словно отражение в зеркале.
- Мы сейчас поднимаемся... улей поднимается... сквозь воду и лед в зеленое светящееся небо... тысячи нас взлетели в небо на жужжащих крыльях, тысячи и тысячи крыльев. Мы - улей, а улей - это мы. Мы - рой, древний рой, заполняющий небеса...
- Куда вы собрались?
- Выше, выше, выше и выше, в облака и дальше, да, именно туда мы и идем... дальше, в холод, черноту и пустые пространства. Протяженные, пустые пространства, протяженные, протяженные...
- Куда ты поднимаешься? Ты видишь, куда поднимаешься?
Дыхание Линда замедлилось и превратилось в шелест. Его глаза были остекленевшими, сонными и потерянными. Воздух в комнате больше не вонял хлоркой. Внезапно стало холодно, очень холодно. Температура резко падала, пока Хейса не затрясло. Шарки выключила вентилятор и включила нагрев, но он едва сдерживал ледниковый холод. Хейс видел, как его дыхание вырывалось морозными облачками.
- Ветра, - сказал Линд скрипучим шепотом, - мы плывем по ветрам, которые несут улей, и вместе грезим... мы все грезим вместе всю долгую черную ночь, которая продолжается и продолжается, и продолжается... небытие... пустота... только долгая, пустая чернота...
Линд замолчал. Его глаза закрылись, и казалось, что он заснул. Он спал очень мирно. Он оставался так минут десять или пятнадцать, и Хейсу и Шарки ничего не оставалось, как ждать. В тот момент, когда Хейс решил высвободить руку, Линд схватил ее, и его глаза открылись.
- Мир... синий мир... пустой синий мир... сюда мы приходим, сюда сейчас идет улей. Океаны, великие океаны... черные, выжженные земли... горы, долины и желтый туман.
Хейс знал, где они сейчас. Они не могли быть где-то еще.
- Есть ли там что-нибудь живое, Линд? Есть ли жизнь?
B Но Линд покачал головой.
- Мертвое... мертвое... ничто. Но улей, улей может его засеять... создать органические молекулы, белки и спираль, мы - создатели спирали... мы фермеры, мы сеем, а затем собираем урожай. Первобытное белое желе... архитектор жизни... мы есть и всегда были фермерами спирали, разум улья, огромного белого пространства, мысли и бытие и структуры и... спираль... сохранение спирали, гарантия и план, завоевание и урожай... создатели и разрушители... космический повелитель спирали... продолжение кода спирали, код сосудов плоти существуют для того, чтобы увековечить спираль, существуют только для того, чтобы увековечить и обновить спираль, спираль бытия... первобытное белое желе... цвет из космоса...
Хейс попытался отстраниться, потому что-то происходило.
Глаза Линда теперь были черными, бездушными и злобными, наполненными ужасной инопланетной злобой. Они были черными и маслянистыми, но ярко сияли, как тензорные лампы[31]. Они нашли Хейса и задержались на нем. И эти глаза, этот кровоточащий чужеродный рак, они не просто смотрели сквозь него, они смотрели прямо в центр его существа, его душу, холодно оценивая то, что они там нашли, и размышляя о том, как это можно раздавить, сдержать и превратить во что-то другое. Что-то нечеловеческое, что-то бесплодное и пустое, что-то, что было частью улья.
Хейс закричал... чувствуя их, древние сознания, надвигающиеся на него, как миллион ос в аэродинамической трубе, пронзающие и расплавляющие его душу и индивидуальность, делающие его частью великой дыры, роя, роевого разума. Он тщетно пытался вырвать руку из хватки Линда, но мышцы превратились в резину, а кости стали эластичными. Линд был похож на какой-то невероятный генератор, искрящийся и потрескивающий, электрические потоки энергии танцевали по его коже бледно-голубыми вихрями и водоворотами.
И эта энергия была кинетической. У нее было движение и направление.
Стеклянный циферблат часов на стене разлетелся, словно по нему ударил молоток. Бумаги, карандаши и папки разлетелись по столу Шарки и были унесены в воздух диким, разрывающим циклоном. Склянки и инструменты были сброшены с полок, пол вибрировал, стены стучали, как удары какого-то невероятного сердца. Лазарет и изолятор представляли собой ураган антигравитации: вещи вращались, прыгали и кружились в воздухе, но не падали. Шарки отбросило к стене, а затем на пол, где волна невидимой силы прижала ее прямо к двери, ведущей в коридор. Ужасная вибрация гудела и гудела, воздух был наполнен странными визгами, эхом и звенящими звуками. Хейс потерял гравитацию... его подняли в воздух, Линд все еще сжимал его руку, привязывая к миру. Стены пошли трещинами, потолочные плитки оторвались и безумно закружились в вихре, а затем...
И затем Линд сел.
Ремни, удерживавшие его снизу, разорвались, дрожа, и рассыпаясь, словно конфетти в торнадо. Лицо было искажено и вздуто, из глаз и носа текли кровавые капли. Его свело, он застыл, и рухнул обратно на кровать.
Все остановилось.
Все бумаги, ручки, флаконы с таблетками, лекарствами, книги, схемы и скрепки... все это внезапно обрушилось на пол, а вместе с ними и Хейс. Он шлепнулся на задницу, ошеломленный и потрясенный, и секунду не был уверен, где он находится и что делает. Шарки карабкалась по стене, пытаясь говорить и издавая только странные хрюкающие звуки. Сила этого ветра, или чем бы это не было во имя Христа, фактически сорвала с ее волос тугую резинку, и локоны свисали ей на лицо, небрежными прядями. Она откинула их.
Она помогла Хейсу подняться.
- С тобой все в порядке, Джимми?
Он молча кивнул.
- Ага... я даже не знаю, что произошло.
Шарки подошла к Линду. Она открыла одно из его век, проверила пульс. Взяла стетоскоп, свисавший с двери. Выслушала сердце Линда и покачала головой.
- Мертв, - сказала она. - Он мертв.
Хейс не удивился.
Он взглянул на Линда и понял, что если бы сердце этого человека не отказало или его мозг не взорвался в голове, если бы что-то не убило его, то и Шарки, и он сам, вероятно, были бы сейчас мертвы. Эта энергия была смертоносной, дикой и разрушительной.
- Элейн, - сказал он, - должны ли мы...
- Давай просто уберем этот бардак.
Так они и сделали.
Едва они приступили, как по коридору пошли люди, требуя объяснить, что это был за шум и почему в чертовом лазарете пахнет отбеливателем или химикатами. Но потом они увидели Линда и больше вопросов не было. Вежливо поджали хвосты между ног и убрались, пока это было возможно.
