Иная Богемия - Юлия Макс
– Спасибо, – поблагодарила девушка из зала.
В аудитории послышались редкие хлопки, перешедшие в громкие аплодисменты. Карл присоединился, вызвав у Вильгельма едкий смешок.
– Что же до Анежки и Мартина, как вы знаете из рассказанной мной легенды, Мартин женился на травнице. Об Анежке или Агнессе Чешской, как ее вскоре стали звать, не слишком много сведений. Думаю, вы читали о святой Агнессе?
В аудитории шумно подтвердили, мол, да, читали.
– Генрих отказался от помолвки, вернувшись после охоты сразу в императорский дворец. Тогда руки принцессы попросил сам император Фридрих, его отец. Вацлав, который принял престол после Отакара II, дал согласие на брак сестры, но принцесса воспротивилась и заявила о намерении посвятить жизнь Богу. С тех пор и до нашего времени Агнесса оставила после себя яркий след в истории и несколько монастырей. Один из них находится в Праге. Очень советую заглянуть туда, кто еще там не был. Еще одной версией легенды является та, в которой принцесса Анежка – это дочь короля Вацлава I, а не его сестра. И правда, о судьбе этой принцессы рассказывает довольно мало исторических документов. Некоторые ученые также утверждали, что она ушла в монастырь, а после и вовсе поселилась одна и занялась врачеванием. Теоретически Анежка могла быть той самой травницей, на которой женился Мартин Вхинских.
Когда Анета замолчала и снова отпила воды, в зале поднялись еще несколько рук. Карл поймал себя на том, что следит за каждым ее движением, за каждым вздохом, словно очарованный. Он съехал ниже на кресле и сцепил руки в замок, раздраженный внезапным открытием. Вильгельм прожег его взглядом, но ничего не сказал.
– Пожалуйста, еще только два вопроса, – обезоруживающе и немного устало попросила Кинских.
– Лошади Кинских. Как вывели эту породу?
Анета переступила с ноги на ногу. Карл вообще не понимал, как она могла стоять прямо на таком высоком каблуке. Ее обувь выглядела как пыточное орудие.
– Опять же благодаря Мартину Вхинских. Это случилось, когда его посвятили в рыцари, и еще до того, как он встретил свою травницу. Король вместе с рыцарским титулом подарил ему с десяток коней. Мартин оказался таким себе коневодом, и животные чахли в конюшне. Как-то ночью он патрулировал лес возле королевского замка и заметил вдалеке огонь. Осторожно приблизился. Возле костра сидели наемники, тихо переговариваясь. Рядом стояла клетка с птицей, на хвосте которой танцевало пламя. Волшебная птица предложила ему три своих пера в обмен на то, что Мартин ее освободит. Так и случилось. Когда удивительное существо улетало, Мартин, стоя возле избитых наемников, сжимал три светящихся пера и кричал в небо:
– Что мне с ними делать?
– Погладь лошадей, – донесся ответ.
На следующий день он не узнал свою конюшню. Золотые красавцы гарцевали в стойлах. Их шкура необычного песочно-золотого окраса притягивала взгляд. Так и появилась редкая и, безусловно, дорогая порода лошадей Кинских. Многие историки сошлись во мнении, что на нашем гербе изображено три пера, а не клыка, как дань легенде о жар-птице, которая исполнила желание Мартина. Сейчас породу называют «богемское четвероногое золото», поскольку всего «Кинских» лошадей не более тысячи.
Анета разрешила задать последний вопрос. Карл не сводил с нее глаз, отчего Вильгельм ерзал на сиденье и постоянно комментировал ее рассказ. Кинских раздражала и Люксембургского. Все в ней казалось ему слишком: слишком гордая, в то же время слишком легкомысленная – подумать только, она украла его корону! – слишком яркая внешность. И эти ее глаза… Точно яркая весенняя зелень на Петршинском холме.
– Вы упомянули чешских влколаков. А как в других странах? Разве там не было оборотней?
Анета немного побледнела, но справилась с собой и грустно улыбнулась.
– Были. Во Франции и Германии их называли вервольфами. При короле Рудольфе IV мой род достиг небывалого веса в обществе. Прежде всего тем, что казна Кинских была больше сокровищницы самого короля. Именно тогда мои предки получили разрешение и особые полномочия на охоту за оборотнями по всей Европе.
Анета сделала паузу, обвела взглядом аудиторию и, искушая юные впечатлительные умы, произнесла, придав голосу бархатистость:
– Что в этом правда, а что вымысел, вы сможете выяснить самостоятельно, если поступите на исторический факультет.
Все зааплодировали и начали шумно подниматься с мест. Чтобы поговорить с ней лично и пожать руку, выстроилась очередь из нескольких десятков человек. Карл и Вильгельм не спешили покидать аудиторию, заняв последние места в этой веренице. Графиня говорила с каждым человеком по паре минут, фотографировалась, и наступала очередь следующего. Она случайно посмотрела в конец очереди, очевидно, пытаясь оценить, сколько еще осталось желающих, и заметила Карла. На ее скулах появились два красных пятна, а губы сжались в тонкую полоску.
– Что ж. Похоже, ты не впечатлил ее, – съязвил Вильгельм, толкая Карла локтем.
В числе последних к ней довольно близко шагнул сухой пожилой мужчина и вместо любезностей спросил:
– Пани Кинских, превознося столь знаменитый род, вы не потрудились рассказать и о его бесчинствах.
Анета неестественно застыла, а потом вскинула дрожащий подбородок и вызывающе стрельнула глазами в старика.
– Почему же вы не рассказали, как жестоко ваши предки истребляли «волков»? Франция. Почти тридцать тысяч человек. Хоть один из них был вервольфом? Люди под пытками признавались, что они оборотни, и были приговорены к казни.
– Лекция была не об ошибках моего рода, – резко отбила Анета.
– Именно об этом она и была, – отрезал старик. – Или истребить всю популяцию зверей в Западной и Восточной Европе – это хорошо? Или переловить всех волков в Крушных горах и отрезать им лапы, чтобы узнать, волкодлак ли это – по-вашему, гуманно?
Анета сжала кулаки, ее профиль в тот момент показался Карлу куском мрамора, живыми остались лишь блестевшие от непролитых слез глаза. Карлу захотелось помочь ей и вышвырнуть старика из аудитории. Он дернулся, но Вильгельм положил руку ему на плечо и заставил остаться на месте.
– Друг мой, не нужно вмешиваться. Я понимаю, «дама в беде» и все такое прочее, но давай будем честными – нам необходима сильная помощь с ее стороны. Пусть сломается, разобьется и соберет себя из
