Фридрих Шиллер - Духовидец ( Из воспоминаний графа фон О***)

Тотчас бросился я расшифровывать письмо. Я перепробовал шифры нескольких языков: наконец, мне удалось разобрать его с помощью английского. Содержание письма так поразило меня, что я запомнил его слово в слово…

Мне помешали. Докончу в другой раз.

Барон фон Фрайхарт — графу фон Остен-Закену

15 августа

Нет, дорогой друг. Вы несправедливы к доброму Бьонделло. Право же, Ваши подозрения ложны. Вы вольны думать обо всех итальянцах что угодно, но этот честен.

Вам кажется странным, чтобы человек, отличающийся столь редкими талантами и столь примерным поведением, мог поступить в услужение, не преследуя при этом тайных целей; отсюда Вы заключаете, что цели его подозрительны. Но почему? Разве есть что-нибудь необычное в том, что человек умный и достойный стремится снискать расположение принца, во власти которого составить его счастье? Разве есть в этом что-нибудь зазорное? И разве Бьонделло не показывает достаточно ясно, что его преданность принцу не бескорыстна? Он ведь признался принцу, что хочет обратиться к нему с одной заветной просьбой. Эта просьба, без сомнения, и раскроет нам его тайну. Конечно, может, у Бьонделло и есть тайные цели, но отчего же им не быть невинными?

Вас удивляет, что в первые месяцы, когда мы еще имели удовольствие пользоваться Вашим обществом, этот Бьонделло скрывал все те таланты, которыми блещет теперь, и ничем не привлекал к себе внимания. Это правда; но разве был у него тогда случай показать себя? Ведь в то время принц еще не так нуждался в его услугах, а прочие таланты Бьонделло открылись нам случайно.

Но совсем недавно он дал нам новое доказательство своей преданности и честности, и оно должно развеять все ваши сомнения. За принцем следят, собирают тайные сведения о его образе жизни, знакомствах и состоянии. Не знаю, кому это любопытно. Однако послушайте дальше.

Есть здесь, на острове св. Георгия, одна таверна, куда Бьонделло частенько наведывается; может, что-нибудь и влечет его туда, не знаю. Как-то на днях заходит он в эту таверну и застает там целое общество адвокатов и чиновников — всё весельчаки и старые его знакомые. Все удивлены, обрадованы встречей с ним, былое знакомство возобновляется, каждый рассказывает, как текла его жизнь. Бьонделло тоже просят поведать о себе. История его немногословна. Ему желают удачи на новом поприще, говорят, что уже наслышаны о роскошном образе жизни принца Александра, о его особой щедрости к тем, кто умеет хранить тайны; всем известна его дружба с кардиналом Альярди, пристрастие к игре и прочее. Бьонделло изумлен. Его шутливо журят за то, что он напускает на себя таинственность, — ведь все знают, что он поверенный принца; два адвоката усаживают его между собой, бутылка живо пустеет; его понуждают пить, он отнекивается, говорит, что не переносит вина, но все же пьет, чтобы притвориться пьяным.

— Да, — изрекает, наконец, один адвокат, — ты, Бьонделло, свое дело знаешь, но только не совсем, а лишь наполовину.

— Чего же мне еще недостает? — спрашивает Бьонделло.

— Хранить тайны ты умеешь, — вставляет другой адвокат, — а вот выгодно сбывать их не научился.

— А разве найдется покупатель? — спрашивает Бьонделло.

Тут прочие посетители вышли из комнаты, он остался с двумя адвокатами с глазу на глаз, и они заговорили с ним без обиняков. Короче говоря, они просили его поставлять сведения об отношениях принца с кардиналом и его племянником, раскрыть им источник, откуда принц черпает средства, и передавать в их руки письма, адресованные графу фон Остену. Бьонделло обещал дать ответ в другой раз, но так и не смог выведать, кем они подосланы. Судя по щедрому вознаграждению, которое они ему посулили, все это интересует какого-то очень богатого человека.

Вчера вечером он рассказал моему господину об этом происшествии. Тот сперва хотел было тут же схватить этих посредников, но Бьонделло стал возражать. Ведь их все равно пришлось бы отпустить на свободу, и тогда он лишился бы у этих людей всякого доверия и самая жизнь его могла бы оказаться в опасности. Весь этот народ заодно, все стоят друг за друга, он предпочел бы восстановить против себя весь Высокий Совет Венеции, нежели прослыть между ними предателем; да и принцу он более не сможет быть полезен, потеряв доверие этой публики.

Мы думали и гадали, от кого бы все это могло исходить. Кому же в Венеции так интересно знать, что мой господин получает и что тратит, каковы его отношения с кардиналом Альярди и о чем я пишу Вам? Быть может, это все еще происки принца фон Ганау? Или тут снова действует армянин?

Барон фон Фрайхарт — графу фон Остен-Закену

31 августа

Принц утопает в блаженстве и любви. Он нашел свою гречанку! Слушайте же, как это произошло.

Некий приезжий, прибывший из Кьоцца, так описывал красоты этого города у залива, что принц захотел побывать там. Вчера он исполнил свое желание, и для того чтобы не возбудить всеобщего внимания и не вызвать лишнего шуму, было решено, что господин мой поедет инкогнито, и сопровождать его будем только мы с Цедвицем и Бьонделло. Мы нашли корабль, направлявшийся туда, и купили для себя места. Общество там было весьма смешанное, но ничем не примечательное, и путешествие прошло без всяких приключений.

Кьоцца стоит на сваях, как и Венеция, в ней насчитывается около сорока тысяч жителей. Знатных горожан там не много, но на каждом шагу встречаешь рыбаков или матросов. Всякий, на ком парик или плащ, считается богатеем; шапка и куртка — приметы бедняков. Город действительно красив, но только для тех, кто не видал Венеции.

Мы задержались там не надолго. Хозяин нашего суденышка набрал еще пассажиров, ему нужно было вовремя попасть в Венецию, да и принца ничто не удерживало в Кьоцце. Все уже сидели по местам, когда мы поднялись на корабль. Так как в первом рейсе нам докучало общество других пассажиров, мы взяли для себя отдельную каюту. Принц спросил, кто еще прибыл. Доминиканец, ответили ему, и несколько дам, возвращающихся в Венецию. Наш принц не проявил к ним никакого любопытства и тотчас удалился в свою каюту.

Как и по пути туда, предметом нашего разговора и при возвращении была гречанка. Принц с жаром вспоминал, как она явилась ему в церкви, мы то строили планы, то отвергали их, — и время пролетело, как одна минута: не успели мы оглянуться, как корабль причалил в Венеции. Несколько пассажиров, среди них и доминиканец, сошли на берег. Хозяин корабля прошел к дамам, которые, как мы только сейчас обнаружили, были от нас отделены тоненькой переборкой, и спросил, куда они прикажут доставить их.