Светлана Сухомизская - Кодекс чести вампира

— А что, Себастьян плохо выглядит? — с надеждой в голосе спросила я.

— Хуже не бывает! Такое ощущение, будто из него два литра крови выпили. Ой, извини, я совсем забыла, как этого художника убили. Вот ужас-то, верно? — Надя носилась по кухне, протирая стол, доставая тарелки, бокалы, столовые приборы, раскладывая салфетки и нарезая помидоры. Видя, что в моей помощи она не нуждается — к моему великому счастью, потому что оказывать таковую я была в данный момент абсолютно неспособна, — я тихонько присела на кухонный диванчик. А Надя продолжала говорить: — Ты знаешь мой принцип: мужиков надо держать на коротком поводке и в ежовых рукавицах. Но, по-моему, ты слегка переборщила. Себастьян не то, что на ангела, на человека перестал быть похож. Объясни, как ты ухитрилась довести его до такого состояния? Ведь это же надо уметь! Ну, что ты улыбаешься, как идиотка?

Значит, ему плохо без меня! Он переживает! Он страдает! Значит, ему не все равно. Бедненький мой, а я-то, зараза…

— Что-что? — переспросила я, приходя в себя.

— Нет, с ней точно рехнуться можно! Ты мне расскажешь наконец, что тут случилось, пока мы с Даниелем на солнце жарились и бороздили просторы Красного моря?

— Расскажу, конечно. Только ты не ори во все горло, пожалуйста, а то всех соседей перебудишь.

— Хорошо, — успокоила меня Надя, — буду орать исключительно шепотом. Надеюсь, ты не против тихого, но выразительного чертыхания?

Я заверила Надю, что тоже являюсь поклонницей такого рода словесных упражнений, и принялась за рассказ…

Когда я добралась до расставания с Тигрой и сделала небольшую паузу, чтобы запихнуть в рот большой кусок помидора, Надя смерила меня подозрительным взглядом и спросила:

— Слушай, а где ты была, пока я тебе звонила? Что-то, я смотрю, ты очень уж расфуфыренная. На свидании, что ли, была?

— Ва выва ва ваву вавивов! — ответила я.

— Еще раз и по-русски, пожалуйста!

Я проглотила помидор и сделала следующую попытку:

— Я была на балу вампиров!

— Где-е?! — завопила Надя, широко распахивая глаза. — Ты что же, пошла с этим, как его… — Я кивнула. — Так, я тебя внимательно слушаю.

Преисполненная сознания собственной важности, я приосанилась, придала своему взгляду многозначительность и поведала восхищенной публике продолжение своей истории.

В дверь позвонили как раз в тот момент, когда я, размазывая по щекам крупные, как горох, слезы, смотрела — наверное, в двадцатый уже раз — горячо мною любимый фильм «Разум и чувства». Остановив видеомагнитофон, я поплелась открывать, плохо соображая, кто бы это мог быть, — переживания героев фильма густо перемешались в моей голове с собственными страданиями, и вся эта манная каша мешала мне сосредоточиться на реальных жизненных событиях.

Но стоило мне увидеть в искаженной перспективе дверного глазка красный берет вампира, как начисто забытое обещание отправиться сегодня на какую-то встречу всплыло из непроглядных глубин моей взбаламученной памяти. И повергло меня в ужас… Открыть дверь означало опозорить себя в глазах вампира навсегда — что он подумает обо мне, увидев на пороге зареванную лахудру в желтом махровом халате с утятами и котятами?

— Марина, — глухо донеслось из-за двери, — почему вы не открываете? Мне казалось, вы уже перестали меня бояться. Бросьте, я знаю, что вы здесь — я даже через дверь чувствую ваше присутствие. Вы ведь не забыли, кто я? У меня особый нюх…

— Просто я еще не готова, — жалобно проблеяла я.

— Ну так что же вы, вместо того, чтобы сказать это сразу, стоите и молча смотрите на меня в глазок? Я жду вас внизу, в машине. Можете не торопиться, у нас в запасе много времени.

Легко сказать — «можете не торопиться»! А контрастные ванночки для лица? Не могу же я выходить в свет с распухшей от слез физиономией! А создание на голове маленького рукотворного шедевра при помощи мусса для укладки, фена и специальной круглой щетки для волос? Нельзя же появляться на людях с прической в стиле «черт копеечку искал»! А выбор подходящей одежды? Правда, выбирать мне особо не из чего, тем более что самое лучшее платье вообще было месяц назад безнадежно испорчено жирным пятном. А все из-за того, что в ресторане, где мы с Себастьяном ужинали, столик оказался шатким, а ножи тупыми: кусок мяса, который я с превеликим трудом отрезала, катапультировался с тарелки прямо мне на колени, а салфетку я, конечно же, не постелила, забыв обо всем на свете при виде еды — очень уж была голодна. Боже, а у черных лаковых туфель отлетела набойка. Почему я не поставила новую? О чем я только думаю? А все Себастьян! То загружает работой по самые уши, то всячески треплет нервы. В такой обстановке даже собственное имя помнить — настоящий подвиг!

Тут я осознала, что теперь ни нервные, ни физические перегрузки мне не грозят, и окончательно пала духом. Пришлось срочно выпить чаю.

Словом, выйти из дома мне удалось только через сорок пять минут — зато к этому времени мое настроение заметно улучшилось. Лицо, украшенное необходимым минимумом макияжа, сияло свежим румянцем, волосы красивыми локонами падали на плечи, а не торчали в разные стороны, как у ведьмы после полета на метле, лучшее платье было в последнюю минуту спасено нехитрым изобретением — пришитой на скорую руку поверх жирного пятна аппликацией, оторванной от старой блузки, а по ступенькам стучали каблуки маминых замшевых туфель — очень миленьких и почти не ношенных. То, что они мне малость жали, погоды не портило. Единственное, что немного огорчало, — не совсем приличный вид сумочки. В нее, разумеется, не влезло все содержимое рюкзака, с которым я обычно выхожу из дома, а от тех самых необходимых вещей, которые мне все-таки удалось затолкнуть в сумочку, бедолагу раздуло так, что она приобрела почти шарообразную форму. Даже, пожалуй, дикобразную, если уж быть совсем откровенной.

Что ни говори, приятно чувствовать себя красивой с ног до головы! Но особенно приятно, когда всю эту красоту у подъезда ожидает черный лимузин. Я исподтишка огляделась по сторонам, чтобы проверить, не толпятся ли вокруг потрясенные и восхищенные соседи, а среди них — парочка личностей, зависть которых бальзамом пролилась бы на мое исстрадавшееся сердце.

Но ни зевак, ни папарацци поблизости не наблюдалось, если, конечно, не считать бездомной собаки, которая была занята собой, выкусывая из шкуры блох, и, очевидно, именно поэтому отнеслась к моему блистательному выходу с возмутительной индифферентностью.

Задняя дверца лимузина открылась, и вампир вышел мне навстречу.

— Извините, — прощебетала я, — я спешила изо всех сил…

Вампир жестом остановил меня: