Лео Перуц - Ночи под каменным мостом. Снег святого Петра

– Я нахожу поистине прелестным то, что господин все-таки осмелился приехать ко мне. Признаться, я даже не смела надеяться, – прозвенел из-за маски нежный голос дамы. – Господин проделал ради меня такой долгий путь в такую скверную погоду, да еще по немощеным дорогам.

– Ну, это пустяки, – возразил Вальдштейн. – Я привык к любым дорогам. Правда, как воин я предпочитаю ездить верхом, а не в карете.

– Я знаю, что вы были капитаном драгун, – сказала дама.

– Был и остаюсь им, к услугам барышни, – подтвердил Вальдштейн с новым поклоном.

Тем временем двое слуг в таких же масках, как и у хозяйки, внесли первую перемену ужина, включавшую в себя винный суп, грудинку ягненка, жареного поросенка, красную капусту, куриные крылышки с ножками и окорок дикой свиньи.

Дама пригласила Вальдштейна за стол.

– Удовлетворитесь, сударь, – попросила она, пока слуга наполнял стаканы, – тем, что есть в доме и на кухне. Конечно, это не так уж много…

– Только чтобы не огорчить милостивую барышню! – в соответствии с правилами хорошего тона произнес молодой дворянин и положил себе кусочек ягнячьей грудки, два куриных крылышка, немного красной капусты и пару ломтиков ветчины.

Когда они покончили со второй переменой, состоявшей из телятины и куропаток, слуга подал десерт. Когда он удалился, Вальдштейн решил, что пора обсудить с патроном предприятие, сулившее ему шесть сотен дукатов.

– Я пью, – сказал он, подняв свой стакан и глядя в глаза хозяйке дома, – за удачу нашего дела завтрашней ночью!

– Я бы охотно приняла ваш тост, – возразила замаскированная дама, – но я не понимаю, с какой стати вы говорите о завтрашней ночи. Для меня самое главное – это чтобы вы не забыли о сегодняшней, на которую я возлагаю большие надежды. Или вы из тех шустряков, кто, еще не кончив одно дело, уже думает о следующем?

– Как? Я не ослышался? Дело должно завершиться уже сегодня? – поразился и еще больше встревожился Вальдштейн. – Боюсь, что нам не хватит времени…

– Почему это не хватит? Или вы торопитесь к своей вдове портного? – спросила дама довольно резким тоном.

– О нет, патрон, – усмехнулся Вальдштейн. – Но если начать дело еще сегодня…

– Как вы меня назвали? – воскликнула хозяйка дома. – Еще ни один из господ, бывших у меня в гостях, не называл меня патроном. Может быть, это ваша обычная манера обращаться к дамам, по рангу и происхождению ничуть не уступающим вам, барон фон Вальдштейн?!

– Простите меня, – ошеломленно пробормотал молодой Вальдштейн. – Но один из ваших слуг сообщил мне, что вас следует именовать именно так.

– Неужто? – живо вскрикнула дама. – И кто же это из моей прислуги позволяет себе такие глупые шутки?

– Тот самый, что приходил сегодня утром с известием от вас, он же был и вчера, – объяснил Вальдштейн. – Я знал, как его зовут, но сейчас что-то не могу припомнить…

– Тот, кто так далеко зашел во лжи, уже не обойдется без наказания, – проворковала замаскированная дама, поднялась со своего кресла и словно кошка обежала вокруг Вальдштейна. – Позвольте вам сказать, капитан, что я не верю ни единому вашему слову. Ни вчера, ни сегодня утром я никого не посылала к вам с известием!

– Но он уверял меня, – сказал Вальдштейн, – что пришел от вас и что вам угодно поговорить со мной о предприятии с глазу на глаз.

– О предприятии! – захохотала дама. – Вот еще новости! Ну же, мой капитан! Я не хочу хвалить вас в глаза, но посудите сами – могла ли я пригласить такого красивого и молодого офицера, как вы, для того, чтобы толковать о каком-то предприятии? Нет, капитан, кто так говорит, тот меня не знает. Боюсь, вы окончательно запутались в сети ошибок!

– Теперь и мне так кажется, – опечаленно заметил молодой Нальдштейн, чувствуя, что его шестьсот дукатов уплывают безвозвратно. – Но, в таком случае, не объясните ли вы мне, с какой целью заставили меня прибыть сюда?

– Можно подумать, ваш язык еще не забыл вкус молока кормилицы! – засмеялась из-под маски дама и вновь принялась виться вокруг гостя, как играющая кошка, поглядывая на Вальдштейна то с одной, то с другой стороны. – Почему я вас позвала сюда? Разве так трудно угадать? А ну-ка, пошевелите мозгами!

Едва услышав ее смех, Вальдштейн мгновенно сообразил, что все происходящее является ничем иным, как любовным приключением, но слова Лейнитцера о том, что ему в жизни не будет более случая добыть шестьсот дукатов, не давали ему покоя. Он угрюмо смотрел в пространство перед собой и молчал.

– Мне говорили, что у вас редкий ум, – продолжала между тем дама. – Но мне кажется, что вы используете его с излишней умеренностью. А зря! Господин капитан, я встречала вас уже много раз и давно помышляла о возможности поговорить с вами, ибо мне казалось, что в вас есть нечто особенное, отличающее вас от всех мужчин, каких я знала прежде. Или я ошибаюсь? Впрочем, вы и сами не можете ответить на этот вопрос. Короче говоря, вы мне уже давно нравитесь, и я бы хотела, чтобы и вы узнали и хотя бы немного полюбили меня.

Последние слова она произнесла без тени смущения – таким тоном, словно ее желание было самой естественной вещью на свете. Молодой Вальдштейн улыбнулся, его досада улетучилась в один миг. Он вспомнил Иоганна Кеплера, сказавшего ему, что не Марс, а Венера правит его судьбой в эту ночь.

– Так, значит, прекрасной даме, – он протянул ей навстречу обе руки, – угодно избрать меня своим возлюбленным?

– На эту ночь! – перебила прекрасная дама, высвободилась из его объятий и начала расстегивать свое бархатное платье. – На одну ночь, мой капитан, зарубите это себе на носу! Я хочу быть свободной и делать то, что мне понравится. Но одна эта ночь будет стоить для вас сотни ночей!

– Как и для вас, – ничуть не смутившись, улыбнулся в ответ молодой Вальдштейн. – Но если вам захотелось сделать меня любовником на одну ночь, так почему же вы не хотите открыть лицо, дабы я мог прикоснуться к нему губами?

– Потому что, – ответила дама, продолжая возиться с застежками платья, – я больше, чем вы думаете, забочусь о своей репутации и не доверяю мужчинам, которые только и делают, что хвалятся своими любовницами и редко умеют молчать.

– Может быть, именно этим я и отличаюсь от других. Я умею молчать, – подчеркнул Вальдштейн.

– Может быть, – с сомнением в голосе сказала дама. – Но даже мужчины, умеющие держать язык за зубами, порою впадают в удивительнейшие ошибки, и рано или поздно весь свет узнает их тайны. Нет уж, милый! В эту ночь можешь требовать от меня всего, чего ни пожелаешь, но маска останется на мне!

Она откинула голову назад, уронила руки, и фиолетовый бархат соскользнул с нее на пол.