Поппи Брайт - Рисунки на крови

Это был единственный наркотик, который что-то давал ему. Некогда Тревор подсел было на амфетамины, но бросил, едва заметил слабую дрожь в руке. Трава слишком напоминала ему о родителях в те счастливые времена, когда Бобби еще рисовал. Алкоголь наводил на него ужас: это – чистая смерть, просто смерть, дистиллированная и разлитая по бутылкам. А игла обладала для него такой патологической притягательностью, что он даже не решался попробовать, хотя побывал во многих притонах и тусовочных тупиках, где мог бы получить наркотики, если бы захотел. Он знал, что героин предположительно прозрачный, и все же представлял его себе черным, как чернила… Чернильные завитки расходятся по венам от иглы, вбаюкивая его в ужасающе знакомый мир кошмаров.

Допив последний глоток гадостной джолт-колы, он убрал пустую банку в рюкзак и ступил на извивающуюся меж могил тропинку. Почва под ногами была неровной, некошеная сорная трава местами доставала ему до кончиков пальцев. Он ловил травинки и выпускал их из рук.

Это было не единственное место захоронений в Потерянной Миле. По пути в город Тревор заметил несколько маленьких приходских кладбищ и вспомнил, что в окрестных лесах разбросаны могилы времен Гражданской войны и семейные участки,где в кучку сбились два-три грубо вытесанных надгробия.

Но это было самым старым кладбищем из еще открытых. Здесь были недавние надгробия, буквы и даты на которых были выбиты так четко,что, казалось, повисли прямо над гладкой поверхностью гранита. Вкрапления кварца и слюды в полированном камне ловили умирающий свет. Здесь были старые надгробия, каменные кресты и наклонные сланцевые мемориальные доски, края которых осыпались, а надписи расплывались. Здесь были небольшие белые надгробия детей, иногда с агнцами, похожими на глад

кие куски мыла, наполовину расползшимися под водой душа.

Некоторые могилы были заляпаны кричащими красками – цветами, уложенными в яркие каскады или безжалостно заплетенными в венки.

А другие могилы стояли заброшенные.

Боль прошила ему руки. Тревор обнаружил, что стоит перед длинной простой гранитной плитой, и понял,что стоит он здесь уже несколько минут, ломая руки до скрипа в суставах. Он заставил себя расслабить их – один палец за другим.

А потом поднял голову и поглядел на надгробие всех, кого он когда-либо любил.

Мак-Ги

Роберт Фредерик р. 20 апреля 1937 г.

Розена Парке р. 20 октября 1942 г.

Фредерик Дилан

р.6 сентября 1969

14 июня 1972 г.

Тревор забыл, что второе имя его брата было Дилан. Мама всегда говорила, что это в честь поэта Дилана Томаса. А Бобби возражал, что поскольку Диди родился в 1969-м, то кто бы что ни говорил, все всегда будут считать, что его назвали в честь Боба Дилана. Что это всю жизнь будет его преследовать.

Но Бобби позаботился о том, чтобы этого не случилось По дороге сюда Тревор думал, не услышит ли он стенания и жалобы, не проберутся ли червями их голоса через шесть футов плотной земли, через двадцать лет разложения и распада, чтобы подняться над стрекотанием и гудением насекомых в высокой траве, над медленным ворчанием надвигающей грозы. Но хотя он все еще слышал мягкое гудение собрания мертвых, его собственные мертвецы молчали. Теперь, когда он наконец появился здесь, он чувствовал себя до крайности обыденно, испытывал почти разочарование: никто не заговорил с ним, никакая костлявая рука не вырвалась из могилы, чтобы схватить его за колено и утащить вниз. Снова бросили.

Став на колени, Тревор приложил ладонь к прохладному камню, потом бросил на землю рюкзак и растянулся рядом с ним. Он лег посередине могилы, наверное, над телом Диди. Трудно было поверить, что тело Диди, тело, которое он в последний раз видел холодным и окоченелым на кровати с головой, размазанной по подушке, как переспелый плод, лежит прямо под ним. Он не знал, производили ли в полиции реконструкцию голов и лиц, или хрупкий череп Диди так и оставили распадаться на части, будто разбитое пасхальное яйцо. Земля была теплой, небо над головой набухло почти черными облаками. Если он собирается рисовать, пожалуй, стоит начать.

Расстегнув молнию на рюкзаке, Тревор достал блокнот. В его проволочную спираль был вложен карандаш. Тревор потрогал карандаш, но не стал пока вынимать его. Вместо этого он перевернул лист, открывая рисунок, законченный в автобусе. Розена Блэк: мертвая версия Розены Мак-Ги, ни следа ее остроумия или тепла, ничего, кроме разбитой пустой оболочки. Семь пальцев было сломано, когда она пыталась оттащить Бобби от коридора, за которым лежали ее спящие сыновья. Пыталась ли она схватить молоток, и если бы ей это удалось, убила бы она им своего мужа? Тревор полагал, что да.

Это изменило бы все части уравнения, кроме одной: Бобби так и был бы мертв, а Тревор так и был бы жив. Только тогда Тревор по крайней мере знал бы, почему он жив.

Снова порывшись в рюкзаке, он нашел на самом дне потрепанный конверт из плотной оберточной бумаги, из которого извлек три свернутых листа. Места сгибов за столько лет протерлись и были проклеены скотчем, а ксерокопированные слова на бумаге стали совсем неразборчивыми. Какая разница, Тревор все равно знал текст наизусть.

Все они следовали одному образцу. Роберт Ф. Мак-Ги, Почтовый ящик 17, Дорога Скрипок, мужчина, белый, 35 лет, 5 футов 9 дюймов, 130 фунтов, волосы светлые, глаза голубые. Род занятий: художник. Причина смерти: удушение через повешение. Способ смерти: самоубийство. Прочие особенности: царапины на лице, руках, в области груди…

Тревор знал, что эти царапины от рук мамы. Но их было недостаточно, совсем недостаточно. От ногтей мало толку, если сломаны пальцы.

Сложив протоколы вскрытия, он вернул их в конверт. Эти бумаги он выкрал из своего дела в интернате и с тех пор всегда носил при себе. Прочитанная тысячи раз бумага истерлась до того, что стала почти прозрачной и рыхлой. Чернила размазались от прикосновения пальцев.

Гроза была совсем близко. Жужжание насекомых в траве, трели и крики птиц в окрестном лесу казались излишне громкими. Полуденный свет приобрел мертвенный зеленоватый оттенок. Воздух наполнился электричеством. Тревор чувствовал, как встают дыбом волоски у него на руках, как покалывает сзади шею.

Открыв блокнот на чистой странице, он высвободил карандаш, и вот карандаш уже быстро побежал по бумаге. Через несколько минут он набросал первую половину сюжета.

Сюжет вырос из эпизода в биографии Чарли Паркера, которую Тревор прочел еще в интернате. К тринадцати годам Тревор перечитал почти все, что имелось в скудной библиотеке. Большинство ребят удивлялись, с чего это он вообще что-то читает, не говоря уже о том, что читает книгу о каком-то умершем музыканте, игравшем музычку, которую больше никто не слушает.