Таня Хафф - Проклятие крови

— Именно так он и поступил. — Постукивая по груди Фицроя, Вики повторила все доводы, которые привел ей Майк.

— А если полицейский констебль Трамбле подтвердит, что там была мумия, что за этим последует?

Она задумчиво накрутила на палец короткий, цвета чистого золота завиток.

— Я надеялась, что ты сможешь сказать мне.

— Что мы поможем ему остановить восставшее из гроба чудовище? Но каким образом? Не имею ни малейшего представления об этом. — Он уловил ее вздох у себя на груди и нежно поцеловал подругу в макушку. — Просил ли он тебя поговорить со мной об этом?

— Нет, но сказал, что не возражал бы, если бы я с тобой посоветовалась. — На самом деле Майк сказал: «Неплохо бы использовать вурдалака для поимки другого вурдалака». А почему бы и нет? Но под ухмылкой Генри Фицроя скрывалось чувство облегчения, и Вики осознала, что тот ждал весь вечер, чтобы она спросила об этом, не желая возбуждать этот вопрос по собственному почину. — Он торопился на хоккейную тренировку, иначе я бы предложила, чтобы он сам лично рассказал тебе все.

— Мы бы неплохо провели время втроем.

Вики усмехнулась. Реакция Селуччи была бы более громогласной и менее цензурной, но, по существу, подобной.

Вампир сел за письменный стол и включил компьютер. Сквозь жужжание вентилятора до него доносилось глубокое, спокойное дыхание из гостиной, и по нему он оценил спокойный ритм биения сердца подруги.

— Только не рассчитывай, что я буду оставаться у тебя каждую ночь, — зевая, предупредила Вики. — Я думаю, что в большинстве случаев буду появляться перед рассветом, чтобы поправить на тебе одеяло. Но раз уж я здесь, ты мог бы продолжить свою работу, а я бы попробовала ненадолго вздремнуть. — Она вышла из спальни с подушкой под одной рукой и с одеялом под другой. — Я лягу на диване в гостиной: здесь лучше проветривается и тебе не придется спать, чувствуя запах моей крови.

Эти слова прозвучали как обоснованное и убедительное соображение, но Генри не поверил в него. Он заметил, как расслабилась у нее спина, когда она выходила из комнаты. Вампир прислушивался к ее дыханию еще некоторое время, затем покачал головой и снова обратил внимание на монитор. Рукопись следовало сдать к первому декабря, и он отметил, что все еще отстает на целую главу от того счастья, которое испытает, закончив ее.

Вероника нервно мерила шагами свою комнату во дворце губернатора, шелковые юбки со свистом обтекали ее стройные лодыжки. Завтра капитан Роксборо будет, если она не найдет способ предотвратить расправу, повешен. Девушка знала, что он не был пиратом, но даже если губернатор окажется не таким жестоким, как кажется, смогут ли ее слова разубедить его, если всем и каждому известно, что она проникла на острова, переодевшись юнгой? Что капитан Роксборо обнаружил это и...

Девушка резко остановилась и прижала к лицу изящные пальцы, чтобы прикрыть горящие щеки. Теперь ничто не имело значения.

— Он не должен погибнуть,— произнесли ее губы.

— Похоже, мне не избежать смерти на рассвете, — пробормотал Генри Фицрой, отодвинувшись от письменного стола.

Прошлой весной рассвет однажды застал его на улице, и вампиру, чтобы спасти свою жизнь, пришлось бежать наперегонки с солнцем. У него до сих пор сохранился глубокий шрам на тыльной стороне руки, напоминавший о том утре.

«Произойдет ли все так же быстро, как тогда, — размышлял он, — или все будет гораздо медленнее? Воспламенится его плоть мгновенно и сразу обратится в пепел, или же он будет сгорать в ужасной агонии, со стонами, мучительно приближаясь к неизбежной смерти?»

Фицрой с усилием изгнал из своего разума эти мысли; помогло ему в этом размеренное дыхание Вики, доносившееся из гостиной. Вскоре он успокоился. Было еще кое-что, о чем стоило бы подумать.

Майкл Селуччи искренно верил, что древний египтянин восстал из гроба и убил двух человек.

Когда-то Генри побывал в Египте; случилось это на заре нового столетия, сразу после смерти доктора О'Мара, когда казалось, что Англия загнивает и он задыхается в ее тумане. Вампир не мог больше там оставаться.

Он встретил леди Веллингтон на террасе отеля «Шеферд». Она в одиночестве пила чай, наблюдая за толпами людей, прокладывавшими себе путь вверх по улице Ибрагима-паши, когда, почувствовав его взгляд, подозвала к себе. Недавно овдовевшая дама слегка за сорок, она не имела ничего против компании привлекательного, прекрасно воспитанного молодого человека. Фицроя, в свою очередь, привлекла ее искренность.

— Не будьте смешным, — сказала она ему, когда Генри выразил соболезнование по поводу постигшей ее утраты, — самое лучшее из всего, что его светлость мог для меня сделать, — это умереть еще до того, как я стала бы слишком стара, чтобы наслаждаться обретенной свободой. — После чего погладила внутреннюю поверхность его бедра под прикрытием скатерти из Дамаска.

На людях они вели себя столь сдержанно, как требовало того общество 1903 года. Оказываясь же наедине с ним, эта женщина превращалась именно в такое создание, в котором сейчас нуждался Генри. Он не признался ей, кем был на самом деле, а она воспринимала время, в которое он отсутствовал, с той же самоуверенностью, с какой вела себя, когда он был возле нее. Вампир даже подозревал, что у леди Веллингтон есть другой любовник, с которым она встречается днем, и поражался ее выносливости.

Ночами он вынужден был насыщаться от других — держась подальше от общества английских и американских туристов, Фицрой проскальзывал в темноту извивающихся улочек старого Каира, где юноши с миндалевидными очами так никогда и не осознали, что расплачиваются за удовольствие собственной кровью.

А затем он стал ощущать, что за ним следят. Хотя ему не удавалось определить никакой явной опасности, чьи-то темные глаза следили за всеми посетителями этих злачных мест, и, казалось, за ним не более чем за другими, но кожей между лопатками Генри постоянно чувствовал, как будто кто-то к нему подкрадывается. Он стал вести себя более внимательно, выходя из своего убежища и возвращаясь в него.

Восхождение при лунном свете на вершину Великой пирамиды было в числе списка мероприятий, которые «непременно следует осуществить», и леди Веллингтон не пришлось долго упрашивать Фицроя принять участие в этой экскурсии. Город начал давить на него, у вампира возникло чувство, что тот смыкается вокруг него, словно он попал в какую-то большую замысловатую западню. Возможно, пребывание вне города в течение нескольких часов помогло бы ему привести в порядок мысли.

Они вышли из экипажа и вступили на посеребренный лунным светом песок, сметенный ветром к основанию пирамид, словно только что выпавший снег. Его чистоту нарушали только черные провалы, отмечавшие разграбленные захоронения или разрушенные святилища. Свет луны стер патину древности со стен пирамид, они отбрасывали темные тени на лицо сфинкса, и оно выглядело из-за этого одновременно и более, и менее человеческим. К несчастью, огни факелов и ползущие тени человеческих тел искажали вид бледных стен Великой пирамиды, а шум, вызванный шагами людей, слишком отчетливо раздавался в воздухе пустыни, что разрушало очарование этой фантастической ночи.