Р.Л. Стайн - Суеверный

Лайам кивнул опиравшемуся на палку пожилому человеку, стоявшему в углу. Потом снова повернулся к Мильтону.

– Далековато от колледжа. Как только ты взбираешься на эти холмы зимой?

– К счастью, минувшей зимой снегу было немного. Это был мой первый год здесь. К тому же у моей машины все четыре колеса – ведущие. Так что все не плохо.

Лайам остановился полюбоваться висевшим на стене плакатом.

– Это что, Британская железная дорога?

Мильтон кивнул.

– Я собираю плакаты Британской железной дороги. У меня есть чудесные экземпляры тридцатых годов, – он вздохнул. – Но для них у меня не достаточно места. Все мои коллекции требуют места.

Лайам проследил за взглядом хозяина. Мильтон смотрел на противоположную стену. В укрепленных на ней стеклянных витринах отражались красные лучи заходящего солнца.

– О, да! Ты уже рассказывал мне о своей коллекции ножей!

– У меня есть несколько редких экземпляров, представляющих историческую ценность, – сообщил ему Мильтон. – Я тебе потом покажу.

Фортепьянная музыка из проигрывателя доносилась даже в кабинет. Один из официантов просунул голову в дверь.

– Не хотите ли вина?

– Пока нет, – ответил Лайам.

Молодой человек исчез.

– Мильтон, я и не знал, что ты такой страстный коллекционер!

Мильтон покраснел.

– Ты многого обо мне не знаешь, друг мой!

Хозяин дома внимательно оглядел костюм Лайама. Сегодня на нем была наглухо застегнутая черная рубашка без воротника, заправленная в свободные черные слаксы.

«Наверное, это своего рода стиль. Но он выглядит, как священник, – подумал Мильтон. – Когда Лайам подходил поздороваться с гостями, мне показалось, что он вот-вот начнет всех благословлять».

Мильтона всегда забавляли люди, стремившиеся одеваться в определенном стиле. Какой в этом смысл? Разве не достаточно иметь просто удобную одежду?

«Лайам – привлекательный парень, – решил он. – Могу поспорить, что большинство женщин считают его красивым. Так зачем ему еще и специально одеваться?».

Хозяин дома обратил внимание, что Лайам смотрит на две скрещенных сабли над камином. Он видел, как гость с любопытством окинул взглядом книжные полки – множество книг о старинном и современном оружии. А также книги, повествующие о реальных преступлениях – слабость Мильтона. Одна из его слабостей.

Взгляд Лайама упал на человеческий череп в углу каминной полки.

Прищурив глаза, он обернулся к Мильтону.

– Настоящий?

Мильтон хихикнул.

– Ну да! Это моя бабка. Я оставил его себе после похорон.

Лайам недоверчиво посмотрел на него. Пристально оглядев приятеля, он решил, что тот шутит. Они оба рассмеялись.

– Я приобрел его на блошином рынке, – признался Мильтон. – Знаешь, я назвал его Морисом. В честь моего прежнего декана в Бингхэмптоне.

– Очень мило. Придает комнате определенную атмосферу, – Лайам взял в руки белую коробку. – Ох, я совсем забыл!

Коробка была обвязана розовой лентой с цветочком из того же материала.

– Мне очень жаль, что Маргарет не смогла прийти, – сказал Мильтон. – Какая досада!

Лайам сунул коробку в руки Мильтону.

– Мне тоже очень жаль. Но у Маргарет жуткая головная боль. Приступ мигрени. Ничем нельзя помочь. Ей ничего не остается, как лечь в постель и уснуть.

Мильтон посмотрел на подарочную коробку.

– Ты не должен был приносить никаких подарков. Ты же знаешь, это не день рождения!

Лайам улыбнулся.

– Это совсем небольшой подарок. Просто, чтобы в доме было уютнее. Ну, давай же! Открывай!

Из прихожей донесся смех. Громкие голоса заглушила фортепьянная музыка. Мильтон понял, что прибыли новые гости. Он задумался о том, придет ли Лейла Шумахер с кафедры французского языка. «Я бы не прочь преподать ей несколько уроков французского», – подумал он.

Прошлый раз женщина прошла мимо, покачивая такой великолепной попкой, что Мильтон едва удержался, чтобы не шлепнуть по ней.

Мастурбируя в душе перед вечеринкой, он мечтал о Лейле Шумахер. И это уже не в первый раз. Мильтон представлял ее в душе рядом с собою. Представлял, как по ее коже течет горячая вода. Как вода течет по ее расставленным ногам. Льется вниз. О, Господи! Временами желание было просто невыносимо. Может быть, ему удастся уговорить ее остаться после того, как все уйдут. Показать ей вид на лес из спальни...

– Давай же, Мильтон, открывай!

Мильтон сражался с розовой лентой. Он почувствовал, что его мужская плоть напряглась и отошел за письменный стол. Снял крышку с коробки. Сорвал два слоя оберточной бумаги... И уставился на кусок каменного угля размером с футбольный мяч.

– Уголь? Ничего не понимаю!

Карие глаза Лайама вспыхнули. Он не улыбнулся.

– Это совершенно особенная вещь, Мильтон! Я хочу, чтобы она принадлежала тебе. Этот кусок упал с тележки с углем, когда мне было девять лет.

– Прости, не понял?

Мильтон вынул уголь. Коробка упала на стол.

– Уголь принято дарить детям на Рождество, когда они плохо себя ведут, не так ли?

Лайам взял массивный кусок угля из рук Мильтона и погладил его.

– Он принесет тебе удачу. Это шотландское суеверие: если с тележки с углем падает кусок, и тебе удастся первым схватить его, нужно перебросить свою добычу через правое плечо.

Лайам протянул уголь Мильтону.

– Я делал так, когда мне было девять лет. Я тогда жил на родине. Я бегал за грузовиком с углем до тех пор, пока он не разбился. Я смотрел, как из него вываливается уголь. Это было очень увлекательно! Я хватал уголь и швырял его через правое плечо. Я с тех пор всегда так делаю. А теперь я отдаю его тебе.

Мильтон недоверчиво посмотрел на Лайама.

– Ты уверен, что хочешь расстаться с этим сокровищем?

– Приходя в новый для меня дом, я всегда приношу что-нибудь такое, что приносит удачу, – он сказал это совершенно серьезно, без всякой иронии.

– Ты что, и в самом деле во все это веришь? – проворчал Мильтон.

На губах Лайама появилась легкая улыбка.

– Приходится. Это моя работа.

Мильтон подержал черный, как смола, кусок в громадной ручище.

– Некоторые из твоих студентов считают, что старинные предания, которые ты им рассказываешь – редкая чушь.

Лайам удивился:

– Ты разговаривал с моими студентами?

Мильтон усмехнулся.

– Приходится. Это моя работа.

– Некоторые из них имеют наглость утверждать, что фольклор сегодня не актуален. Я стараюсь разубедить их в первые же несколько недель. Я делаю это так...

– Привет!

Дверь кабинета настежь отворилась и в комнату вошла хорошенькая молодая женщина с каштановыми волосами, завитыми колечками. На ней было свободное вылинявшее платье из джинсовой ткани. Три верхних пуговицы были расстегнуты, открывая нежную кожу цвета слоновой кости.