Аргонавты Времени (сборник) - Уэллс Герберт Джордж

Он гаркнул это так, словно прошептал, – безо всякого усилия, без единого резкого жеста, неподвижно стоя на месте – и все еще протягивал мистеру Кларенсу пригоршню грибов.

Тот откровенно струхнул. Не в силах вынести взгляд Кумбса, исполненный неистовой ярости, он вскочил, оттолкнул кресло и присел за его спинкой. Кумбс ринулся на него. Дженни, улучив момент, слабо вскрикнула и метнулась к двери.

Миссис Кумбс последовала за ней. Кларенс пытался увернуться. С грохотом перевернув чайный столик, Кумбс схватил гостя за шиворот и попытался запихнуть ему в рот грибы. Кларенс безропотно оставил воротничок в руках неприятеля и выскочил в коридор с прилипшими к лицу красными крошками мухоморов.

– Заприте его! – крикнула миссис Кумбс, и это удалось бы сделать, но союзники покинули ее: Дженни увидела, что дверь, ведущая в лавку, открыта, и, рванувшись туда, заперла ее за собой, а Кларенс тем временем успел укрыться в кухне. Мистер Кумбс навалился всем телом на дверь гостиной, а его жена, обнаружив, что ключ остался с внутренней стороны, стремглав взлетела по лестнице и заперлась в пустой спальне.

Новоявленный жизнелюбец вынырнул в коридор; он уже подрастерял свои украшения, однако солидный головной убор, набитый грибами, все еще торчал у него под мышкой. Он замешкался, раздумывая, какой из трех путей ему выбрать, и затем направился в кухню. Возившийся с дверным ключом Кларенс, бросив попытки загородиться от хозяина дома, ретировался в кладовую, где был застигнут преследователем раньше, чем сумел улизнуть во двор. О том, что произошло дальше, мистер Кларенс вспоминает крайне немногословно. Мимолетная вспышка гнева, овладевшего мистером Кумбсом, как будто улеглась, и он превратился в добродушного славного малого, каким был прежде. И поскольку вокруг в изобилии имелись столовые ножи и тесаки для мяса, Кларенс в приливе великодушия решил потворствовать действиям мистера Кумбса, дабы избежать трагического исхода. Вне всяких сомнений, мистер Кумбс от души позабавился с мистером Кларенсом; даже знай они друг друга долгие годы, они не смогли бы резвиться более игриво и непринужденно. Кумбс сердечно уговаривал Кларенса отведать грибов и после небольшой уветливой потасовки ощутил раскаяние при виде расквашенной физиономии гостя. Потом мистера Кларенса вроде бы сунули под кран, начистили ему лицо сапожной щеткой (он стоически держался принятого ранее решения сносить все выходки сумасшедшего) и наконец, несколько всклокоченного, расцарапанного, полинявшего, запихнули в пальто и выставили из дому с черного хода – так как выход через лавку был перекрыт Дженни. На ней-то и сосредоточил свои рассеянные мысли мистер Кумбс. Во время бегства ей не удалось отпереть наружную дверь, однако теперь, когда мистер Кумбс попытался открыть с улицы американский замок, она закрылась изнутри на засов и остаток вечера просидела в лавке.

Далее мистер Кумбс, судя по всему, вернулся в кухню, по-прежнему ища развлечений, и, хотя был убежденным трезвенником, выпил (или пролил на лацканы первого и единственного сюртука, которым успел обзавестись) не менее пяти бутылок портера, приберегаемых миссис Кумбс для поправки собственного здоровья. С жизнерадостным звоном он отбивал их горлышки тарелками, подаренными женой на свадьбу, и в начале своей грандиозной попойки распевал всевозможные веселые песни. Он довольно сильно порезал палец об острый край одной из бутылок, и это кровопролитие (единственное в нашем рассказе) вкупе с икотой, вполне естественной для его не привыкшего к портеру организма, в конце концов, по-видимому, ослабили зловредное действие грибного яда. Но о заключительных событиях этого воскресного вечера мы предпочтем умолчать. Все завершилось глубоким целительным сном в угольном погребе.

Минуло пять лет. Снова наступил октябрьский воскресный вечер, и снова мистер Кумбс прогуливался под соснами по ту сторону канала. Он был все тем же невысоким, темноглазым, черноусым человечком, что и в начале нашего повествования, только его двойной подбородок уже не являлся иллюзией. На нем было новое пальто с бархатными лацканами, изящный отложной воротничок пришел на смену заурядному, жесткому и накрахмаленному. Цилиндр его лоснился, дырочка на кончике пальца почти новой перчатки была аккуратно заштопана. Даже случайный наблюдатель заметил бы, как пряма его осанка и как горделиво он держит голову, – характерные черты человека, исполненного уважения к себе. Теперь у него в подчинении имелось трое помощников. Бок о бок с мистером Кумбсом вышагивала рослая загорелая пародия на него – его брат Том, только что вернувшийся из Австралии. Они вспоминали нелегкие деньки былых лет, и мистер Кумбс как раз обрисовал Тому свое текущее финансовое положение.

– Да, Джим, у тебя славное дельце, – сказал брат Том. – Тебе повезло, что ты сумел так его поставить, при нынешней-то конкуренции. И с женой, опять же, повезло – во всем тебе помогает.

– Между нами говоря, – отозвался Джим, – так было не всегда. Да-да, не всегда. Поначалу моя благоверная была несколько легкомысленной. Девушки – забавные создания.

– Да что ты!

– Да. Ты и представить себе не можешь, до чего она была сумасбродной и как старалась задеть мое самолюбие. Ну а я был слишком уступчивым, любящим и все в таком духе, вот она и вообразила, что весь Божий мир создан только ради нее. Наш дом она превратила в какой-то караван-сарай, вечно полный ее родственничков, девиц с работы и их ухажеров. Дошло до легкомысленных пьесок в воскресный день, а торговля чуть не пошла прахом. Еще и глазки начала строить разным юнцам! Говорю тебе, Том, я перестал чувствовать себя хозяином в собственном доме.

– Никогда бы не подумал!

– Так и было. Ну… я пытался ее урезонить. Говорил: «Я не герцог какой-нибудь, чтобы содержать жену, словно домашнего зверька. Я взял тебя в жены как помощницу и подругу». Убеждал: «Ты должна помочь мне поставить на ноги дело». Она и слышать об этом не желала. «Ладно, – говорю, – я человек мирный, покуда не выйду из себя, а все к тому идет». Но она не вняла моим предостережениям.

– И что было дальше?

– А что всегда бывает, когда в дело замешана женщина. Она не верила, что у меня хватит духу взбунтоваться. Женщины ее склада (только это между нами, Том) не могут уважать мужчину, если хоть чуточку его не побаиваются. Ну я и показал ей, на что способен. Заявилась к нам девица по имени Дженни, приятельница жены, со своим ухажером. Мы повздорили, я ушел из дому и забрел как раз сюда – стоял такой же денек, как сегодня, – и все толком обдумал. А потом вернулся да задал им хорошую трепку.

– Серьезно?

– Серьезно. Я словно обезумел, доложу я тебе. Ее я трогать не собирался, но зато как следует взгрел того парня – просто чтобы показать ей, на что способен. Он был здоровый малый, надо сказать. Ну, значит, потрепал я его, перевернул мебель – и нагнал на жену такого страху, что она дала деру и заперлась в спальне.

– И?..

– И все. Наутро я сказал ей: «Теперь ты знаешь, каково это, когда я выхожу из себя». И больше ничего не пришлось добавлять.

– И с тех пор ты живешь счастливо?

– Можно и так сказать. Нет ничего лучше, чем настоять на своем. Не будь того вечера, я бы сейчас бродяжничал по дорогам, а она и ее семейка поносили бы меня за то, что я довел ее до нищеты, – уж я-то их знаю! А теперь у нас все в порядке. И, как ты сказал, у меня славное дельце.

Некоторое время они молча шли по тропе.

– Женщины – забавные создания, – сказал Том.

– Им нужна твердая рука, – отозвался Кумбс.

– А грибов-то вокруг! – заметил Том. – И какой от них прок, не пойму!

Мистер Кумбс огляделся.

– Полагаю, они посланы в этот мир с какой-то мудрой целью, – сказал он.

Вот и вся благодарность, которой удостоился пурпурный гриб за то, что однажды, доведя этого нелепого маленького человечка до бешенства, побудил его к решительным действиям и тем самым изменил всю его дальнейшую жизнь.