Роберт Говард - Перестук костей

Француз уже стоял в дверях и целился в Кейна из пистолета. Пуританин каким-то неведомым чувством, особенно обострившимся после невероятного знакомства с Н'Лонгой, понял, что сейчас будет нажат курок...

Единственная свеча, вставленная в настенный подсвечник, наполняла комнату неровным мигающим светом, едва доходившим до порога. И вот именно оттуда, из зловещей темноты, за спиной Гастона сгустилась смертоносная тень. На голову француза стремительно обрушилось блестящее лезвие.

Ноги Мясника-Л'Армона подкосились, он сперва грохнулся на колени, точно бык на бойне, а затем завалился вперед. Из расколотого черепа хлынула кровь. Над поверженным телом, громадный и жуткий, возвышался бородатый здоровяк. В руках у него был тесак, лезвие которого покрылось кровью и мозгом.

– Хо-хо! – утробно проревел он и рявкнул на пуританина: – Назад!

Кейн оказался в воздухе, не успело тело злополучного Гастона коснуться пола, но прыжок его был напрасным – прямо ему в лицо смотрело дуло пистолета, зажатого в левой руке хозяина.

– Назад! – снова прозвучал хриплый рык, больше похожий на звериный.

Пуританину ничего не оставалось делать, как попятиться прочь. Какими бы безумными ни были глаза бородатого убийцы, но с оружием он обращаться явно умел, равно как и не боялся пускать его в ход. Отступив почти к самой стене, англичанин стоял молча, ожидая развития событий. Его чутье подсказывало, что новый враг окажется куда грозней и опасней французского бахвала. Содержатель смертоносной таверны покачивался на пятках, точно поднявшийся на задние лапы медведь, то и дело издавая какие-то нечеловеческие утробные смешки.

– Надо же, Гастон-Мясник, хо-хо! – проблеял он и пнул покойника, из разрубленной головы которого натекла кровавая лужа, отливавшая теми же багровыми бликами, что и глаза бородача. – Нашему красавцу не придется больше охотиться! Хо-хо, слыхал я про этого разбойника, вздумавшего шалить в Шварцвальде! Думал найти золотишко, а нашел смерть! Теперь все мое, и золотишко, и даже больше, чем золотишко, – месть!

– Я тебе не враг, – спокойно сказал Кейн.

– Все люди мне враги! – затопал ногами толстяк. – Ты видишь эти отметины у меня на руках?! Ты видишь эти отметины у меня на ногах?! Динь-динь-дон, динь-динь-дон – так звенят кандалы! А всю мою спину истерзали укусы кнута! Ты думаешь, это все? Не-е-ет! Самые страшные раны у меня в голове, и их оставили годы пребывания в холодных застенках, где тишина нарушалась лишь щелканьем кнута палача, истязавшего мою плоть за преступление, которого я, быть может, вовсе и не совершал!

Его голос перешел в отвратительное безумное всхлипывание. Кейну нечего было возразить. Пуританин уже не первый раз сталкивался с людьми, чей рассудок был сломлен ужасами тюрем континентальной Европы и в голове которых навеки поселилось черное безумие. Любые слова тут были бесполезны. Все, что ему оставалось, это тянуть время и надеяться на чудо Господнее.

– Но я бежал! – внезапно заорал хозяин таверны, потрясая клинком. – И объявил войну всем остальным людям, из-за которых я столько страдал!.. Что это?..

Кейн готов был поклясться, что в маленьких кровожадных глазках безумца промелькнула тень смертельного страха.

– Неужто мой колдун костями перекидывается? – удивленно прошептал сам себе хозяин таверны, но тут безумие опять погребло его под своими мутными водами, и он захохотал. – Чернокнижник поклялся, умирая, что когда его плоть истлеет, то сами грешные кости подстроят мне смертельную ловушку. Вот я и приковал к полу его скелет, а теперь слушаю глухими ночами, как он стучит костями и бренчит цепью, пытаясь освободиться! И уж я смеюсь-смеюсь! Хо-хо! Видать, его сильно припекает в аду, вот он и решил прогуляться по темным коридорам, точно старый Царь Смерть, чтобы пожаловать ко мне, спящему, и убить меня прямо в кровати, как я это сделал с ним!

Погруженные в себя глаза помешанного каторжника вдруг озарились яростным огнем, когда он увидел отодвинутую щеколду.

– Отвечай! Заходили ли вы с этим недоумком, – он опять пнул мертвое тело, – в ту комнату? Что мой колдун вам наговорил?

По телу Кейна пробежал озноб, будто в комнате подул ледяной ветер. Англичанин подумал, что либо он, подобно умалишенному хозяину таверны, начал терять разум, либо из-за двери действительно послышалось громыхание костей, как если бы скелет зашевелился. Пуританин передернул плечами, успокаивая себя мыслью, что крысы, бывает, просто ради развлечения треплют обглоданные кости.

Тем временем маниакальная подозрительность бородатого безумца в очередной раз сменилась не менее зловещим смехом. Издавая утробные “хо-хо”, он обошел пуританина кругом, продолжая держать его на мушке, и свободной рукой отворил дверь. Казалось, свет свечи не в состоянии пробиться за порог отвратительного склепа. Кейн даже не смог разглядеть кучу выбеленных временем костей на полу. Впрочем, куда ей было деться?

– Все люди – мои враги! – сам с собой разговаривал хозяин таверны. Мысли его, как это бывает у безумцев, бессвязно перескакивали с одного предмета на другой. – С чего бы это мне кого-нибудь щадить? Может быть, меня пытались вызволить из проклятых подземелий Карлсруэ, пока я там гнил заживо?.. А им ведь так ничего и не удалось доказать! Как бы не так! В этих подземельях я и понял, что надо стать волком. Именно так! Я перегрыз глотки своим сторожам и сбежал из темницы. А потом побратался с волками Шварцвальда.

Ох и славно же попировали мои серые братцы всеми теми, кто останавливался в моей таверне... Всеми, кроме одного русского чародея... – Бородач обиженно засопел. – Слышишь, это он там гремит костями в темноте! Это я здорово придумал – ободрать его кости и посадить на цепь, чтобы он не вздумал явиться по мою душу среди ночи, когда тьма властвует над миром. Ведь кто сладит с мертвым? Может, у него и не хватило колдовской силы, чтобы уничтожить меня, когда он был живым, но всем известно, что мертвый колдун еще хуже живого!

Не двигайся, англичанин! Знаешь, я, пожалуй, положу и твои кости в этой каморке, рядом с костями чародея, чтобы...

Каторжник-кабатчик переступил одной ногой порог потайной комнатки, и дуло его тяжелого пистолета смотрело на Кейна. Внезапно какая-то сила опрокинула его назад, увлекая в темноту, грянул не причинивший никому вреда выстрел; затем неведомо откуда налетевший порыв ветра захлопнул потайную дверь. Свеча в подсвечнике у двери испуганно мигнула и погасла. Раздался зловещий скрежет задвинувшейся по своей воле щеколды.

Кейн торопливо принялся шарить руками по полу в поисках своего оружия. Нащупав пистолет, он поспешно выпрямился и прижался спиной к стене, направив дуло в сторону двери, за которой исчез сумасшедший. Пуританин стоял в абсолютной тьме, вслушиваясь в доносившиеся из дьявольского склепа страшные придушенные крики, заставлявшие стыть кровь в жилах. Сатанинским аккомпанементом звукам человеческой агонии служил сухой перестук оголенных костей. Наконец воцарилась давящая тишина, нарушаемая лишь бешеным гулом крови в ушах пуританина.