Владимир Саньков - Гиперссылка в реальность

– Значит, тебе нельзя соваться в этот «Тессеракт».

– Не значит. Все ответы на мои вопросы там. Вот такой парадокс.

– А жизнь не дороже удовлетворенного любопытства?

– Тут дело не в любопытстве. Если я не разберусь с этим, то даже не буду знать, что делать или не делать. И результатом любого моего поступка может стать смерть.

– Тогда к ментам.

– А они меня охранять будут? Хрен! Так я только раскроюсь. Анонимность – залог моей безопасности. Больше шансов выжить. Просто нужно хорошенько все продумать.

Саргасов откинулся на спинку кресла. В его глазах мелькнула идея.

– А ведь ты спортсмен.

– И что?

– Слушай, я хочу еще раз-другой зайти в «Тессеракт». Нужно, чтобы кто-нибудь присмотрел за мной. Прикрыл спину. Просто предупредил, если они все-таки опять смогут вычислить.

– Да ты больной!

– Дима-а-ас! Надо просто вовремя предупредить меня. Не за так. Я нормально зарабатываю. Как ты смотришь на подработку с оплатой за риск? Никаких боев. Засекли приближение – сливаемся. А я так все запутаю, что не определят они ни хрена! Только подстрахуешь. Ну как, брат, поможешь?Димас поднял на него глаза и мрачно кивнул.

Часть 1.

Глава 1. Баобаб

– Я вам клянусь, москвичи от сибиряков отличаются строением черепа! – высокий увалень с пробивающимся пушком над верхней губой говорил громко и совершенно серьезно.

Двое его приятелей – худощавый азиат среднего роста и невысокий блондин с лицом хорька – издевательски ухмылялись. Их перемигивания еще больше раззадоривали парня.

– Я вам говорю, она – москвичка! – детина, не поворачиваясь, указал пальцем куда-то в толпу. – Ставлю два пенделя. Готовьте жопы.

Он рванул наперерез пассажирам только что прибывшего утреннего московского рейса.

– Девушка, простите, вы москвичка?

Приятели застыли в карикатурных позах, изображая футболистов, приготовившихся ударить по мячу. Девица, не останавливаясь, оценила ситуацию и бросила через плечо:

– Чо, дурак, что ли?

Реплика привела его дружков в исступление. Они перегнулись пополам, умирая от хохота. Увалень стоически принял наказание в виде двух пинков под зад. Азиат, выполнив свою часть экзекуции, вытер выступившие от смеха слезы и вышел вперед.

– Эх ты, антрополог! Эту клушу за версту было видно. Смотри, как работают профессионалы! – Он оценил взглядом нескольких пассажиров и наконец указующе мотнул головой. – Вот этот кучерявый в оранжевом шарфике. Москаль. Хозяин мира. Обрати внимание на его взгляд. Он нас считает овцами. Живем неправильно. А он научит. Чувак без шапки. Они в Москве не знают, что это такое. Друг менингита, – он ухмыльнулся. – Ноябрь, а он в тоненьком пальтишке. Теперь ботинки. Дорогие, брендовые, и, главное, они начищены! Кто у нас чистит ботинки? Иди, спрашивай!

Озадаченный, толстяк рванул вперед.

– Простите, мужчина, вы москвич?

– Я э-э-э… Как этот ваш городок называется?

– Барнаул.

– Ах, да. Так вот, я теперь… – он натурально зевнул, – барнаулец. – И так же степенно продолжил путь, оставив трех приятелей в сложном положении.

Брюнет выглядел на тридцать пять. Он был бы не так приметен на фоне полусонной толпы, если бы не шелковый ярко-оранжевый шарф, несколько раз обернутый вокруг шеи. Молодой человек со скучающим видом поглядывал по сторонам. В потоке еще не проснувшихся после ночного перелета пассажиров он словно попал в затянутое кино про страну лилипутов. Таким неспешным и маленьким все казалось после суетливого московского размаха.

Сонные посетители аэровокзала коротали время в ожидании рейса в очереди у буфета со скудным ассортиментом и необоснованно высокими ценами, унаследованными от советских времен. А также у газетного киоска, лениво разглядывая яркие глянцевые обложки столичных журналов.

Не только аэровокзал, но и все пространство вокруг будто прониклось вальяжной медлительностью. Даже, казалось, брызги мокрой снежной кашицы от колес черного «Лэндкруизера», подрулившего к дверям здания, значительно медленнее своих столичных «сородичей» поднимались в воздух.

Бесцеремонно нарушив воцарившуюся размеренность, из автомобиля выскочил седой водитель в строгом темно-синем костюме под распахнутой дубленкой и быстро, опасаясь поскользнуться на мокром снегу, засеменил к дверям аэровокзала. Перед собой он выставил бумажную табличку с надписью «Ашмаров». И вздрогнул от неожиданности, когда встретивший его в дверях высокий молодой брюнет в оранжевом шарфике взялся за табличку и мягко развернул. Пальцем он показал на фамилию и членораздельно произнес:

– Ашмаров – это я.

А затем загнул табличку вниз, словно опасался, что ее увидит кто-то еще.

После взаимных приветствий и извинений встречающего за опоздание они прошли к машине. Водитель затолкнул небольшой чемодан гостя в багажник и привычно почтительно открыл перед ним заднюю дверцу автомобиля. Хозяин оранжевого шарфа уже начал приходить в себя после бессонного четырехчасового перелета и с любопытством поглядывал по сторонам.

– Никогда здесь не был, – констатировал он, как бы открывая тему для разговора. – А как дела у Антона Олеговича?

– А как у него могут быть дела? – с охотой отозвался водитель. – Как всегда, на высоте! Ему эти выборы выиграть – раз плюнуть. Да и партия за ним стоит самая серьезная.

– Что ж, ни одного достойного соперника не нашлось?

– Ну, желающих попасть в Думу, положим, много. Но один только Бурыгин олигархов бьет. Это они раньше народные деньги разворовывали, а теперь – кто на нарах, кто в Израиле.

– Как бьет? – не понял пассажир.

– Законно! Через суд. Все как полагается. Сажает проворовавшихся барыг! А деньги их на детские дома и больницы идут. И пресса его поддерживает.

– И не ругает никто?

– А за что его ругать-то? Он же о людях печется.

– Так то инициалы такие: Бурыгин Антон Олегович – БАО. А журналист один, из приспешников Кручинского, дописал. Это его главный соперник по выборам. Но ничего, сами иногда промеж себя так зовем. Баобаб – дерево могучее.

– А этот Кручинский что из себя представляет?

– Да, олигарх местный. Из недобитых. У него свой хлебокомбинат, мельница… Много всего. Чего ему в Думе делать? Жиреть еще больше или от закона за депутатской неприкосновенностью прятаться? Как он там наши интересы представлять собрался? Он же нас, поди, только из окна «Мерседеса»-то и видел!