1Уильям Ходжсон - Дом на краю

Не менее важно для развития «морской темы» в английской литературе имя Редьярда Киплинга — и прежде всего его стихи о море и моряках, сильных мужественных людях, отправляющихся в долгие и опасные плавания, о искателях морской удачи, контрабандистах, купцах:

Острова мы окрасили красным,За жемчугом шли на дно,Ликовали над самородком,Жили весело и бедно.[18]

Морская, приключенческая романтика у Киплинга яркая и запоминающаяся:

Шли к Фишеру в ночлежный домОдни лишь морякиСо всех концов, со всех портовКто с моря, кто с реки,И были щедры на враньеОкурки и плевки.О море пурпурном плели,Где хлеб их был суров,Плели про небо в вышинеИ бег морских валов,И черным им казался ром,Когда он был багров.[19]

Ходжсон не просто очень любил Киплинга, но и использовал некоторые его творческие находки — например, вставлял, как и его кумир, свои же стихи в свою прозу.

Завершает плеяду выдающихся «морских» писателей Великобритании XIX в. Джозеф Конрад, чье творчество почти полностью посвящено морю. Конрад был человек необычайной судьбы. Родился и вырос он на Украине, в 17 лет, движимый страстным стремлением стать моряком, бросил учебу в гимназии и уехал в Марсель. Начал служить во французском флоте, потом перешел в английский. За почти 19 лет плаваний он обошел чуть ли не весь земной шар, побывав в Индии, Австралии, Африке, на Малайском архипелаге; по словам будущего писателя, он не плавал только в Ледовитом океане. Однако Конрад сам себя не считал писателем-маринистом — прежде всего потому, что уделял больше внимания психологии героев, их переживаниям, чем выпадающим на их долю приключениям.

Немалое влияние оказало на Ходжсона и то, как морская тема решалась в американской литературе. Америка возникла как морская держава, ее экономика, торговля, в сущности, почти все сферы жизни были связаны с морем. К 1820-м гг. Америка располагала вторым по тоннажу — после Великобритании — торговым и военным флотом, чуть ли не крупнейшим китобойным флотом в мире. Фенимор Купер стал первым прозаиком-маринистом в США, он писал, основываясь на собственном жизненном опыте, поскольку служил на флоте (отсюда такая точность в реалиях действия). Его «Лоцман» (1823) стал первым «морским» романом не только в американской литературе, но и в творчестве самого писателя. Примечательно, что эта книга вышла на 6 лет раньше первого морского романа Ф. Марриет «Фрэнк Скромник, или Морской офицер» (1829). Купер вводил в повествование морскую лексику, активно использовал специальную профессиональную терминологию, что придавало дополнительную убедительность повествованию. Как отмечал Ю. Ковалев, именно благодаря Куперу в американском морском романе утвердился «авторский взгляд изнутри, видение и изображение действительности с позиции моряка».[20]

Несколько лет был моряком и Герман Мелвилл. Его дебютная повесть «Тайпи» и последовавшая повесть «Ому» имели большой успех. Эти книги, как и романы «Редберн» (1849) и «Белый бушлат» (1850), были этапами на пути Мелвилла к его opus magnum — роману «Моби Дик, или Белый Кит» (1851), одному из самых известных и ярких произведений американской литературы XIX в. Одна из трудностей при разговоре об этом романе заключается в сложности его жанровой атрибуции: ведь «Моби Дик» — роман одновременно приключенческий, философский, фантастический, социальный, наконец, просто «морской». Сплав свойств, присущих всем этим видам романа, определяет художественные особенности книги. И можно не сомневаться, что история плавания китобойного судна «Пекод», история погони за Белым Китом, в схватке с которым потерял ногу капитан судна Ахав, была для Ходжсона весьма привлекательной. Ибо есть нечто зловещее, почти инфернальное в решении Ахава преследовать Моби Дика, воспринимаемого им как олицетворение мирового зла, «и за мысом Доброй Надежды, и за мысом Горн, и за Норвежским Мальштремом, и за пламенем погибели…».[21]

Интересно сравнить английскую и русскую литературу о море XIX — начала XX в. В сущности, и в той и в другой не так уж много примеров маринистики в прямом смысле слова, т. е. литературы, посвященной, по словам отечественного исследователя, изображению специфики труда и быта матрасов и офицеров.[22] Гораздо чаще в них говорится не о специфике морской службы, а о человеке, ее несущем. И не случайно, что И. А. Гончаров, писатель, заложивший основы русской маринистики, писал в книге очерков «Фрегат „Паллада“»: «Не величавый образ Колумба и Васко де Гама гадательно смотрят с палубы вдаль, в неизвестное будущее: английский лоцман, в синей куртке, в кожаных панталонах, с красным лицом, да русский штурман, с знаком отличия беспорочной службы, указывают пальцем курс кораблю и безошибочно назначают день и час его прибытия».[23]

Гончаров, выступавший с первых шагов в литературе противником романтизма, в описании моря подчеркнуто воздерживался от присущих этому направлению художественных приемов. Не случайно, что он особо выделял в русских матросах — главных героях книги — отсутствие восторга или же просто интереса к экзотической жизни и пейзажам тех стран, где побывал фрегат. По точному выражению Л. М. Лотмана, русский моряк «привык к необычайному, как к обыденному. Работа, служба всегда требует собранности, поглощает его, и его сдержанность при созерцании экзотических чудес, так же как и при смертельной опасности, определяется сосредоточенностью, занятостью или готовностью к труду».[24]

Такое же реалистическое восприятие моря мы видим в различных книгах русских писателей о морских путешествиях (путевых очерках Д. Григоровича, рассказах К. Станюковича). Во всех этих произведениях есть замечательные картины природы, глубокие и точные психологические наблюдения, хорошо — и убедительно — сказано о том, как море проверяет людей на нравственную прочность, на храбрость и доброту. И конечно же, велика заслуга К. Станюковича, воспевавшего русских моряков, с их «повседневным мужеством, удалью и сердечностью, грустью по родным берегам и чувством равенства со всеми, кто жив в подлунном мире… С их верностью воинскому долгу и артельному товариществу».[25]

Но ведь у моря и у жизни человека на корабле есть не только внешняя, парадная сторона. Есть и оборотная, «изнаночная», та, что связана с «сумеречными состояниями» человеческого духа, с тем, о чем писал Гумилев:

Но в мире есть иные области,Луной мучительной томимы.Для высшей силы, высшей доблестиОни навек недостижимы.

Там волны с блесками и всплескамиНепрекращаемого танца,И там летит скачками резкимиКорабль Летучего Голландца…[26]

Профессия моряка интернациональна — ведь океан един для всех жителей Земли, и един, интернационален страх, испытываемый перед морской пучиной. Для моряков разных стран общим был морской фольклор, истории, полные пророчеств и примет. На протяжении столетий складывались у моряков всех стран легенды и суеверия об океане. Об этом хорошо сказал Киплинг: