Элджернон Блэквуд - История о призраке, рассказанная одной женщиной

— Но тогда кто вы? Конечно, Кэри не посылал вас сюда, теперь мне это ясно, — с усилием выдавила я. Мысли ужасно путались у меня в голове, и я не знала, что́ говорить. Казалось, меня вот-вот хватит удар.

— Я ничего не знаю ни о каком Кэри, — спокойно продолжал мужчина. — И, слава Богу, давно забыл имя, которое некогда носило мое тело. Но я человек, который испугался до смерти в этом доме десять лет назад и пребывает в постоянном страхе до сего времени. Ибо от постоянного присутствия здесь жестоких и любопытных людей, которые приходят взглянуть на привидение и тем самым поддерживают царящую в доме атмосферу ужаса, мое положение становится все хуже и хуже. Если бы хоть кто-нибудь отнесся ко мне доброжелательно — посмеялся бы, поговорил со мной ласково и разумно, пожалел, приласкал бы меня — все, что угодно, только не замирал бы от ужаса и любопытства, как вы сейчас в том углу! Неужели, мадам, вы не пожалеете меня? — Голос его поднялся до отчаянного крика. — Неужели вы не выйдете на середину комнаты и не попытаетесь хоть немного проникнуться ко мне любовью?

При этих словах безумный смех заклокотал у меня в горле, но чувство жалости оказалось сильней всех остальных чувств, — и я осознала вдруг, что отстранилась от стены и выхожу на середину комнаты.

— Клянусь Небом! — вскричал незнакомец, мгновенно выпрямляясь. — Вы сделали доброе дело. Это первое со времени моей смерти проявление расположения ко мне — и я уже чувствую себя значительно лучше. При жизни, знаете ли, я был мизантропом. Неудачи преследовали меня, и постепенно я возненавидел всех своих знакомых до такой степени, что не мог спокойно видеть их. Конечно, как аукнется, так и откликнется, и эта ненависть в результате обернулась против меня самого. Под конец жизни страшные кошмары терзали мое воображение, комнату мою населили демоны, которые хохотали и строили отвратительные гримасы, и однажды ночью я увидел целый сонм их возле своей постели, и тогда ужас поразил меня в самое сердце и убил. Эта ненависть и чувство раскаяния наравне со страхом безраздельно владеют мной и удерживают меня здесь. Если бы кто-нибудь оказался способен на жалость, сострадание и хоть на малую толику любви ко мне, я смог бы покинуть этот мир и обрести счастье. Я наблюдал за вами, когда вы приходили днем осматривать дом, — и впервые за многие годы у меня появилась слабая надежда. Я увидел в вас смелость, независимость и способность любить. Если бы мне удалось глотнуть из источника любви, сокрытого в недрах вашей души, я обрел бы крылья для своего спасения!

Признаюсь, у меня защемило сердце, по мере того как страх постепенно ослабевал и печальный смысл услышанных речей открывался мне в полной мере. Однако ситуация представлялась настолько невероятной и сходной с дьявольским наваждением, и история об убийстве женщины, которую я намеревалась расследовать здесь, явно была настолько далека от происходившего на моих глазах, что мне вдруг показалось, будто я просто сплю и вижу какой-то кошмарный сон и в любой момент могу с криком очнуться в собственной постели.

Более того, слова незнакомца до такой степени заняли мое воображение, что я оказалась совершенно не в состоянии думать о чем-либо еще, кроме как о своих дальнейших действиях и возможных путях спасения.

В полумраке я сделала несколько шагов по направлению к темной фигуре у окна. Конечно, страх по-прежнему владел мной, но странная решимость крепла в моем сердце.

— Вы женщина, — продолжал незнакомец, и голос его заметно задрожал при моем приближении. — Вы замечательная женщина, которой жизнь зачастую не дает возможности тратить сокрытые в душе огромные запасы любви. О, если бы вы знали, сколь многие из нас жаждут ее! Мало кому представлялся случай, какой ныне представился вам. Если вы сейчас щедро изольете свою любовь — не на определенный объект, но на всех нуждающихся в ней, — сей мощный поток чувств достигнет сотен и тысяч подобных мне душ, и вы освободите нас! О мадам, я снова прошу вас о сострадании, доброте и нежности — и, если это возможно, хотя бы о капельке любви!

Сердце подпрыгнуло у меня в груди, и на сей раз я не смогла сдержать подступивших к глазам слез. Одновременно я рассмеялась, ибо обращение «мадам» звучало так странно здесь, в заброшенном доме на ночной лондонской улице, но смех скоро замер у меня на устах, и я разразилась бурными рыданиями, увидев, как подействовала на незнакомца перемена в моем настроении. Он отошел от окна и теперь стоял передо мной на коленях, простирая ко мне руки, — и над головой его появилось слабое сияние вроде нимба.

— Обнимите меня и поцелуйте во имя любви Господней! — вскричал он. — Поцелуйте, о, поцелуйте меня, и я стану свободным! Вы уже так много сделали — сделайте теперь и это!

Я стояла, дрожа всем телом, внутренне уже готовая к действию, но еще не вполне собравшаяся с духом для решительного шага. Однако страх полностью оставил меня.

— Забудьте о том, что я мужчина, а вы женщина! — продолжал он в высшей степени проникновенным, умоляющим голосом. — Забудьте о том, что я призрак, смело подойдите ко мне, прижмите меня к груди и поцелуйте страстно, дабы ваша любовь излилась в меня. Забудьте о себе всего на одну минуту и совершите смелый поступок. О, полюбите меня, полюбите, полюбите меня! И я обрету свободу!

Эти слова — или великое чувство, возбужденное ими в сокровенных недрах моей души, — глубоко потрясли меня, и эмоция, бесконечно более сильная, чем страх, заставила меня действовать. Без дальнейших колебаний я шагнула к коленопреклоненному мужчине и протянула к нему руки. Жалость и любовь царили в моем сердце — настоящая жалость, клянусь вам, и настоящая любовь. Я забыла о себе, о своих ничтожных переживаниях, охваченная страстным желанием помочь другому существу.

— Я люблю тебя, бедный, несчастный страдалец! Я люблю тебя! — вскричала я, обливаясь горячими слезами. — И я ничуть не боюсь тебя!

Мужчина издал странный звук, похожий на смех, но все же не смех, и обратил ко мне лицо, озаренное светом уличных фонарей, и не только им. Само лицо — кожа, глаза — излучали сейчас сияние. Незнакомец поднялся на ноги и шагнул мне навстречу, и в ту же секунду я обняла его, прижала к груди и снова начала целовать в губы.

Все трубки присутствующих уже погасли, и ни шороха не раздалось в темной студии, когда рассказчица смолкла на мгновение, собираясь с силами, и мягким жестом поднесла руку к глазам перед тем, как продолжить повествование.

— Ну, что я могу сказать, как могу описать вам, сидящим здесь с трубками в зубах, скептически настроенным мужчинам, то странное ощущение, которое я испытала, крепко прижав к сердцу неосязаемое бесплотное создание и почувствовав в следующий миг, как оно необъяснимым образом растворяется в самых недрах моего существа? Это было все равно что раскрыть объятия стремительному порыву холодного ветра и через секунду ощутить себя охваченной пламенем с головы до ног.