Сергей Саканский - Пугало. Ужас из далекого детства

– Итак, Юрий Петрович? – глаза редактора, как говорится, метали молнии.

– Остынь, Варвара Павловна, – мягко парировал Горин. – Вот, провожал посетителя…

То, что Горин бежал, прыгая через две ступеньки по лестнице, можно с некоторым обобщением назвать словом «провожал», да и слово «посетитель» можно в равной степени отнести как к мужчине, так и к женщине.

– Смею тебе напомнить, что ты сегодня дежуришь.

– Виноват! – Горин подобрался, как солдат перед капралом, чуть ли не щелкнув каблуками: теперь его опыт по части женской психологии исправно служил карьере журналиста.

– Итак… – начала Варвара, – Что я хочу тебе сказать? Вот уже месяц, как я ничего нового от тебя не видела. А ты у нас в штате и зарплату получаешь исправно. Где же твои сто строк в неделю?

– Это не важно, – возразил Горин. – В следующем месяце дам сразу две полосы.

– Посмотрим. И что касается последнего материала… Тебе не кажется, что это уже слишком? Ввиду специфики нашего издания, конечно, без фантазии не обойтись. Но тут ты просто перешел все границы. Неужели ты думаешь, что хотя бы один читатель поверит в эту пургу про пугало?

Горин вскипел. Внешне он оставался спокойным: его лицо выражало рассудительное внимание. Надо же так! Впервые за три года работы в газете написал правду – то, что пережил лично, а теперь это, оказывается, самый фантастический его материал.

– Я исправлюсь, – смиренно сказал он.

– Я бы не стала тебе припоминать, все-таки уже месяц прошел. Но сегодня был звонок. Мне это нервов стоило. А ты шатался неизвестно где. Вместо того, чтобы сидеть на телефоне.

– Может быть, я в буфет ходил – позавтракать? – на самом деле Горин бы сказал: Не будь такой жадной, Варвара, а просто заведи секретаршу.

Варвара Гостюхина была не только главным редактором, но и хозяином еженедельной газеты, брэнд которой, немыслимая «Московская страшилка», был зарегистрирован в Роскомпечати на ее имя. Варвара экономила каждый свой рубль.

– А кто звонил-то? – поинтересовался Горин, хотя ему, конечно, было на это наплевать.

– Профессор Ситников, из Гуманитарного университета. Его возмутил твой материал, он требовал, чтобы я раскрыла псевдоним автора и так далее.

– И что? Ты раскрыла?

– Еще чего! Я деликатно возразила, он настаивал. Ну, я и сорвалась, ты ж меня знаешь. В конце концов, пришлось глотать валидол. Словом, – Варвара хлопнула себя по коленкам и тяжело поднялась на ноги. – Даю тебе что-то вроде испытательного срока. Скажем, месяц, идет? И не сердись, пожалуйста. Как говорят американцы – ничего личного.

Перспектива оказаться на улице Горину, конечно, не улыбалась. Несмотря на то, что в стране развелось огромное количество изданий, вроде «Московской страшилки», безработных журналистов было еще больше. Оставшись один, Горин открыл файл безнадежного материала, присланного пожилым внештатником, и стал его править. В статье говорилось о верволках. Горин знал, что никаких верволков не существует, и внештатник, похоже, тоже об этом прекрасно знал. Поэтому и написано о верволках было коряво и неубедительно. Так Горину удалось скоротать часа два. Солнце за это время переехало в другое окно, уложив свои золотые кирпичи в северо-западном углу помещения.

В практичности, конечно, Варваре не откажешь: по распорядку, в их маленькой редакции весь день обязан присутствовать один из трех сотрудников, готовый к срочной работе, он же исполнял обязанности секретаря. В действительности, удар профессора Ситникова, этого борца за раскрытие псевдонимов, должен был принять на себя сам Горин, если бы не прохлаждался с утра в буфете с бутылочкой своей любимой нефильтрованной «восьмерки». Уж он бы не стал скрывать псевдоним и сказал профессору пару ласковых слов. И, поскольку у Горина на редкость здоровое сердце, ему бы не пришлось глотать валидол.

Что-что, а пивка в охотку попить, он, конечно, любил. С черноглазыми креветками, с упругой красной рыбкой, на худой конец – даже с крабовыми палочками, которые делаются, как известно, безо всякого участия крабов.

Жизнь журналиста била ключом: постоянное общение, конференции со всякими фуршетами, просто фуршеты безо всяких конференций. На этом тернистом пути ему частенько попадались женщины, готовые продолжить общение после фуршетов… Не удивительно, что подходя к очередному выплатному дню, Горин порой не то что пивка попить – бензином свой старенький «Каблук» был напоить не в состоянии. И вот теперь, наконец, он встретил ее – единственную. Встретил и тут же потерял.

Внезапно у Горина возникла идея. Между звонком таинственного профессора и визитом Анны могла существовать некая связь… Он набрал номер Московского гуманитарного университета и спросил, как найти профессора Ситникова. Через минуту Горин узнал, что в университете никакого профессора Ситникова нет. И никогда не было.

Горин хорошо помнил день, когда познакомился с Анной. Юра и раньше видел в деревне эту девчонку – и в прошлом году, и в позапрошлом, но не обращал на нее внимания и даже имени ее не знал. Родители привезли Юру к бабушке в самом начале июня, когда деревня была полупуста. Юра обошел все дворы, где жили его знакомые ребята. Никто еще не приехал, бабушки и дедушки ждали своих внуков со дня на день.

Юра смастерил скворечник, но не хватило материала и получился как бы скворечник в разрезе, из книжки «Сделай сам». Потом он пытался ловить рыбу в Клязьме, сидел на берегу под большой сосной, шлепая на шее слепней, и вдруг кто-то окликнул его.

Это была девчонка – девчонки Юру пока еще совершенно не интересовали.

– Поймал кого-нибудь? – спросила она, тут же присела на корточки, тряхнув косичками, и бесцеремонно залезла в его пакет.

Пакет, куда Юра складывал (вернее, собирался складывать, если бы поймал) рыбу, был совершенно пуст.

– Нет поклевки, – сказал он голосом взрослого, грубого рыбака.

Но девчонка не собиралась отставать. Вскоре он уже знал, что ее зовут Аня, что она тоже из Москвы, только сегодня приехала к бабушке с дедушкой и живет во втором доме от края деревни.

– А в самом крайнем доме жила колдунья, – сообщила Аня. – Самая что ни на есть настоящая. Она умерла.

– Да знаю я! – отрезал Юра. – Я ее в прошлом году у колодца видел. Только никакая она не колдунья. Потому что колдунов и колдуний вообще нет.

– Если нет, то кто ж тогда порчу наводил на наш огород? А сейчас, когда колдунья умерла, все нормально взошло.

До чего ж глупые эти девчонки – верят во всякую ерунду! Юра тогда еще не знал, что «во всякую ерунду» верят не только девчонки, но и мальчишки, а также взрослые мужчины и женщины. Он и представить себе не мог, что не далее как завтра эта самая «ерунда» произойдет с ним самим, а через много лет он станет корреспондентом газеты, все восемь полос которой будут полностью посвящены этой «ерунде».