Сергей Бережной - Последняя охота

Но он все равно плакал.

Потом мама умерла, и появился отец — незнакомый человек с хриплым и неприятным голосом, желтыми глазами и вечно влажными руками. От Юджина-старшего почему-то всегда пахло гнилью. Он появлялся и исчезал. Он мог уйти утром в лавку — и вернуться через неделю. Кажется, он нигде не работал. И кажется, он никогда не пил. Во всяком случае, Юджин-младший никогда не видел его пьяным. Это было странно — по наблюдениям Юджина, все, кого он знал, регулярно напивались. Даже мама — хотя с ней это и случалось не так часто, как с миссис Сорич, их соседкой снизу, — та даже десятилетнюю дочку приучила к вину, а уж сама практически и не бывала трезвой… Отец же как будто и не знал, что такое спиртное.

Теперь, более чем столетие спустя, Юджина это уже не удивляло. Зверь, который живет внутри каждого охотника, не переносит алкоголя. А то, что отец его был охотником, Юджин теперь знал наверняка. Отец тоже искал и убивал тумсов. Правда, отец не знал, что нужно есть их печень. Про печень Юджин-младший выяснил сам — уже в те времена, когда начал охотиться в одиночку. Это произошло после того, как Юджин-старший по дурацкой случайности поймал виском шальную полицейскую пулю во время большой облавы, на бродяг в 1893 году… Но именно отец впервые отвел Юджина в погреб и показал ему Место.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

30 марта 1994

Молдер в раздражении захлопнул русско-английский словарь. Ребята из аналитического отдела ЦРУ, похоже, снова решили его разыграть. Подкинутая ими — кстати, под большим секретом — подшивка советской газеты с претенциозным названием «Зов Космоса», якобы содержавшая данные о местах посадок НЛО в Сибири, на поверку оказалась заполненной параноидальным бредом какого-то клинического идиота.

Судя по его писанине, космос кишел монструозными расами, единственной целью которых было — прилететь на Землю и отгрызть чего-нибудь первому попавшемуся русскому (почему-то чаще всего эти неприятности случались с доярками и партийными работниками). В статьях описывалось три десятка видов инопланетян. Каждый вид был смертельно опасен и поименован автором двумя-тремя совершенно непереводимыми неологизмами. Молдер потратил сорок минут на перевод названия одного из них — «Ногтедёр Кровепьющий Арбузоголовый» — и долго пытался представить, чем должен быть болен человек, чтобы всерьез писать — или читать — подобную белиберду.

Потом Призрак случайно заметил в одной из статей имя «Хусейн» и, заинтересовавшись, попытался вникнуть в содержание заметки. Как выяснилось, автор публикации, который несколько раз мимоходом упоминал, что он является самым известным российским писателем-фантастом, объявлял, что в знак протеста против операции «Буря в пустыне» запрещает американцам переводить и публиковать в США свои романы, перечень которых прилагался. Призрак и раньше был не в восторге от русских, но он не предполагал, что дело обстоит настолько плохо. Тираж газеты был указан совершенно однозначно — «1 000 000 экз.», — и эта цифра не оставляла никаких сомнений в том, что всеобщая паранойя очень скоро доведет Россию до национальной катастрофы.

Фокс запихнул подшивку в пакет и принялся думать, стоит ли отблагодарить парней из ЦРУ той же монетой. Через минуту он решил, что проще будет просто не обращать внимания на их дурацкую выходку, и потянулся было к новой папке, как вдруг зазвонил телефон и руке пришлось срочно менять направление движения.

— Агент Молдер…

— Здравствуйте, Призрак, — сказал знакомый голос.

Молдер подобрался и нахмурился. До сих пор этот человек никогда не звонил ему без очень серьезной причины.

— Да, я слушаю вас.

Через полминуты лицо Призрака стало настолько бледным, что, попадись он на глаза голливудскому продюсеру средней руки, того аж скрутило бы от желания снять именно этого парня в роли вампира.

— Да, я понял, — сказал Молдер. Спасибо…

Последнее слово ушло в пустоту — его собеседник уже положил трубку.

Молдер вскочил, кинулся к двери, остановился, вернулся к столу и схватил трубку.

Сотовый телефон Скалли стабильно выдавал короткие гудки. Занято.

Он позвонил секретарю Скиннера.

Скалли покинула кабинет начальства полтора часа назад. В подвале у Молдера она не появилась — значит, скорее всего, поехала домой писать какой-нибудь очередной отчет. Но лучше все-таки перезвонить ей позже по домашнему телефону.

— Что ж… Значит, Тумс… — сказал он сам себе. — Этого следовало ожидать…

Психиатрическая клиника Друид-Хилл

Балтимора, штат Мэриленд

30 марта 1994

Вдалеке открылась дверь, в коридоре послышались шаги. Два человека шли в сторону его камеры. Один из них насвистывал. Вообще-то мелодия была из Гершвина, но свистун изрядно фальшивил.

Тумс узнал доктора Мартина не столько по этому свисту (тем более что он музыки Гершвина не знал), сколько по странному запаху, однажды чуть не введшему его в эаблуждение. Запах этот какими-то оттенками напоминал запах тумсов. Когда Юджин различил их, зверь в глубине его мозта встрепенулся — но тут же разочарованно сник. Запах принадлежал не самому доктору Мартину, а его домашнему шимпанзе. Юджин помнил этот запах. С обезьянами он сталкивался во время учебы в медицинском колледже. А зверя шимпанзе не интересовали. Несмотря на то что Юджин постепенно терял чуткость обоняния и доктора видел мельком и только один раз, обманчивый запах он запомнил и сейчас узнал. Шаги и свист замерли возле камеры. Доктор Мартин заглянул в глазок, убедился, что Тумс лежит на койке, и легонько постучал в дверь.

— Юджин, — позвал он.

Тумс поднял голову. Глухо шаркнул засов, дверь открылась, и доктор Мартин вошел в палату. Санитар поставил ему легкий пластиковый стул, и доктор, чуть наклонившись, на этот стул уселся.

Р. Элмер Мартин не был сотрудником клиники. Этот крупный человек с высоким лбом и внимательными глазами, заметно увеличенными стеклами сильных очков, был психиатром лишь по образованию, но не по роду занятий. У него не было практики, и он не работал ни в одном из госпиталей Балтиморы. Он служил в муниципальной комиссии по здравоохранению и в Друид-Хилл прибыл с инспекцией и внятным заданием найти возможность урезать финансирование клиники. Обнаружив, что штаты в Друид-Хилл едва-едва укомплектованы, он перенес внимание на пациентов и принялся искать, кого из них можно снять с довольствия. Он быстро добился перевода двух особенно тяжелых больных в клинику Вашингтонского института психиатрии — тем самым забота об их обеспечении легла на бюджет штата Вашингтон — и занялся теми, кто был определен в клинику решением суда, в надежде перевести их в закрытые заведения, содержащиеся на средства федерального департамента юстиции. Наткнувшись на дело Тумса, он поначалу просто не понял, что делает в столь серьезной клинике, как Друид-Хилл, больной с достаточно безобидным аутизмом — пусть даже чем-то осложненным. Вникнув в дело поглубже, доктор Мартин с радостью обнаружил, что судьба предоставила ему возможность создать себе небольшое паблисити. Дело не стоило выеденного яйца: парень напал на агента ФБР, который пытался повесить на него несколько нераскрытых убийств, и, понятное дело, парня за это упекли. Обвинение в совершении убийств осталось недоказанным. Юджин Виктор Тумс был признан виновным только в нападении в состоянии аффекта на федерального агента, а психиатрическая экспертиза уберегла его от срока в обычной тюрьме. Случай можно было выгодно для себя подать в прессе, а парня — освободить. Тем самым, кстати, сокращались и расходы.