Владислав Реймонт - Вампир

Туманный силуэт, призрак, сотканный из света, вдруг появился в дверях той комнаты, где была уснувшая.

— Ом, Ом! — шептали они все тише, отступая к стене, и, прижавшись к ней, замерли в священном ужасе и изумлении.

Видение поднялось вверх, как цветок из колеблющегося пламени; оно было как бы излучением рассеянного света, из которого выливался контур человеческой фигуры, все время то образуясь, то вновь распыляясь взрывами коротких разрозненных сверканий.

Огненный дождь погас, комната наполнилась мраком, только привидение медленно реяло ярко блестящим желтоватым облаком и носилось вокруг, подымаясь на несколько футов от земли. Человеческая фигура временами выступала из мрака так отчетливо, что можно было видеть женское лицо, окруженное длинными волосами, очертания плеч и всю фигуру; иногда было видно даже голубоватое мерцающее платье. Но черты лица были неуловимы, потому что напряжение света беспрерывно изменялось и режущий глаза блеск, из которого был соткан призрак, все время смешивался и переливался в постоянном круговороте, линии рисунка ежеминутно превращались в световую пыль и сейчас же обозначались снова.

На некоторое время призрак принял определенные человеческие формы и придвинулся так близко, что всех охватил безумный ужас. Он качался в воздухе прямо перед ними, приближая свое ужасное лицо. Лицо было слепо и без очертаний, как грубо отесанный шар с продырявленными черными отверстиями, как маска из клубящихся мелких огоньков — кошмарная, ужасная маска.

Призрак передвигался от одного человека к другому, заглядывая глазными впадинами в их похолодевшие лица, и руки его, какие-то скользкие и влажные, как бы из нагретого каучука, ужасные мертвые руки прикасались к каждому лицу.

Кто-то тяжело застонал, как в ночном удушье, и призрак сразу разлился в светлый мерцающий туман.

Но раньше, чем можно было опомниться, он появился опять в нише рядом с Зеноном.

— Дэзи! — крикнул бессознательно Джо.

И все узнали ее. Да, это она стояла там, теперь было ясно видно; черты ее лица резко выделялись в той удивительной яркости, которая лучилась из нее самой; можно было различить все подробности фигуры, даже хорошо знакомый цвет волос, все были глубоко убеждены, что это она сама стоит там, как бы в светлом облаке, облитая мягким сиянием.

Она склонилась над спящим, точно желая шепнуть ему что-то на ухо, а он поднялся с места и с блаженной улыбкой подал ей руку. И вдруг, как дерево, рассеченное молнией, он распался на два лица: сидел по-прежнему с головой, откинутой на спинку стула, и в то же время стоял перед нею, склонив голову.

Крик изумления сорвался со всех уст и сразу замер, потому что вот раскрылась дверь в круглую комнату и все увидели, что Дэзи лежит на кушетке.

Два тела были погружены в глубокий сон, и одновременно два привидения, два призрака, или две души, облеченные в видимую форму и излучающие свет, словно зеркальные отражения Дэзи и Зенона, проходили во мраке совсем близко около них.

Как долго это продолжалось, — мгновение или вечность, — никто не знал, никто не думал и не понимал.

Души очевидцев преклонились в восторге и ужасе перед чудом.

В этот священный миг Изида приоткрыла уголок завесы перед жаждущими света, мечты становились чем-то большим, чем действительность, — чудом, непонятным, таинственным, но видимым чудом.

Все почувствовали, что они на краю непостижимого, как бы в самой глубине бытия, среди немыслимых существований и вещей, совершенно непонятных для слепых глаз человека.

Исчезла вся жизненная память, вся пыль земли слетела с их душ, выгорели все мысли, осталась только самая сущность жизни, пред которой открываются все тайны. И вот там, в двух шагах от них, в темноте стояли две светящиеся фигуры и происходило непонятное чудо. Теневая линия очерчивала оба призрака, создавая для них как бы рамы, из которых резче выступали лучистые видения, как два столба, сияющие мертвенным светом и переносящиеся с места на место без шума, среди такой тишины, что каждый слышал ускоренное биение собственного сердца.

В одно неуловимое, не отмеченное памятью мгновение призраки стали медленно бледнеть, угасать и всасываться в темноту, только головы оставались в воздухе несколько дольше, качаясь как огненные цветы на волнах мрака. Они были все время рядом, одна возле другой, двигались плавными, колеблющимися движениями, то исчезая на мгновение в брызгах ослепительного блеска, то всплывая опять, но уже более бледные, более туманные и легкие, похожие на витражи в темных храмах; глаза еще светились с прежней силой и жизнью, но лица уже расплывались, умирала человеческая форма, пока, наконец, не потухли и взгляды их, затмившиеся, будто сразу погруженные в темноту, рассыпавшиеся в медленно угасавшую белую пыль.

Все прекратилось. Ночь и молчание снова объяли присутствующих, никто, однако, не двинулся с места, ослабевшие сердца едва заметно бились, мысли двигались лениво и неохотно, пробуждаясь от летаргии восторга и очарования.

Ах, опять жизнь, опять глупая действительность, опять те же будни, та же бесконечная мука и тоска, — опять!

Глухой далекий шум города ударял монотонно в окна, дождь звенел по стеклам, а огонек, заключенный в хрустальный шар, трепетал зеленоватым таинственным глазком, как бездонная тоска, как память о прошедшем и невозвратном.

Только спустя некоторое время Джо пересилил себя и зажег свет.

Дверь круглой комнаты была заперта, а Зенон сидел и спал на прежнем месте перед фисгармонией.

— Надо его разбудить, он слишком истощится.

Но раньше, чем успели это сделать, Зенон сам проснулся и встал.

— Кажется, я спал, — произнес он, протирая глаза.

— Ты уснул сейчас же.

— Нет, ведь я что-то играл, кажется Баха...

— Ты играл и после...

— Во сне?

— Ты был в трансе.

— И играл! Правда, мне вспоминается какая-то мелодия... сейчас... не могу поймать... какие-то рассеянные звуки у меня в памяти... Но это странно, я никогда не впадал в подобный сон.

— Ты ничего больше не припоминаешь, кроме этой мелодии?

— Нет... А Дэзи?

— Спит еще.

Зенон открыл дверь в круглую комнату и остановился в удивлении.

— Но ведь это она... я не спал, что вы мне говорите, я только что разговаривал с ней... мы ходили вместе по какому-то парку... да... помню... голубые деревья... она говорила... сейчас... где это было?

Он испуганно огляделся вокруг.

Все стояли и молча смотрели на него с любопытством.

— Со мной что-то случилось, но что — не могу вспомнить... У меня так странно болит голова...

Зенон пошатнулся. Джо его поддержал и посадил на стул.

Он долго сидел неподвижно, углубившись в самого себя, всматриваясь в какую-то неведомую даль, полную смутных видений и снов, которых он не мог припомнить. Тщетно пытался он вызвать в памяти хотя бы один образ, уловить хоть одну мысль среди каких-то отрывков, беспорядочно кружившихся у него в голове.