Олег Бондарь - Призрачно всё

— Ладно, братишка, считай, что добазарились. Пойдем к твоему шефу.

Разговор с шефом велся за закрытой дверью. Не для посторонних ушей тема, коль речь, кроме всего прочего, касалась материального поощрения.

Накануне Игорь Владимирович не отказал себе в легкой мести за пренебрежение, с которым мой одноклассник отнесся к нему при первой встречи. Промурыжил Влада в приемной полчаса, при этом, шепнула мне на ушко Наталка, срочных дел, кроме разве что еще одной чашечки кофе, у него не наблюдалось. Утренний кофе, неизвестно который по счету, плюс разбор почты. Поэтому я был почти уверен, что шеф просто-напросто морочит Владу голову или набивает себе цену.

И то и другое — плохой признак. Кроме прочих недостатков Игорь Владимирович обладал еще и ослиным упрямством, не всегда, конечно, но иногда накатывало. И я не исключал, что затея Влада может потерпеть фиаско, даже невзирая на неограниченные возможности его бумажника.

Сам же я уже представлял, как буду чинно прогуливаться по особняку, иногда делать умное лицо и словно перлы ронять веские комментарии. Словом, грузить лапшу по полной программе, чем, если уж совсем откровенно, процентов на семьдесят и занималась наша контора. Так что работа по специальности и по моим скромным возможностям.

Думаю, не стоит и говорить, что во время вынужденного ожидания Влад, наверняка не привыкший к подобному отношению, накалялся и закипал словно электрочайник. Наталка, как и положено примерной секретарше, всячески пыталась ублажить гостя. Но, ни ароматный кофе, ни ее точеная фигурка не смогли пробить броню молчаливого негодования. Нелегко приходится богам, свергнутым с Олимпа и приравненным к черни.

Наконец, громко запищал селектор, и Влад был допущен в святая святых.

Некоторое время я слонялся по приемной, не зная, что делать: дожидаться результата разговора, или идти к себе и заниматься работой, чего, ох как, не хотелось.

Наталка втихаря наблюдала за мной из-за монитора, как и всякую женщину, ее разбирало любопытство. И она таки не выдержала.

— Интересный парень, твой знакомый…

— Ага, — ответил я, — к тому же, богат до неприличия.

Женщины всегда неравнодушны к деньгам. Наталка, невзирая на все положительные черты, не являлась исключением. Глазки ее загорелись, но, к ее чести, не алчным огнем, а еще более возросшим любопытством.

— Он вспомнил о тебе и решил поделиться? — съязвила.

— Похоже на то, — не стал возражать я.

— Хороший друг, настоящий… А если серьезно, что ему нужно?

Врать Наталке не хотелось.

— Не знаю, — ответил честно. — Он долго и мучительно пытался мне объяснить, но так и не решился.

— Интригует.

Наталка снова спряталась за монитором, долго щелкала клавишами, наверное, сочиняла ответ очередному поклоннику из социальных сетей.

Я уже готов был убраться из приемной и продолжить ожидание в своем кабинете, когда снова проснулся и подал голос селектор.

Обстановка в кабинете, судя по всему, была напряженной. Лицо Влада ничего не выражало, он успел справиться с эмоциями, и сейчас казался непробиваемой скалой, чего нельзя было сказать об Игоре Владимировиче. Раздражение шефа ощущалось во всем: во взгляде, каким он меня встретил, в резких движениях и в интонации, с какой обратился ко мне.

— Итак, чем ты сейчас занят? — поинтересовался.

Вопрос прозвучал таким образом, что любой ответ выглядел бы оправданием, лишь подчеркивающим почти не прикрытый подтекст, мол, я — лодырь, бездельник и тому подобное.

Такая встреча, не скрою, удивила и ошарашила меня. В глубине души я надеялся, что Влад с шефом сумели достичь компромисса и вызвали меня, чтобы обсудить детали будущей командировки. Попав под своеобразный холодный душ, я растерялся, невнятно забормотал о какой-то справке, о проволочках в ответе на поданный еще неделю назад запрос и тому подобное. Многозначительно хмыкнув, мол, все понятно, Игорь Владимирович бросил взгляд на Влада, демонстрировавшего полнейшее равнодушие к происходящему, и снова повернулся ко мне.

— В таком случае, нечего отираться в приемной и строить глазки секретарше. Ступай — работай.

Реплику по поводу «глазок» можно было воспринять, как шутку, только почему-то не воспринималось. Не тот тон, не та атмосфера. Скорей — завуалированный нагоняй, который непременно будет иметь неприятное для меня продолжение. С другой стороны, не исключаю, что, таким образом, Игорь Владимирович набивал себе цену перед моим одноклассником. Смотри, мол, я здесь полновластный хозяин, что хочу то и делаю, плевать мне с высокой горки на твои проблемы и неурядицы. Да и кошелек твой не особо прельщает.

Последнее, конечно, блеф.

Часа два я просидел над раскрытой папкой, тщетно пытаясь вникнуть в суть собранных в ней документов. Историческая справка, над которой я прокорпел почти две недели и которую при нормальном раскладе мог закончить сегодня, ускользала из моего внимания. Я не только не понимал смысла написанного, даже не мог вспомнить, о чем там речь. Мысли мои были заняты иным. Я ждал, что вот-вот заглянет Влад и скажет, чем закончились нелегкие переговоры. Но так и не дождался. Мой одноклассник не соизволил зайти попрощаться. Соответственно и вывод напрашивался один. Без вариантов, как говорится.

Вместо Влада неожиданно заглянула Наталка. Неожиданно, потому что раньше, если меня требовал шеф, она использовала селектор. А наш робкий флирт ограничивался многозначительными взглядами в пределах приемной.

— Работаешь?

Она примостилась на стуле для посетителей. Изумление, наверное, слишком явно отразилось на моем лице.

— Я, почему зашла, Славик… — чувствовалось, что она тоже ощущает себя не совсем комфортно. — Этот твой друг, он какой-то не совсем нормальный. Игорь Владимирович после его визита сам не свой. Рвет и мечет. На меня наорал ни с того ни с сего. Где ты его только выкопал?

— Не я, он меня нашел.

— У него что, призвание такое: приносить людям неприятности? Шеф после общения с ним вообще в расстроенных чувствах умотал к своей ненаглядной зализывать раны. Не думаю, что он сегодня появится на работе.

— Влад что ему морду побил? — мне почему-то хотелось услышать утвердительный ответ. Хоть какое-то моральное удовольствие в постылой рутине, которую и жизнью можно назвать лишь с огромной натяжкой.

— До этого не дошло. Но словесно обложил по полной программе. Так что будь готов. Раздражение шефа, несомненно, выльется на твою бедную головушку. Должен же быть козел отпущения…

Я приуныл. Еще больше, нежели до этого, хотя еще несколько минут назад считал подобное невозможным. Нет предела беспределу, нет ничего такого плохого, что не могло быть стать еще хуже. Избитые заезженные цитаты каруселью вертелись в голове.