Стивен Кинг - Дверь

Я подкатил кресло к книжному шкафу и достал потрепанную медицинскую энциклопедию, которая хранилась у меня с незапамятных времен. Но то, что я прочитал, привело меня в бешенство: у меня могло быть все, что угодно, или ничего.

Я откинулся назад и закрыл глаза. Я слышал, как тикают старинные корабельные часы на полке у противоположной стены; высокий, пронзительный свист реактивного лайнера на пути к Майами; слышал свое ровное дыхание. Я по-прежнему смотрел в книгу.

Осознание происходящего пришло постепенно и затем обрушилось на меня с устрашающей стремительностью: мои глаза были закрыты, но я продолжал смотреть в энциклопедию. Передо мной было безобразное смазанное и перекошенное, но при этом вполне знакомое изображение книги. И смотрел на нее не я один.

Я быстро открыл глаза, чувствуя, как сжалось сердце. Ощущение постороннего присутствия немного отступило, но не совсем. Я смотрел в книгу и своими собственными глазами видел там, естественно, самые обычные буквы и таблицы, и в то же время я видел ее другими глазами и в ином ракурсе. И видел я даже не книгу, а какой-то чужеродный предмет, нечто отвратительное и зловещее.

Я медленно поднял руки к лицу, с ужасом заметив, что моя комната изменилась, словно в кошмарном сне.

Я вскрикнул.

Сквозь трещины на пальцах смотрели глаза, И я видел, как эти трещины расширяются и плоть послушно отступает, повинуясь упрямому стремлению глаз протиснуться на поверхность.

Однако не это заставило меня вскрикнуть. Я взглянул на себя и увидел чудовище.

Багги спустился с холма, и Ричард остановил его перед верандой. Мотор ревел и отрывисто тарахтел. Я спустил каталку с крыльца по специальной дорожке справа от ступенек, и Ричард помог мне забраться в машину.

— Ну что ж, Артур, — сказал он, — показывай дорогу. Куда поедем?

Я показал на берег, где у воды кончается гряда Больших дюн. Ричард кивнул. Задние колеса подняли тучу песка, и мы тронулись. Обычно я успевал еще подшутить над тем, как Ричард водит машину, но сегодня было не до того. Меня переполняли другие мысли и чувства: им не нравилась темнота, и я ощущал, как они напрягаются, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь бинты, чувствовал, как они хотят заставить меня снять повязки.

С ревом подпрыгивая, багги мчался по песку к воде, и казалось, мы просто перелетаем с одной дюны на другую. Слева, окруженное кровавым ореолом, садилось солнце. Впереди, со стороны залива, на нас двигались грозовые тучи. То и дело поверхность воды озарялась раздвоенными молниями.

— Направо, — сказал я. — Возле вон того навеса.

Подняв веером песок, Ричард остановил багги рядом с прогнившим навесом, обернулся и достал лопату. Увидев ее, я вздрогнул.

— Где? — спокойно спросил он,

— Вот здесь, — показал я ему, Он вылез и медленно зашагал по песку к указанному месту, на секунду задумался и воткнул лопату в песок. Мне показалось, копал он очень долго. Песок, который он перебрасывал через плечо, был тяжелым и влажным. Тучи еще больше потемнели и сгустились, отбросив тень на воду, которая, отражая зарево заката, горела яростным беспощадным огнем.

Задолго до того, как он перестал копать, я уже знал, что там ничего нет. Они успели перепрятать тело. Вчера я не забинтовывал руки. Значит, они могли видеть… и действовать. Если они сумели использовать меня для убийства, они могли и перепрятать тело с моей помощью, даже когда я спал.

— Мальчишки нет, Артур, — он бросил грязную лопату в багги и устало опустился на сиденье. Надвигавшаяся буря разбрасывала по песку бегущие серповидные тени. Ветер усилился и зашуршал песчинками о ржавый кузов нашего багги. Я чувствовал зуд в пальцах.

— Они использовали меня, чтобы убрать его отсюда, — мрачно сказал я. — Они побеждают, Ричард. Раз за разом дверь открывается все шире. Случается по сотне раз на день — словно очнувшись, вдруг понимаю, что стою перед каким-нибудь очень знакомым предметом: лопаткой для мази, фотографией или просто банкой с фасолью. Мои руки вытянуты, и я показываю им эти предметы и сам вижу их, как они — как непристойность, нечто искаженное и нелепое…

— Артур, — перебил он. — Артур, перестань. Перестань, — в померкшем свете я видел его печальное от сочувствия лицо. — Ты говоришь, что где-то там стоял. Ты говоришь, они заставили тебя убрать отсюда тело. Но, Артур, ты же не можешь двигаться. У тебя же ноги парализованы.

— И эта штуковина сама не двигается, — я коснулся приборной панели. — Но ты садиться за руль, и она едет. Ты мог бы заставить ее и убивать. А вот она, даже если бы хотела, не сможет тебя остановить, — мой голос едва не срывался до истерики. — Я для них дверь в нашу жизнь, неужели ты не понимаешь? Это они убили мальчишку! Это они перепрятали тело!

— Думаю, тебе следует посоветоваться с врачом, — спокойно ответил он. — Поедем домой, Я звонил Мод Харрингтон, когда брал багги. Второй такой сплетницы я не встречал во всем штате. Я спросил, не слыхала ли она, что у кого-нибудь мальчишка не вернулся вчера вечером домой, Она сказала, что нет.

— Но он должен быть из местных! Должен!

Он потянулся к зажиганию, но я остановил его. Он обернулся ко мне, и я начал разматывать бинты.

Со стороны залива послышались глухие раскаты грома.

Я не пошел к доктору и не стал перезванивать Ричарду. В течение следующих трех недель я не выходил из дома, не перебинтовав руки. Три недели я тщетно надеялся, что все это пройдет. Глупо, согласен. Будь я нормальным, здоровым человеком, которому для передвижения не нужна никакая каталка, будь у меня обычная профессия и нормальная работа, я бы, наверное, пошел к доктору Фландерсу или к Ричарду. Я, вероятно, пошел бы к ним, если бы меня не преследовали воспоминания о моей тетке, избегаемой всеми, Постепенно я стал понимать их. Их неведомый разум. Я, собственно, никогда не задумывался, как они выглядят и откуда взялись. Это оставалось загадкой. Я был для них дверью и окном в наш мир. Той информации, которую я получал взамен, было вполне достаточно, чтобы почувствовать их отвращение и страх, чтобы понять: их мир совсем не похож на наш. Вполне достаточно, чтобы ощутить их слепую ненависть. Но они по-прежнему наблюдали. Их плоть вросла в мою. Я стал понимать, что они используют меня, фактически управляют моими действиями, В тот момент, когда появился мальчик и, как обычно, мимоходом помахал мне рукой, я уже было совсем решился позвонить Крессуэллу. Ричард прав в одном… Теперь и я уверен — то, что со мной происходит, началось где-то далеко от Земли, возможно, во время того рокового полета к Венере.

Мои руки потянулись к мальчишке, и тут я вспомнил, что не забинтовал их. В сумеречном свете уходящего дня я видел, как большие, широко раскрытые глаза пристально рассматривали мальчика. Как-то раз я ткнул в один из них кончиком карандаша, и тут же нестерпимая боль пронзила мне руку. Глаз же, казалось, уставился на меня с бессильной ненавистью, что было еще мучительнее, нежели причиненные мне физические страдания. Больше я не проделывал таких опытов.