Дин Кунц - Город Ночи

И действительно, она была более отзывчивой, чем предыдущие Эрики. Чем большую он доставлял ей боль, тем активнее она реагировала.

Эрика была Новой женщиной и могла волевым усилием отключать чувствительность к боли, но в спальне Виктор ей этого не разрешал. Он жил ради власти. Секс приносил ему удовлетворение, лишь когда он мог мучить партнершу, измываться над ней.

Она принимала его удары, всем своим видом показывая, что они приносят удовлетворение и ей. Ее многочисленные синяки и ссадины служили Виктору доказательством его мужественности. Он полагал себя жеребцом.

Как и у всех его созданий, ее раны затягивались быстро. Час-другой, и она вновь обретет физическое совершенство.

Удовлетворенный, он оставил ее рыдающей в постели. Плакала Эрика не только от боли, но и от стыда.

Из всех представителей Новой расы чувством стыда обладала только она, жена Виктора. Без ее унижения удовлетворение, которое он получал, не было бы полным.

Он принял душ. Горячей воды и вербенового мыла из Парижа Виктор не жалел. Он мог экономить на мертвых матерях и женах, но имел право побаловать себя.

Глава 3

Закрыв дело серийного убийцы, который оказался детективом ее же отдела, после привычных погони и стрельбы, Карсон О’Коннор улеглась спать только в семь утра.

Четыре часа полной отключки под простыней и быстрый душ — это все, что она могла позволить себе в сложившихся обстоятельствах. К счастью, кошмары ее не мучили.

Детектив отдела расследования убийств, она привыкла к тому, что работать приходится внеурочно, особенно если близилась кульминация, но в данном случае речь шла не о типичном убийстве. Скорее о конце света.

Раньше ей не приходилось иметь дела с концом света. Она не знала, чего ожидать.

Майкл Мэддисон, ее напарник, ждал на тротуаре, когда она подкатила к его многоквартирному, ничем не примечательному дому на неприметном седане без полицейских знаков отличия.

Жил он рядом с бульваром Ветеранов, говорил, что квартира у него такая же непримечательная, как и дом, но там он находил тишину и покой, столь необходимые после целого дня, проведенного на вечном карнавале Нового Орлеана.

Для Апокалипсиса он оделся, как в любой другой день: гавайская рубашка, брюки цвета хаки, пиджак спортивного покроя.

Исключение на Судный день сделал только для обуви: вместо черных кроссовок надел белые. Такие белые, что они резали глаза, сверкали на солнце.

Сонный взгляд только прибавлял ему соблазнительности. Карсон старалась этого не замечать.

Они были напарниками — не любовниками. Если бы попытались совместить первое со вторым, один из них умер бы — скорее раньше, чем позже. В полицейской жизни работа и романтика не совмещались.

— Видела сегодня монстров? — спросил Майкл, плюхнувшись на переднее пассажирское сиденье и захлопнув дверцу.

— Утром в ванной, когда посмотрела в зеркало, — ответила Карсон, рывком сорвав автомобиль с места.

— Ты выглядишь потрясающе. Правда. В два раза лучше, чем я мог предположить.

— Ты знаешь, как давно я не стриглась?

— Ты тратишь время на парикмахера? Я думал, ты просто поджигаешь волосы, а как только лишние сгорают, тушишь.

— Классные кроссовки.

— На коробке написано, что они сделаны в Китае, а может, в Таиланде. В наши дни все делается черт знает где.

— Не все. Где, по-твоему, сделали Харкера?

Детектив Джонатан Харкер, оказавшийся серийным убийцей, которого пресса окрестила Хирургом, как выяснилось, не был человеком. Вот почему его не остановил ни помповик двенадцатого калибра, ни падение с четвертого этажа.

— Я не думаю, что Гелиос выращивает Новую расу в гостиной своего особняка в Садовом районе. Может, все происходит в «Биовижн»?

«Биовижн», биотехнологическая компания, основанная Гелиосом более двадцати пяти лет тому назад по приезде в Новый Орлеан, владела десятками патентов, которые позволяли ему богатеть год от года.

— Все эти сотрудники, все эти люди, каждый день приезжающие со всей страны, — Карсон покачала головой. — Нет, в таких условиях секретная лаборатория, производящая людей, функционировать не может.

— Да, конечно. Если Виктор — горбун в рясе с капюшоном, его сразу заметят, когда он подойдет за кофе к торговому автомату. Не надо так гнать.

— Значит, лаборатория в другом месте. — Карсон придавила педаль газа. — Где-то в городе, вероятно, принадлежит какой-то корпорации, зарегистрированной на Каймановых островах или в другой тьмутаракани.

— Ненавижу я эту сторону полицейской работы. — Майкл имел в виду перебор десятков тысяч компаний и фирм, работающих в Новом Орлеане, составление списка иностранных и подозрительных предприятий.

Хотя Карсон тоже не любила работу за столом, она относилась к ней с большим терпением. Да только понимала, что времени для такого кропотливого поиска у них нет.

— Куда едем? — спросил Майкл, глядя на проносящийся мимо город. — Если в отдел, чтобы сидеть перед компьютерами, высади меня здесь.

— Да? И что ты собираешься делать?

— Еще не знаю. Может, найду, кого пристрелить.

— Очень скоро у тебя появится широкий выбор. Люди, которых сделал Гелиос. Новая раса.

— Знаешь, так неприятно ощущать себя Старой расой. Словно ты — тостер прошлогодней модели, к которой в этом году добавили микрочип, поющий песни Рэнди Ньюмана.

— Кому нужен тостер, поющий, как Рэнди Ньюман?

— А кому нет?

Карсон проскочила бы на красный свет, если бы не оказавшийся на перекрестке восемнадцатиколесный трейлер. Судя по картинке на борту, кузов заполняли мясные котлетки для «Макдоналдса». Ей не хотелось, чтобы причиной ее смерти стали гамбургеры.

Они добрались до центра города. Тротуары запрудила толпа.

— И сколько из этих людей нелюди? — спросил Майкл. — Сколько тут… творений Виктора?

— Тысяча, — ответила Карсон. — Десять тысяч, пятьдесят… а может, какая-то сотня.

— Больше, чем сотня.

— Да.

— Со временем Гелиос должен понять, что мы идем по его следу.

— Он уже это знает, — предположила Карсон.

— Он знает, кто мы для него?

— Свободные концы.

— Совершенно верно. А он, похоже, из тех, кто любит все аккуратно связывать.

— Полагаю, жить нам осталось двадцать четыре часа, — подвела итог Карсон.

Глава 4

Высеченная из мрамора, потемневшая от десятилетий воздействия ветра и дождя статуя Девы Марии стояла в нише над парадным входом «Рук милосердия».

Больница давно закрылась. Оконные проемы заложили кирпичом. На воротах железного забора висела табличка, указывающая, что теперь здесь частный склад, закрытый для посторонних.