Эдвард Ли - Тератолог

— Часы посещения закончились… — Охранник осекся, заметив лежащие в коридоре тела.

— Я здесь не ради посещений, дружище, — раздался у нее за спиной голос британца. — Я пришел, чтобы похитить этого тяжелого пациента. Кстати, да. Это я убил весь персонал на этаже.

Рука доброго человека метнулась вверх, сжимая что-то. Шэрон видела подобное по телевизору и понимала лишь в общих чертах. Естественно, она не знала, что именно держит в руке британец. Это был «Вальтер ППК» с быстро снимающимся глушителем М9-СД. Потом раздалось:

Щелк!

Это сработал затвор пистолета.

Дзынь!

Это упала на пол использованная латунная гильза от патрона калибра 9 мм. Больше звуков не было. Пуля попала охраннику в переносицу, и тот упал, как утка в тире. Вокруг головы, на блестящем кафельном полу растеклась лужа крови.

— Ну, вот. Теперь мы свободны, Шэрон.

Британец выкатил ее с этажа в теплую, ветреную ночь, где их ждал угольно-черный фургон.

1

Чертыхнувшись, Уэстмор закурил сигарету. Рейс Лос-Анжелес-Детройт отложили на час из-за неработающей системы вентиляции.

— Не могу я просто выйти из самолета на пару минут и покурить, пока вы чините эту хрень? — спросил он стюардессу. На что ему было отвечено, что это невозможно, хотя если он хочет, то может воспользоваться услугами другой авиакомпании. А тут еще этот сидящий рядом с ним толстяк, от которого воняло так, будто он год не стирал свою рубашку. Это моя карма, — смирился Уэстмор. Теперь он сидел в баре аэропорта и ждал как-его-там-Брайанта, журналиста. Обычно Уэстмор пил пиво, но после изнурительного перелета ему нужно было что-то покрепче. Он заказал виски с содовой и выдохнул перед первых глотком.

— Я что похож на быдло? — проворчал он барменше. — Я заказал виски с содовой. А здесь содовой кот наплакал.

Та ухмыльнулась в ответ. Слишком много помады, плохая прическа. После химической завивки ее светлые волосы походили на кучу картофельных спиралек фри.

— Большинство пьянчуг не жалуется, когда наливаешь им покрепче.

Уэстмор, на самом деле, ожидал этого язвительного ответа. Он верил, что то, что не убивает, делает его сильнее.

— Вы так быстро меня раскусили?

— Это легко, дружище. Пьянчуги редко оставляют чаевые.

— Вы мне уже нравитесь! Замужем?

Она удалилась по своим делам, а Уэстмор остался цедить свой «скотч». Виски, похоже, был дешевый, на вкус как керосин. Оглядевшись, Уэстмор заметил, что он один в баре. И находящийся за ним главный вестибюль аэропорта словно вымер.

Было еще только одиннадцать утра, но это не помогло Уэстмору избавиться от неприятного ощущения. В этом было какое-то противоречие. С одной стороны — мирное утро, с другой — черная туча, нависшая над его головой. Он не был экстрасенсом, но всякий раз, когда он испытывал нервозность перед фотосессией, его страхи зачастую подтверждались. Как тогда, когда он ездил в Хамптонс брать интервью у известного абстрактного художника в его вычурном пляжном доме. Уэстмору показалось, что его «искусство» похоже на то, будто на холсты поплескали краской. Никакого особого мастерства. Не успел Уэстмор настроить свет, как старикашка захрипел в своем кресле. Сердечный приступ. «И что мне теперь делать?!» — закричал он в сердцах. «Фотографировать гребаный труп?» Потом был случай, когда журнал отправил его в Редмонд, шт. Вашингтон, сделать несколько снимков Билла Гейтса. По пути в аэропорт Уэстмор испытывал серьезные опасения. На Сепулведа, в час пик, таксист проколол колесо, и он опоздал на свой рейс. Самолет разбился.

В данный момент он тоже испытывал весьма серьезные опасения.

В голове у него возникло только одно слово. Точнее, одно имя. Фэррингтон.

Даже имя звучало вычурно, как Карнеги, Ван Бюрен или Ротшильд. Тридцатилетний мультимиллиардер, — подумал Уэстмор. Хотя этим его было не удивить. Он пять лет делал снимки этих снобов в черных шарфиках. «Голубая кровь». У них носовые платки стоили дороже, чем его лучший костюм. Но тогда отчего у него в животе порхают эти чертовы бабочки? Возможно, Брайанту известно больше.

Они работали на журнал «Блю Чип», набравший популярность клон «Форбс». В прошлом они поучаствовали с Брайантом в нескольких совместных проектах — Трамп, ребенок Рокфеллера, и какой-то индийский шеф-повар, владеющий крупнейшим казино в стране (в Коннектикуте, кто бы мог подумать). Лучшим качеством Брайанта было то, что он никогда не валял дурака. Уэстмор сразу начинал делать снимки, Брайант — свои записи, после чего они отчаливали. Он надеялся, что данное мероприятие пройдет точно так же.

Уэстмор раздраженно огляделся. Ему не нравилось быть единственным посетителем в баре. Так он чувствовал себя человеком, у которого есть проблемы. А они у него, определенно, были.

— Эй, а почему в баре никого нет?

— Может, потому что вы здесь? — ответила барменша.

— Очень остроумно.

— Не хотелось вам этого говорить. Но так рано мало кто пьет.

— А, вот оно что…

Барменша удалилась, и в следующий момент над Уэстмором нависла огромная тень.

— Не рановато для выпивки?

Уэстмор нахмурился.

— Что-то сегодня все мне это говорят.

К барной стойке подошел Брайант. Чернокожий, бритоголовый, ростом под два метра и весом за сто кило, при этом ни грамма жира. Барменша подмигнула ему. Понимающе, как показалось Уэстмору.

Брайант не походил на писателя. Скорее на кикбоксера. Он походил на парня, который одной рукой мог расчистить какой-нибудь захолустный бар от деревенских жлобов. На нем был костюм с галстуком, в то время как Уэстмор был одет в джинсы, кроссовки «Велкро» и футболку с надписью: «РЫНОК МОРЕПРОДУКТОВ КАПИТАНА КИДДА, РЕДОНДО-БИЧ».

— Сегодня мы делаем интервью с миллиардером, — напомнил Брайант. — Обязательно нужно было так одеваться?

— Брось, я отдал за эти кроссовки в «Кей-Марте» целых десять баксов.

Уэстмор поднял стакан со спиртным. Рука у него дрожала.

— Что с тобой? — спросил Брайант. — Никогда еще не видел тебя таким нервным, да еще так рано.

Что Уэстмор мог ответить на это?

— У меня просто… нехорошее предчувствие, понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Нехорошее предчувствие насчет него.

— Кого? Фэррингтона? Это всего лишь еще один миллиардер. Мы видим этих парней постоянно. Они как звезды спорта. Все одинаковые и все — засранцы.

— Этому парню всего тридцатник, — отметил Уэстмор. — Как в таком возрасте он сумел стать миллиардером?

— Спотовая торговля на «Форекс». Ежедневный объем торгов в среднем достигает трех триллионов долларов. Фэррингтон — институциональный брокер, его клиентам приходится выкладывать за одну транзакцию минимум по десять миллионов. Он измеряет глобальное колебание валютных курсов на ежеминутной основе. Фэррингтон следит за всем, что происходит, от Нью-Йорка до Токио, от Швейцарии до Гонконга. Следит за долларом и йеной, за немецкой маркой и гульденом, за лирой и рублем. Он жонглирует своими доходами на кредитных и межбанковских рынках. Занимается годовыми облигациями, контрактами в английской валюте, инвестициями в новые конкурентоспособные предприятия.