Говард Лавкрафт - Тварь на пороге

В последующие несколько недель все беседы молодого Дерби со мной касались исключительно Асенат. Окружающие подметили в Эдварде пробуждение запоздалой галантности, хотя все соглашались, что выглядит он много моложе своих лет и вовсе не кажется недостойным спутником своей диковинной богини. Несмотря на привычную склонность к праздному и почти неподвижному образу жизни, он был не более чем слегка полноват и без единой морщины на лице. У Асенат же, напротив, в уголках глаз появились преждевременные морщинки обычные признаки частых актов напряжения воли.

Как-то Эдвард пришел ко мне со своею девушкой, и я тотчас заметил, что его влюбленность отнюдь не безответна. Она буквально пожирала его глазами, в которых застыло хищное выражение, и я понял, что их близость не была лишь духовной. Вскоре после того меня посетил старый мистер Дерби, которого я всегда любил и уважал. До него дошли слухи о новом увлечении сына, и он сумел выпытать у мальчика правду. Эдвард намеревался жениться на Асенат и уже присматривал себе дом на окраине. Зная о моем огромном влиянии на сына, отец спросил, не мог бы я каким-то образом расстроить эту пагубную связь. Но я лишь с грустью выразил свои сомнения. На сей раз дело было не в слабоволии Эдварда, но в силе воли юной женщины. Вечный ребенок перенес свою зависимость с отцовского образа на новый, более сильный образ, и тут уж ничего нельзя было поделать.

Свадьба состоялась через месяц по желанию невесты их сочетал браком мировой судья. Мистер Дерби, следуя моему совету, не препятствовал браку и вместе со мной, моей женой и сыном почтил своим присутствием краткую церемонию среди прочих приглашенных были и представители бесшабашной студенческой богемы. Асенат купила старый загородный дом Крауниншилдов, в самом конце Хай-стрит, где молодые решили поселиться после короткой поездки в Инсмут, откуда надлежало перевезти на новое место трех домашних слуг, кое-какие книги да скарб. Решение Асенат поселиться в Аркхеме, вместо того чтобы вернуться в отчий дом, было продиктовано не столько, возможно, интересами Эдварда и его отца, сколько ее желанием быть поближе к университету, его библиотеке и богеме .

Когда Эдвард навестил меня после медового месяца, мне пока залось, что он несколько переменился. Асенат заставила его избавиться от жалких усиков, но дело было не только в этом. Он казался более спокойным и задумчивым, и его обычная по-детски капризная насупленность сменилась выражением едва ли не подлинной печали. И я сразу не мог ответить себе, нравится ли мне произошедшая в нем перемена. И уж конечно, он более, чем прежде, производил впечатление нормально развитого взрослого мужчины. Возможно, женитьба сослужила ему добрую службу ведь могла же простая смена опекуна дать толчок к полному избавлению от опеки и в конечном итоге привести его к самостоятельности и независимости? Он пришел один, ибо Асенат была занята. Она привезла огромное количество книг и приборов из Инсмут (Дерби содрогнулся, упомянув это название) и заканчивала наводить порядок в крауниншилдовском имении.

Ее дом в том городе оказался, по его словам, довольно-так мерзким местом, но с помощью некоторых тамошних приборов он сделал для себя немало удивительных открытий. Пользуясь теперь наставлениями Асенат, он быстро овладевал премудростям эзотерики. Совместно с нею он проделал ряд опытов дерзкого, если не запретного свойства правда, он не чувствовал себя вправе рассказывать мне о них, полностью доверившись ее дару и намерениям. Трое слуг были весьма странными субъектами: старая-престарая супружеская пара они всю жизнь прожили со стариком Эфраимом и рассказывали о нем и о покойной матери Асенат какие-то туманные вещи, и здоровая девка с явными признаками уродства на лице, от которой, казалось, постоянно воняло рыбой.

III

В следующие два года я виделся с Дерби все реже и реже. Порой проходило две недели, в течение которых я вечерами не слышал знакомого тройного-двойного звонка в дверь. Когда же он приходил или когда, что случалось все менее регулярно, я сам к нему наведывался, он был мало расположен к разговору о простых житейских вещах. Дерби старался не касаться тех оккультных изысканий, о коих он некогда рассказывал мне так подробно, и предпочитал не упоминать вовсе о своей жене. Со времени их женитьбы она сильно постарела и теперь, что было весьма странным казалась много старше его. На ее лице всегда лежала печать сосредоточенной решительности, какую я до тех пор ни у кого не замечал, и вся она, как мне показалось, была преисполнена некой неявной и необъяснимой враждебности. Не только я, но также мои жена и сын заметили это, и мы постепенно перестали звать ее к себе за что она, как заметил однажды Эдвард со свойственной ему мальчишеской бестактностью, была нам безмерно благодарна. Иногда чета Дерби отправлялась в долгие путешествия преимущественно в Европу, хотя Эдвард порой намекал и на иные, менее известные маршруты.

Уже после первого года их совместной жизни люди заговорили о происшедших в Эдварде Дерби переменах. Поговаривали об этом как бы между прочим, ибо перемена носила чисто психологический характер, хотя ей сопутствовали некоторые прелюбопытные вещи. Время от времени Эдварда замечали с таким выражением лица и за такими занятиями, которые никак не отвечали его природе. К примеру, теперь его частенько видели за рулем принадлежавшего Асенат Паккарда , мчащегося на полной скорости по пыльной дороге к старому крауниншилдовскому особняку или обратно, причем хотя раньше он не умел водить автомобиль Дерби справлялся с ним как заправский шофер, объезжая помехи на дороге со сноровкой и решительностью, совершенно чужцыми его обычному темпераменту В таких случаях создавалось впечатление, что он только что вернулся из очередной поездки или напротив собирается уезжать причем что это за поездка, оставалось только гадать, хотя большею частью он выбирал дорогу на Инсмут.

Странное дело, происшедшая с Дерби перемена не казалась безоговорочно благотворной. Люди говорили, что в такие моменты он был очень похож на свою благоверную, а то и на самого старика Эфраима Уэйта, впрочем, быть может, такие моменты представлялись из ряда вон выходящими именно по причине своего нечастого характера. Порой, спустя много часов после стремительного отъезда, он возвращался из путешествия без чувств, распростертый на заднем сиденье авто, которым управлял где-то нанятый им шофер или автомеханик. К тому же, появляясь на людях, что случалось теперь все реже из-за его подчеркнутого нежелания поддерживать отношения со старыми знакомыми (в том числе, должен заметить, и со мной), он явно выказывал свою прежнюю нерешительность, и его безответственное ребячество проявлялось даже в большей степени, нежели в прошлом. По мере того, как лицо Асенат старело, на лице Эдварда за исключением вышеупомянутых исключительных случаев точно застыла маска гипертрофированной апатии, и лишь в редкие моменты по нему пробегала тень печали или осмысленности. Все это было весьма загадочно. Тем временем супруги Дерби практически выпали из веселого студенческого кружка не по собственной воле, но, как нам стало известно, по причине того, что некоторые их новые увлечения и опыты шокировали даже самых отчаянных из декадентствующих умников.