Ирина Ангара - Мертвые тоже хотят жить (СИ)

Кулаки с силой ударили по невидимой твердой поверхности, и били, не прекращая, разбивая костяшки, а горло, сжатое рыданием, проталкивало наружу одно единственное слово — «Домой», повторяя его как мантру снова и снова.

Закрыв глаза, я представила коридор, теплый паркетный пол и дверь из темного дерева с дымчатым стеклом, украшенным воздушным рисунком. Представила каждую линию, черточку, зазубринку, льющийся и преломляющийся свет, падающий на пол причудливыми узорами. Вспомнила бронзовую ручку с практически незаметной царапиной, как вдруг кулаки провалились, застыли в воздухе как в киселе. Медленно открыв глаза, замерла. Темнота кругом бесновалась, рвалась словно живая, языками пламени смешиваясь с разгорающимся вокруг меня светом.

— Домой! — губы беззвучно шептали, не прекращая, волшебное слово, глаза смотрели вперед, пытаясь не замечать меняющейся реальности, — Домой.

Чернота, разбавленная яркими полосами белого, закружилась в вихре, сжимая мое тело, и внезапно опала, исчезла без следа, расползаясь по углам, оставляя меня на теплом, безумно знакомом паркете из светлого дуба перед приоткрытой дверью с бронзовой ручкой.

Я дома?

Неверяще оглянувшись, покачала головой. Я дома. Ну надо же. Тихий смешок сорвался с губ и тут же был заглушен двумя ладонями, крепко к ним прижатыми. Глаза испуганно обшарили помещение — не услышал ли кто? Умереть во второй раз? Нет, я точно не готова к такому подвигу.

Осторожно поднявшись, заглянула в приглашающее открытую дверь. Библиотека. Знакомая до мелочей. Ну конечно же, сама выбирала дизайн и интерьер. Большая комната обшита деревянными панелями из итальянского ореха, тяжелые, перекрещенные балки того же дерева на головой, создающие четко выверенные квадраты. Стеллажи во всю стену с книгами, безделушками, вазами. Посреди всего этого великолепия диван с парой кожаных кресел цвета топленого молока, и напротив камин. Настоящий, с живым огнем — произведение искусства, украшенное медными коваными деталями.

Сразу после свадьбы Вадим заказал портрет, так сказать запечатлел момент триумфа нашей любви, и повесил этот момент над камином. На память. Короткая как оказалась у бывшего мужа память. Триумф был пройден и благополучно выкинут, на месте же моего любимого лика с бывшим любимым мужчиной красовался новенький телевизор, с которого вещала озабоченная всемирными проблемами блондинка.

Не отрывая рук от лица, поискала глазами супруга, и вскоре нашла его, развалившегося на диване. Русые волосы взъерошены, на щеках щетина, в руках бутылка с пивом. Празднует?

Уже делая шаг назад, поймала изображение на экране, с изумлением узнавая себя. Беззаботную, счастливую. Вот я на выпускном педа. Вот моя свадьба, и мечтательная улыбка на губах. Вот корпоративный новый год — я в зеленом платье, рядом счастливый супруг, мы поженились буквально месяц назад, а это?

Бесстрастная камера показала во всей красе уголок леса с примятой травой и густыми лужами крови, рука оператора слегка дернулась, приближая объектив к лежащему телу — грязно-голубое разорванное платье, лицо, покрытое потемневшей корочкой крови, и месиво на груди, в котором с трудом можно разглядеть непонятное слово.

Неужели это я?

Еще сильнее сжав руками рот, чтобы не дай Бог не заорать от ужаса, я расширенными глазами наблюдала за разворачивающимся действом.

Это действительно была я. Камера моргнула и показала стерильное помещение, неизвестных людей и убитых горем родителей — рядом, поддерживая друг друга, стояли резко постаревшая мама и осунувшийся отец. Она не сдерживала слезы, бегущие по бледным щекам быстрыми предательскими ручейками, а он упрямо сжал губы, стараясь казаться сильным. Рядом стоял старший брат со злым прищуром в глазах разглядывающий бывшего муженька, изображающего вселенское горе. Никогда не думала, что Вадим такой великолепный актер. Покрасневшие глаза, скорбные складки у губ, чуть дрожащие руки — любящий муж, потерявший горячо любимую супругу. Лицедей…

Камера показывала и показывала кадры из моей жизни, а голос за кадром выдавал сухие комментарии разыгравшейся трагедии:

«Напоминаем, что в N — ском городском лесопарке в минувший четверг гуляющая с собакой горожанка наткнулась на труп. Прибывшие на место происшествия сотрудники следственно-оперативной группы обнаружили тело молодой женщины со множеством ранений. Помимо обширных гематом и сломанных ребер, убийца оставил надпись на животе жертвы, предположительно острым режущим предметом. На вид погибшей от двадцати до двадцати пяти лет. По предварительным данным судмедэкспертов, она была убита во вторник днем. По факту убийства возбуждено уголовное дело.

Сейчас нам стали известны последние подробности этого ужасного преступления. По информации нашего источника тело женщины принадлежит пропавшей несколько дней назад Марине Аксаковской, жене известного в нашем городе предпринимателя Вадима Аксаковского. Девушка пропала в минувший понедельник, последний раз ее видели выходящий из салона красоты. О том, что убитая не вернулась домой, сообщил ее муж, в тот же вечер обзвонивший знакомых и подавший заявление в полицию, и пытавшийся найти супругу своими силами.

Вадим Аксаковский известен…»

Не став слушать, чем же так известен мой прибывающий в горе супруг, перевела ошарашенный взгляд на этого самого супруга. Сволочь… Какая же ты сволочь… Мужчина же, лениво потянувшись к пульту, переключил новостной канал на знакомый и надоевший мне до зубовного скрежета футбол.

Сглотнув, я медленно повернулась, и, не замечая преград, прошла в коридор, к комнате. Там у меня документы, карточки, наличность. Мне все пригодится. Остановилась лишь тогда, когда взгляд уперся в зеркальную дверь шкафа. Девственно чистую зеркальную дверь, на которой не было моего изображения.

Обычный встроенный шкаф, каких сейчас тысячи производит российская, да и импортная промышленность. Из светлого покрытого лаком дерева, с удобными раздвижными дверьми. Стеклянными. И вот на этой чистой, без единой пылинки поверхности не было моего изображения! Ни черточки, ни точки, за исключением находившейся напротив стены и висевшей на ней картины неизвестного художника, купленной нами в одном из переулков Питера.

Ладони легли на прохладную поверхность, а взгляд метался с грязных пальцев с облупившимся маникюром на стекло, где эти пальцы не отражались.

Сглотнув, зажмурилась, губы же самопроизвольно зашептали:

— Это сон, сон…Это все сон!

От неуверенности и страха на коже выступил пот, ладони же стали липкими и горячими. Голова кружилась, колени подгибались, и если бы не упор на стоящий рядом шкаф, я бы свалилась кулем.