Стивен Кинг - Полная тьма, ни одной звезды

— Для убитого мужчины или женщины, — сказал я, — смерть наступает в определенное не Богом время, а Человеком. У него… или нее… жизнь обрывается прежде, чем он… или она… может искупить грех, и потому, все проступки должны быть прощены. Если подумаешь об этом с этой позиции, каждый убийца это Врата в Рай.

— А что насчет нас, пап? Разве мы не попадем в ад?

Я указал на поля, гордый новым урожаем.

— Как ты можешь говорить так, когда видишь Эдем вокруг нас? Но она хочет изгнать нас отсюда, в точности, как ангел с пылающим мечом изгнал Адама и Еву из Эдема.

Он уставился на меня с тревогой. Расстроенный. Я очень не хотел расстраивать своего сына таким способом, и все же часть меня считала тогда, и полагаю до сих пор, что не я это сделал с ним, а она.

— И задумайся, — сказал я. — Если она поедет в Омаху, то выроет себе еще глубже яму в Преисподней. Если она возьмет тебя, то ты станешь городским мальчиком…

— Я никогда им не стану! — Выкрикнул он настолько громко, что вороны взлетели с ограды и закружили высоко в синем небе как обугленная бумага.

— Ты молод, и ты станешь, — сказал я. — Забудешь все это… изучишь городские обычаи… и начнешь рыть собственную яму.

Если бы он снова стал говорить, что у убийц не было шанса присоединиться к своим жертвам на Небесах, то вероятно я был бы озадачен. Но либо его познания в богословии не простирались настолько далеко, либо он не хотел обсуждать подобное. И существует ли ад, или мы создаем наш собственный на земле? Когда я задумываюсь о прошедших восьми годах своей жизни, я склоняюсь к последнему.

— Как? — спросил он. — Когда?

Я рассказал ему.

— А потом мы сможем продолжить здесь жить?

Я сказал, что сможем.

— И ей не будет больно?

— Нет, — сказал я. — Это будет быстро.

Он казался удовлетворенным. И все же, этого могло не случится, если бы не сама Арлетт.

Мы договорились на субботнюю ночь где-то в середине июня, который был столь же прекрасен как любой, из тех, что я могу припомнить. Арлетт иногда выпивала бокал вина летними вечерами, хотя редко больше. Для этого было серьезное основание. Она была из тех людей, которые никогда не могут выпить два бокала, не выпив четыре, затем шесть, а потом и всю бутылку. И еще одну бутылку, если есть. «Я должна быть очень осторожной, Уилф. Мне слишком это нравится. К счастью, у меня хорошая сила воли».

Той ночью мы сидели на веранде, глядя на последние лучи света над полями, слушая убаюкивающий рокот сверчков. Генри был в своей комнате. Он едва коснулся своего ужина, и пока мы с Арлетт сидели на веранде в наших креслах качалках с соответствующими подушками МАМА и ПАПА на сиденьях, мне показалось, что я услышал слабый звук, словно кого-то тошнило. Помню, я подумал, что, когда момент наступит, он будет не в состоянии довести дело до конца. Его мать проснется на следующее утро злой с похмелья, не осознавая, как близко она подошла к тому, чтобы больше никогда не увидеть очередной рассвет над Небраской. К тому же я перенес план на более раннюю дату. Может потому что я походил на одну из тех русских матрешек? Возможно. Может, каждый человек походит на нее. Внутри меня был Заговорщик, но в Заговорщике был Полный Надежд Человек. Тот парень умер где- то между 1922 и 1930 годом. Заговорщик, нанеся свой ущерб, исчез. Без его планов и амбиций, жизнь стала бессмысленной.

Я захватил с собой бутылку на веранду, но когда попытался наполнить ее пустой бокал, она накрыла его рукой.

— Тебе нет нужды спаивать меня, чтобы получить то, чего ты хочешь. Я также этого хочу. У меня зуд.

Она раздвинула ноги и положила руку на свою промежность, чтобы показать, где был зуд. В ней была Вульгарная Женщина — возможно, даже Проститутка — и вино всегда выпускало ее.

— В любом случае выпей еще бокал, — сказал я. — У нас есть что отпраздновать.

Она настороженно посмотрела на меня. Даже единственный бокал вина увлажнил ее глаза (словно часть ее оплакивала все вино, которое она хотела и не могла выпить), и в свете заката они выглядели оранжевыми, точно глаза тыквенного фонаря со свечой в нем.

— Не будет никакой судебной тяжбы, — сказал я ей, — и не будет развода. Если «Фаррингтон» может позволить себе заплатить нам как за мои восемьдесят акров, так и за сто акров твоего отца, наш спор окончен.

В первый и единственный раз в нашем беспокойном браке, она на самом деле разинула рот.

— Что ты сказал? Я не ослышалась? Не шути со мной, Уилф!

— Я не шучу, — сказал Заговорщик. Он говорил искренне. — Мы с Генри много раз обсуждали это…

— Вы были не разлей вода, это верно, — сказала она. Она убрала руку со своего стакана, и я воспользовался возможностью, чтобы наполнить его. — Постоянно в стоге сена или сидя на поленнице или ваши головы торчали вместе в поле. Я думала, что это было из-за Шеннон Коттери. Фырканье и взмах головой. Но мне показалось, что она выглядела также немного задумчивой. Она потягивала свой второй бокал вина. Два глотка из второго бокала и она все еще могла поставить бокал и лечь спать. Четыре и я смогу легко всучить ей бутылку. Не говоря уже о двух других, которые были у меня наготове.

— Нет, — сказал я. — Мы говорили не о Шеннон.

Хотя я видел, что Генри держал ее руку, пока они шли две мили до школы Хемингфорд Хоум.

— Мы говорили об Омахе. Мне кажется, он хочет поехать.

Это было не слишком правдоподобно, не после единственного бокала вина и двух глотков из другого. Она была подозрительна по своей природе, моя Арлетт всегда искала более глубокий мотив. И в этом случае он у меня конечно был.

— По крайней мере, чтобы присмотреться. И Омаха не, так далеко от Хемингфорда…

— Нет. Она не далеко. Как я и говорила вам обоим тысячу раз. Она потягивала свое вино, и вместо того, чтобы ставить бокал, как она делала прежде, она держала его. Оранжевый свет над западным горизонтом сгущался в потусторонний зелено-фиолетовый, который, казалось, горел в стакане.

— Будь это Сент-Луис, совсем другое дело.

— Я отбросила эту затею, — сказала она. Что конечно означало, что она исследовала возможность и сочла ее проблематичной. За моей спиной, конечно. Все это за моей спиной за исключением адвоката компании. И она сделала бы и это за моей спиной, если бы не хотела использовать в качестве дубинки для моего избиения.

— Как думаешь, они купят целиком участок? — Спросил я. — Все 180 акров?

— Откуда мне знать? — Медленный глоток. Второй бокал на половину опустел. Скажи я сейчас, что ей достаточно и попытайся я забрать его у нее, она отказалась бы отдавать.

— Ты знаешь, я не сомневаюсь, — сказал я. — Эти 180 акров походят на Сент-Луис. Ты провела исследование.