Лорел Гамильтон - Смеющийся труп

— Это Цецилия, — сказал Гейнор. Женщина лучезарно улыбнулась Берту, и от нового взрыва беззвучного смеха у нее в глазах опять запрыгали искорки. Она посмотрела на меня; ее взгляд споткнулся, а улыбка поскользнулась. На мгновение в ее глазах мелькнула неуверенность. Гейнор погладил ее по ноге. Улыбка вновь стала устойчивой. Цецилия приветливо кивнула нам с Бертом.

— Я хочу, чтобы вы оживили тело возраста двухсот восьмидесяти трех лет, — сказал Гейнор.

Я лишь таращилась на него и думала, соображает ли он, о чем просит.

— Хм, — сказал Берт. — Это же почти триста лет. Очень много для превращения в зомби. Большинство аниматоров вообще не смогли бы этого сделать.

— Это мне известно, — сказал Гейнор. — Именно поэтому я пригласил мисс Блейк. Она это сделать может.

Берт поглядел на меня. Я никогда не оживляла такое старье.

— Анита?

— Могу, — сказала я. Берт с довольным видом улыбнулся Гейнору. — Но не буду.

Берт медленно, без улыбки, повернулся снова ко мне.

Гейнор все еще улыбался. Телохранители не шелохнулись. Цецилия продолжала нежно смотреть на меня, и глаза ее при этом ничего не выражали.

— Миллион долларов, мисс Блейк, — сказал Гейнор своим тихим приятным голосом.

Я заметила, как Берт сглотнул и вцепился пальцами в подлокотники кресла. Для Берта деньги — то же, что для других секс. И сейчас, вероятно, у него стоял как никогда.

— Вы понимаете, о чем просите, мистер Гейнор? — поинтересовалась я.

Он кивнул.

— Я предоставлю вам белого козленка. — Его голос оставался таким же приятным, и он продолжал улыбаться. Только глаза его потемнели, а взгляд стал алчным, нетерпеливым.

Я встала.

— Пойдем, Берт, нам пора.

Берт схватил меня за руку.

— Анита, сядь, пожалуйста.

Я смотрела на его руку, пока он меня не отпустил. Его очаровательная маска соскользнула, и под ней я увидела гнев; потом он снова стал деловым и любезным.

— Анита, это щедрое предложение.

— Белый козленок — эвфемизм, Берт. Он означает человеческую жертву.

Мой босс поглядел на Гейнора, затем опять на меня. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы поверить мне, но он не хотел верить.

— Не понимаю, — сказал он.

— Чем старше зомби, тем больше должна быть смерть, чтобы его оживить. По прошествии нескольких веков единственной «достаточно большой» является смерть человека, — пояснила я.

Гейнор больше не улыбался. Взгляд его потемневших глаз был прикован ко мне. Цецилия по-прежнему смотрела на меня нежно, почти с улыбкой. Интересно, за этими васильковыми глазками есть кто-нибудь дома?

— Неужели вы хотите говорить об убийстве в присутствии Цецилии? — спросила я.

Гейнор расплылся в улыбке — дурной признак в таких ситуациях.

— Она не понимает ни слова из нашего разговора. Цецилия — глухонемая.

Я уставилась на него, и он кивнул, подтверждая свои слова. Цецилия глядела на меня все так же нежно. Мы говорим о человеческом жертвоприношении, а она об этом даже не подозревает. Если она и умеет читать по губам, то очень хорошо это скрывает. Я понимаю, что даже калека — пардон, человек с физическими недостатками — может попасть в дурную компанию, но мне все равно это не нравится. — Ненавижу женщин, которые постоянно болтают, — сказал Гейнор.

Я покачала головой:

— Ни за какие деньги не стану работать на вас.

— Разве ты не можешь просто убить несколько животных вместо одного? — спросил Берт. Берт — очень хороший менеджер. И ни черта не смыслит в оживлении мертвецов.

Я поглядела ему прямо в глаза.

— Нет.

Берт просто прирос к креслу. Перспектива потерять миллион долларов, очевидно, причиняла ему настоящую, физическую боль, но он этого не показал. Синьор Корпоруччо Негоцианти.

— Должен быть какой-то способ, — сказал он. Голос его оставался спокойным, на губах играла профессиональная улыбка. Он все еще пытался делать бизнес. Мой босс не понимал, что здесь происходит.

— Может быть, вы знаете другого аниматора, который сумел бы оживить такого старого зомби? — спросил Гейнор.

Берт поглядел на меня, потом в пол, потом на Гейнора. Профессиональная улыбка исчезла. Теперь он сообразил, что мы говорим об убийстве. Любопытно, есть ли для него какая-то разница?

Меня всегда занимало, где Берт проводит границу. Вот сейчас я это и выясню. Сам факт, что я не знала, откажется ли он от подобной сделки, уже многое говорит о моем боссе. — Нет, — тихо сказал Берт, — таких я не знаю и боюсь, что сам тоже не могу ничем вам помочь, мистер Гейнор.

— Если дело в деньгах, мисс Блейк, я могу увеличить гонорар.

По спине Берта прошла судорога. Бедный Берт; все же ему удалось скрыть свои чувства. Очко в его пользу.

— Я не убийца, Гейнор, — сказала я.

— А я слышал другое, — сказал мне блондинистый Томми.

Я поглядела на него. Глаза у него были по-прежнему пустые, как у куклы.

— Я не убиваю людей за деньги.

— Вы убиваете вампиров за деньги, — сказал он.

— Я исполняю приговор. Это законная казнь, и я это делаю не ради денег, — сказала я.

Томми покачал головой и отодвинулся от стены.

— Я слышал, что вам нравится протыкать вампиров осиновым колом. И вас не слишком беспокоит, сколько человек придется убить, чтобы до них добраться.

— Мои источники сообщают, что раньше вы уже убивали людей, мисс Блейк, — добавил Гейнор.

— Только в пределах необходимой самообороны, Гейнор. Я не совершаю убийств.

Берт уже успел встать. — Я думаю, нам действительно пора идти, — сказал он.

Бруно поднялся одним текучим движением; его большие черные руки слегка напряглись. Я готова была поспорить, что он владеет каким-то из боевых искусств.

Томми отвел в сторону полу своей спортивной куртки и продемонстрировал пистолет, совсем как герой из старых фильмов про сыщиков. Это был «магнум-357». Может проделать в человеке большую дыру.

Я просто стояла и смотрела на них. А что мне еще оставалось? Возможно, я справилась бы с Бруно, но у Томми был пистолет. У меня — нет. Это решило спор.

Они обращались со мной так, словно я была очень опасна. При моих пяти футах и трех дюймах я не так уж внушительно выгляжу. Стоит оживить парочку мертвецов и убить несколько вампиров, и люди уже считают тебя чудовищем. Иногда это очень обидно. Но сейчас… Это дает мне шанс.

— Вы и впрямь думаете, что я пришла сюда без оружия? — спросила я. Мой голос звучал чрезвычайно сухо.

Бруно посмотрел на Томми. Тот пожал плечами:

— Я ее не лапал.

Бруно фыркнул.

— И все-таки у нее нет оружия, — сказал Томми.