Окно в мансарде и другие рассказы - Говард Лавкрафт
Примерно в те же дни я получил в подарок от тетушки породистого кота по имени Крошка Сэм, с которым играл за два года до описываемых событий, когда он был еще котенком. Тетушку давно беспокоил мой уединенный образ жизни, и, не выдержав, она отправила мне для компании одного из своих котов. Крошка Сэм решительно опровергал свое прозвище. Теперь его следовало бы именовать Великаном Сэмом, ибо с тех пор, как я видел его в последний раз он набрал порядочный вес и превратился в настоящего матерого котища, к чести всего кошачьего семейства.
Свою привязанность ко мне Сэм недвусмысленно выражал тем, что терся о мои ноги и громко мурлыкал; относительно же дома у него сложилось двоякое мнение. Бывало, что он мирно и уютно дремал у камина, но бывало и так, что он внезапно становился совсем бешеным и требовал, чтобы я выпустил его на улицу. А уж в те минуты, когда раздавались описанные мною звуки, словно какое-то другое животное стремилось попасть в дом, – он просто терял голову от страха и ярости, и мне приходилось, не мешкая выпускать его на волю. В таких случаях он опрометью мчался в единственную пристройку, сохранившуюся после переделки дома кузеном, и проводил там – или где-нибудь в лесу – всю ночь, не появляясь до самого рассвета, когда голод вынуждал его вернуться в дом.
В мансарду же он не ступал ни лапой!
II
В сущности, не кто иной, как кот, навел меня на мысль поближе ознакомиться с предметом занятий кузена. Сумасбродные выходки Крошки Сэма выглядели столь непритворными, что мне ничего не оставалось, как обратиться к разрозненным бумагам Уилбера и попытаться найти в них какое-нибудь объяснение загадочным явлениям, повторяющимся в доме изо дня в день.
Почти сразу я наткнулся на неоконченное письмо, оно лежало в ящике письменного стола в одной из комнат первого этажа и было адресовано мне. Судя по всему, Уилбер знал о том, что он неизлечимо болен, ибо с первого же взгляда на письмо я убедился, что в нем содержатся распоряжения на случай смерти. Единственное, чего Уилбер не знал точно, так это отпущенного ему срока, и письмо, начатое им всего за месяц до кончины, было потом брошено в ящик стола и больше оттуда не вынималось, хотя у кузена была уйма времени, чтобы его дописать.
«Дорогой Фред, – прочел я. – Крупнейшие медицинские светила утверждают, что я долго не протяну, и, поскольку в завещании я уже назвал тебя в качестве наследника, мне остается только дополнить мою последнюю волю рядом заключительных распоряжений. Умоляю тебя отнестись к ним серьезно и выполнить неукоснительно. Вот три вещи, которые ты должен сделать непременно:
1) Все бумаги, хранящиеся в отделениях А, В и С моей картотеки, подлежат уничтожению.
2) Все книги, стоящие на полках H, I, J и К, необходимо вернуть в библиотеку Мискатоникского университета в Аркхэме.
3) Круглое окно в мансарде должно быть разбито. Ты слышишь? Не просто вынуто и тем или иным образом использовано, но разбито вдребезги.
Три вышеназванных распоряжения ты обязан выполнить неукоснительно. В противном случае те ужасные бедствия, которые могут постигнуть человечество, будут на твоей совести. Больше я не стану к этому возвращаться, дабы не терять времени, которого у меня и так мало, и перейду к другим важным вопросам. Первый из них – это…»
Но на этом месте кузену что-то помешало, и он оставил письмо недописанным. Как мне следовало отнестись к этим загадочным распоряжениям? Я еще мог понять, что книги должны быть возвращены в библиотеку, тем более, что меня они почти не интересовали. Но зачем уничтожать бумаги? Почему бы не отправить их в библиотеку заодно с книгами? А что касается стекла, то разбивать его было бы просто глупостью. Ведь в таком случае пришлось бы вставлять новое и пускаться в лишние траты. Одним словом, это несчастное письмо только подогрело мое любопытство, и я решил уделить разборке архива кузена более пристальное внимание.
В тот вечер я начал с книг на полках, указанных в письме; все они размещались в мансарде в южном конце здания. В подборке книг кузена сказывался его интерес к археологии и антропологии; среди них было множество текстов о цивилизациях древних жителей острова Пасхи [Остров Пасхи (сами островитяне называют его Рапануи, или «Взгляд в небо») – вулканический остров в восточной части Тихого океана, на приблизительно равном удалении от побережья Южной Америки и от ближайших к нему островов Полинезии. На острове сохранились многочисленные следы исчезнувшей древней культуры, в первую очередь – более семисот гигантских каменных статуй (некоторые из них достигают 13 м в высоту и весят более 80 тонн), необычные церемониальные сооружения, а также деревянные таблички с письменами «ронго-ронго». Как показали археологические раскопки, обитатели острова Пасхи принадлежали к двум различным расовым типам, непрерывные кровопролитные войны между которыми, длившиеся с XVII по начало XIX в., привели в конечном счете к гибели большей части населения острова. Последние потомки древних правителей Рапануи были в 1862 г. захвачены перуанскими работорговцами и вывезены с острова, после чего здесь не осталось ни одного человека, способного прочесть записанные на табличках тексты – Здесь и далее примеч. редактора], монголов и различных племен, находящихся на первобытной стадии развития, а также книги о переселениях народов и о мифах и культах, входящих в состав первобытных религий. Но это было только прелюдией к той литературе, что предназначалась к отсылке в университетскую библиотеку. Среди последней попадались книги настолько древние, что в иных даже не был указан год выпуска; разве что ветхость, да рукописный текст позволяли датировать их средними веками. Книги более поздних времен (среди которых я не встретил ни одной, изданной после 1850 года) попали к кузену разными путями: одни из них когда-то принадлежали Генри Эйкли из Вермонта, двоюродному брату наших с Уилбером отцов, и он собственноручно отправил их Уилберу; на других красовался штамп Национальной Библиотеки в Париже, из чего можно было заключить, что мой кузен не гнушался кражей книг с библиотечных полок.
Среди книг на разных языках, составлявших библиотеку кузена, попадались такие названия, как «Пнакотикские манускрипты», «Текст Рлайх», «Unаussprechlichen Kulten» фон Юнтца, «Книга Эйбона», «Песни Дола», «Семь сокровенных книг» Хсана, «De Vermis Mysteriis» Людвига Принна, «Записки Челено», «Cultes des Goules» графа д'Эрлета, «Книга Дзиан» [Здесь, в свойственной последователям Лавкрафта мистификационной манере, упоминаются как вымышленные сочинения (и среди них «Невообразимые культы» фон Юнтца, «О загадочных червях» А. Принна и «Культы гулей» самого кокетливо упакованного
