Самая страшная книга 2025 - Юлия Саймоназари
Она ступила под козырек, и тот словно сжал ее в гладких глянцевых объятиях. И вправду гигантская раковина. Кажется, такие называются тридакнами, подумала Кира. Когда в них случайно попадает нога ныряльщика, створки смыкаются, и человек может захлебнуться. Она потянулась к трубке и замерла в необъяснимом смятении. Таксофон не выглядел новым – разумеется, – однако сохранился отменно. В городе лунатиков и шпаны его не расколотили, не сдали на цветмет, и это поражало. Правда, кто-то нацарапал под кнопками загадочное: «КОРГОЛГОН». Что бы это значило? Кира нахмурилась.
«Мы подумаем об этом позже, сис».
Но она все медлила. Чем дольше медлила, тем эфемернее казалось происходящее. Словно время пустилось вспять, и вот она снова маленькая девочка с косичками, мама называет ее «моя конфетка», подружки рассказывают страшилку: если на таксофоне в полночь набрать 666, ответит дьявол. Он расскажет, когда и как ты умрешь… и куда попадешь после.
Она одернула себя: вернись на Землю, ты не хочешь тут стоять до утра!
«Может, он вообще не работает».
Не попробуешь – не узнаешь.
Кира сняла трубку и еще до того, как приложила к уху, почувствовала: опасения оправдались. Просто кусок пластика на шнуре в металлической оплетке, прохладный и отполированный чужими ладонями так, что кажется сальным. Она повесила трубку на рычаг, разочарованная.
Или обрадованная?
– Монетка нужна.
Кира чуть не подпрыгнула. Обернулась – под облезлой когтистой акацией белела тощая фигура. В первую секунду Кира приняла подкравшегося за карлика. Сощурилась – пацан лет двенадцати, лобастый, белобрысый, остроносый. Голова наклонена вправо так низко, что почти касается плеча. На левой стороне шеи – язва, от которой Кира поспешила отвести взгляд. В остальном обычный пацан, руки в карманы. Разве что одет не по погоде, в голубую растянутую футболку и шорты. Улыбка одновременно участливая и лукавая. Кира осторожно выдохнула воздух, набранный для крика.
– Ты чего подкрадываешься?
Белобрысый пацан пожал левым плечом.
– Не замерзнешь так?
Белобрысый шмыгнул носом и помотал головой: не-а.
– А он точно работает? – кивнула Кира на таксофон.
– Работает, – заверил пацан и повторил: – Монетка нужна.
– Сколько? – На панели никаких подсказывающих надписей не было. Только «КОРГОЛГОН».
– «Двушка». – Пацан обтер нос тыльной стороной ладони.
– Два рубля? – Кира не спешила лезть в кошелек. Хоть пацан и мелкий, но… Они тут совершенно одни. Хуго Босс докурил и исчез из кадра.
– Две копейки, советских.
– Издеваешься? – насупилась она.
– Не, – ответил белобрысый. У него был скрипучий стариковский голос, и Кира вновь задумалась: точно ли перед ней ребенок? Ледяной палец тревоги мазнул по всему хребту до самого копчика. – Проверьте сами. Две советские копейки. Я могу продать. У меня есть. Пятьсот рублей.
Каков наглец!
– Ха-ха, – сказала она. – Иди домой, простудишься. Нечего детям на ночь глядя одним шляться.
Белобрысый направился к таксофону, покачивая бедрами. Мышцы Киры напряглись сами собой. Но пацан всего лишь вытащил из кармана джинсов руку и сунул ей под нос раскрытую ладонь. На ладони лежал медный кругляш. Кира увидела герб, серп, и молот, и надпись «СССР» по ободку и опять ощутила, что соскальзывает в прошлое.
– Что за схематоз?
– Слушайте, вам шашечки или ехать? – В скрипучем голосе звучало нетерпение. Какое-то… голодное. Киру передернуло. От ладони пацана отчетливо пахло медью и потом.
– Полагаю, что ехать. Давайте так, – деловито предложил белобрысый. Между его губ мелькнул белесый язык, словно пацан хотел облизнуться, но сдержался. – Я отдам вам монетку. Если дозвонитесь, с вас пять сотен. Соглы?
– Если не дозвонюсь, уши оторву. Соглы?
Пацан не убрал руку, и Кира сочла это согласием.
Осторожно, чтобы не коснуться ладони белобрысого, она взяла монетку. Двушка была теплой и влажной – будто живая. Кира поборола желание бросить ее обратно.
– Отойди, пожалуйста.
Пацан убрал руку в карман и отступил. Отдалился – снова этот эффект исказившегося пространства. Пофиг, как это работает, главное, пусть новый знакомец отдалится достаточно далеко. Пытаясь вспомнить, как звонить по таксофону на межгород, Кира сняла трубку и опустила монетку в прорезь.
– Я готов помочь, – незамедлительно раздалось в трубке.
Она едва не отшвырнула трубку, словно гадюку, очнувшуюся от ночного оцепенения. Это был инстинктивный, первобытный порыв, ничем не объяснимый: голос как голос, чуть надтреснутый и доброжелательный, как у заботливого дядюшки. Обволакивающий – подсказал ум нужное слово.
А еще бестелесный и далекий, будто проталкивающийся сквозь сырые толщи земли, выходящий на поверхность с бурлящей грязью.
«Думаешь, когда по телефону звонишь, то с человеком разговариваешь? С телефоном ты говоришь, его это голос. Передразнивает он да переваривает».
– Это колл-центр? – спросила Кира. В горле пересохло, и вопрос вышел едва слышным. Но собеседник ответил:
– Я тот, кто помогает.
Потерянный взгляд Киры невольно вернулся к загадочному слову на панели.
КОРГОЛГОН
Она откашлялась.
– Наверное, линии запараллелились. – «Твой голос украден и блуждает средь пространств. Его напитывает». – Вы можете повесить трубку? У меня одна попытка, чтобы позвонить другу. Моя машина сломалась, и мне надо решить эту проблему…
– «Тойота Камри» две тысячи девятого года выпуска, номер О484ЕС 62, бежевая…
Ее обдало жаром – словно трубка харкнула кипятком. Мозг, казалось, расплавился, шипя, стек по горлу и ошпарил скукожившийся желудок. Вишневый козырек накренился – вместе со стеной, вместе с прячущимся в ночи двором.
Голос зазвучал деловито:
– Проблема в следующем. Охлаждающая жидкость понемногу ушла через трещинку в расширительном бачке. Кроме того, из строя вышел датчик температуры. Мотор закипел, и повело головку блока цилиндров. Тебе следует проверять состояние автомобиля чаще.
Кира закусила губу до соленого привкуса. Жар не унялся, но способность думать вернулась.
– Откуда… Что вы сделали с машиной?
– Я помог. «Камри» полностью исправна. Возвращайся и убедись. Даже антифриз залит. Считай это бонусом, Кира.
Вот тут-то она и бросила трубку. Та лениво качнулась на рычаге, как висельник на ветру. Кира отпрыгнула из-под козырька, будто таксофон мог начать трезвонить – громче и громче, оглушительнее и оглушительнее, разрывая мрак, поднимая мертвых из могил. Суетливо попятилась. Обернулась.
Пацан околачивался на прежнем месте – возле акации. Улыбка, вызывающе-нахальная, желтела в свете подъездного светильника, тягучем, как желчь.
– Ты! – Кира предостерегающе выставила указательный палец. – Это что за развод?!
Пацан смачно шмыгнул носом и сглотнул.
– Если вы что-то сделали с машиной… – Прозвучало глупо, Кира и сама это понимала и, хуже, не знала, как закончить. Оглянулась через плечо. Таксофон висел себе на стене как
