Самый ядовитый чай - Елисавета Р
— Мы куда? — спросила Саманта. Медсестра покосилась на неё, будто бы своим взглядом говоря задавать меньше вопросов.
— В карантинную. Недолго тут посидишь, приведём тебя в порядок, проверим, не больная ли, — ответила женщина. «Приведут в порядок? Одежду выдадут может…». Ступая дальше по коридору, они пришли к какой-то комнате. Девушка проходит за медсестрой.
— Подойди и сядь сюда, — отчеканила она, указывая на стул в небольшой комнате. Саманта недоверчиво повела бровью, медленно бредя к сидению, будто ей предлагают присесть на электрический стул. «Странно. Зачем это?» — в смутных сомнениях терзалась она, стараясь успокоить слегка участившийся пульс. Теперь девушка наблюдала происходящее сзади через зеркало, висящее перед ней. И конечно могла рассмотреть саму себя, но это действие не приносило ей удовольствия, и девушка то и дело переводила взгляд от своего отражения, наблюдала, как медсестра копошилась в бардачке полки шкафа. Иногда её глаза всё же случайно останавливались на своём лице и каждый раз, когда это происходило, она недобро косилась на себя. Найдя нужную вещицу, медсестра закрыла дверцу, вернувшись к Саманте. Лампочка на потолке почти не работала, иногда и вовсе отключалась, создавая секундную темноту. Среди слабого освещения, создавшего полумрак, девушка вгляделась в лицо работницы, среди оттенённых участков замечая странную улыбку, не сулящую ничего хорошего. Затем в руках второй той что-то блеснуло. Это были ножницы. В глазах первой же проблеснул страх.
В нынешнее время цветы можно встретить только в их изначальной естественной среде обитания, а то есть, на английский горах. В городе их давно перестали сеять и ухаживать за посевами. На смену маленькой чайной плантации в примитивном городишке, с которого всё начиналось, пришёл чайный бизнес в более крупных и значимых провинциях, а со временем — добрался до столицы. Города-гиганты имели большую площадь чайных полей, производили больший объём продукта, тем самым уменьшая значение плантации на её же родине. Владельцы больше не нуждались в помощи неизвестной глубинки. Так она и начала угасать.
Саманта ощутила, будто сердце замерло. Внешне она продолжала оставаться спокойной, и лишь округлившиеся глаза выдавали в ней беспокойство. Её мозг в панике быстро и судорожно перебирал причины, по которым медсестра сейчас держала острый предмет, но ничего в голову не приходило. Она шустро встала со стула, отходя подальше, глядя с некой враждебностью. В свою защиту девушка была готова даже напасть первой. Медсестра недоумённо взглянула на пациентку, опуская лезвия.
— Ты что, убить собралась меня?! — истерично крикнула Саманта.
— С дубу рухнула? Никого убивать я не собиралась, стричь тебя буду. У нас в больнице с такими патлами запрещено находиться, а то повсюду твои волосёнки будут. И чего только такие, как ты не придумают, — укоризненно, не без нотки брезгливости в своей интонации произнесла медсестра, и лицо Саманты расслабилось, выражая смятение.
— А… — девушка осознала поспешность своего действия. «Это нормально, что я опасалась. Эта взяла тут холодное оружие и ничего мне не сказала, что делать будет. Подождите. Отрезать волосы?» — шокировалась Саманта. Её сокровище, то, что она растила с пелёнок, берегла, ухаживала и отрезать? Саманта вновь нахмурилась и всё ещё не торопилась подходить к медсестре обратно.
— Кто ты вообще такая, чтобы так разговаривать со мной и иметь право ко мне притрагиваться? Отрезать волосы, да ни за что. Ты хоть знаешь кто мой, — и недоговорив, Саманта вспомнила, что больше не имеет того прежнего положения, что было раньше и не может угрожать влиятельным отцом. Медсестра охнула от такой дерзости.
— А точно, ты же лондонская тварь, думаешь, приехала со столицы и можешь тут свои порядки устанавливать? — сердито и грубо сказала работница. Девушка сама больше не была уверена в правильности своих действий, впервые что-то пошатнуло её непоколебимую уверенность в себе. Но она была бы не она, если бы пошла на попятную.
— Пошла к чёрту, — истерично ответила девушка. Разумом она понимала, что если нужно, её принудят ко всему, но её сердце сопротивлялось всем нутром. Возможно, девушка находила утешение в том, что не сдалась без боя.
— Я не собираюсь церемониться. Не сядешь сама, я с санитарами или без, скручу тебя по рукам и ногам, вколю успокоительные и постригу, — продолжала медсестра. Саманта до последнего не желала расставаться с тем, что было ей дорого, и даже ударила рукой женщине по щеке, когда та попыталась подойти ближе. После этого женщина была вынуждена вызвать других работников. Множество рук держало её. Иногда девушка чувствовала чьи-то болезненные удары заставлявшие её согнуться пополам, а после укола иглы через время её тело стало ослабевать. Такого унижения Саманта не испытывала никогда.
Девушка смотрела на то, как белокурые локоны падают на пол, ноги, плечи, руки. Но Саманта не могла пошевелить ни одной из частей тела. И лишь скупая слеза пробежала по её щеке, падая с подбородка на тот же пол с волосами.
Медсестра перекинула её руку через свою шею и повела по коридору. В бреду она еле перебирала ногами, стеклянным взглядом смотря в пол, почти ничего не соображая. Когда они достигли палаты, медсестра опустила Саманту на кровать. Девушка упала на матрас. Она всё ощущала: боль, злобу, унижение. Но ничего не думала. Её веки затяжелели, и новоявленная Филдс погрузилась в сон.
Всего через пару часов Саманта проснулась. Вокруг по-прежнему стоял мрак. Голова невыносимо болела. Девушка поднялась и присела на кровать. В душе отчего-то саднило. «Ты винишь себя? — раздался голос в голове. Он был каким-то чужим и искажённым. Она уже слышала его тогда и осознав это, девушка ужаснулась, — Насчёт чего? — задалась вопросом она. Но ответ она знала в своих самых глубоких закромах души. Сама она признать его не могла, но вот эти самые глубины могли ответить ей, — Обычно людям свойственно ощущать вину в такой ситуации, — отвечает голос, — Какой ситуации? — продолжает спрашивать она, — Несчастный случай, — Саманта тяжело задышала, зная, к чему клонит голос, — Нет, нет, нет! Я не виновата, это не правда!», — кричит она в своей голове, невольно, её глаза начинают слезиться. Воспользовавшись её душевным неравновесием, девушке будто ударили тяжёлым предметом по груди, иначе она не могла объяснить распирающую боль в грудной клетке и невозможность втянуть воздух. Пытаясь ухватиться хоть за
