Дом на краю поля - Альбина Равилевна Нурисламова
Тетя Лида опустила глаза и выдала такое, чего я и представить не мог.
— Ведьмой считают.
— Кем? — поперхнулся я. Шутит, что ли? Но тетка говорила серьезно.
— У них неурожай, слезы одни, а у меня растет все, даже продаю. Ни с кем не общаюсь — а чего мне с ними, Артемушка? Дел полно, дом большой. Мне с собой не скучно. Читаю, вяжу. А они, видишь… — Тетя Лида вздохнула. — И молодая больно, говорят.
Я посмотрел на нее. Сказать честно, все женщины старше тридцати пяти или сорока казались мне довольно возрастными. Но тетя Лида, конечно, выглядела отлично: свежий цвет лица, ни седины, ни морщин. Сколько ей? Матери сорок девять, а тетя Лида старше ее на сколько-то лет. Пожалуй, да, молодо выглядит, так ведь и живет на природе, ест все натуральное!
— Дикость какая-то, — искренне возмутился я. — Придурки деревенские. Ты их не слушай!
— А я и не слушаю, — легко согласилась она. — Зла никому не делаю, живу, как умею. — Тетя Лида помялась. — Понимаешь, мне тут сказала одна… Вроде как хотят они прийти ко мне, прогнать. Ну, я и испугалась, тебя вызвонила. Думаю, дай-ка ты приедешь, сессию же сдал. Поживешь немного, при тебе никто не будет дурного делать, а там, глядишь, забудут.
«Откуда она узнала про сессию? — удивился я. — Или я сам сказал?»
Это был полный абсурд. Как говорит Серега, кино и немцы. Но разве плохо пожить тут пару дней? Поесть все эти вкусности, пообщаться с тетей Лидой, постоянно чувствуя, что тебя любят, что ты дорог, нужен и важен.
— Сердишься? — робко спросила она. — Оторвала я тебя, не надо было. Стыдно.
— Ничуть не стыдно, — решительно проговорил я. — Это мне надо себя ругать: не был давно. Я рад, что ты позвонила.
Тетя Лида прямо-таки расцвела от слов, заулыбалась.
Мы долго сидели, болтали о том о сем, в итоге я наелся так, что еле вылез из-за стола. Тетя Лида горячо отвергла мои попытки помочь ей убрать и вымыть посуду, отправила меня в комнату, в которой я всегда жил, когда приезжал сюда на каникулы.
Тут все было, как раньше: я словно в прошлое вернулся. Стол, кровать, полки, шкаф, зеркало возле двери. Только тетя Лида, кажется, ремонт сделала.
Я зашвырнул рюкзак в шкаф и улегся на кровать. За окном было еще светло, хотя рыжее солнце потихоньку клонилось к закату. Дождь так и не начался, небо прояснилось. Какой покой, подумалось мне, остаться, что ли, на целый месяц? Тетя Лида только рада будет.
Вспомнив про тетку, я вспомнил о том, почему тут оказался, и меня зло взяло. Что за уроды привязались к безобидной, как канарейка, трудолюбивой женщине?
Мысль сходить в деревню и разобраться с ними пришла в голову внезапно, уже через секунду укрепившись. Решено! Я встал с кровати и направился к двери, но тут подумал, что тетя Лида увидит меня и не отпустит.
Что ж, придется вылезать через окно, не впервой.
Спустя пять минут я уже шагал по дороге в деревню. При себе у меня был только телефон. Когда я углубился в поле, ветер донес голос тети Лиды: она звала меня, наверное, хотела отговорить, вернуть, но я только прибавил шагу и вскоре уже был возле дома Матвея.
Матвей — мой детский приятель, мы не виделись сто лет, связи не поддерживали. Но в те далекие годы я знал, что отец Матвея, дядя Боря, был кем-то вроде сельского старосты или главы поселения. Вроде неплохой дядька, так что вполне можно с ним поговорить.
Мне повезло: едва подойдя к дому, я сразу увидел дядю Борю, который поливал из шланга кусты смородины.
Я поздоровался, не надеясь, что он меня узнает, но дядя Боря прищурился и нерешительно проговорил, выключив воду.
— Темка? Ты, что ли?
— Здравствуйте, дядя Боря. Он подошел ближе и почесал нос.
— Матвея нету. Он, знаешь, в Москве теперь, — с оттенком гордости, но вместе с тем словно бы заканчивая разговор, сказал дядя Боря и сделал попытку отвернуться.
— Круто. — Я не собирался позволять ему уйти. — А я вот к тете Лиде приехал. Навестить. Она звонила, говорит, обижают ее тут.
Чем дольше я говорил, тем больше темнею лицо дяди Бори.
— Обижают? — переспросил он и оглянулся, словно тот, кто это делает, мог стоять за его спиной.
Приободренный его неуверенностью, я ринулся в атаку:
— Именно. Она говорит, ей даже ночевать страшно. Вдруг что случится.
— С кем? С ней? — прозвучало сбоку, и я увидел, что из дому вышла старуха — бабушка Матвея. — Это с нами со всеми вот-вот случится. Все соки выпила, ведьма проклятая.
— Мама! — придушенным голосом воскликнул дядя Боря.
— А что «мама»? Ведьма и есть. С нечистые знается. — Бабка сердито зыркнула на меня. — Никого в деревне не осталось. Бегут отсюда люди, все кругом чахнет, а она силу набирает.
«Господи, что за бред!» — подумал я.
— Ей, говоришь, ночевать страшно? Все кругом проклято из-за нее. Скотина мрет, неурожаи, люди болеют, нос из дому ночью высунуть боятся. Год от году все хуже. Шныряет она по ночам, под окнами воет…
— Да что вы несете! — не выдержал я. — Средневековье какое-то. Народ не хочет в этой глухомани жить, а тетя Лида виновата?
— Кто мог, все уехали. А кому некуда… Вот и маемся. Мне-то ладно, недолго осталось. Ничего, вот помру, Борька и уедет.
Я опешил, не понимая, как реагировать. Наверное, бабка умом тронулась.
— Ехал бы ты домой, — сказал дядя Боря. — Не связывался с ней. Добром это не кончится.
Оба синхронно развернулись и пошли в дом. Уже с порога дядя Боря громко проговорил:
— Ты дурь-то эту из головы выкини, не обижают тут твою тетку. Никто бы не отважился и близко подойти. Хочешь — ночуй у нас. А утром уезжай. И не возвращайся никогда.
— Да я не…
— Ну, как хочешь, — отрезал он, хотя я и договорить не успел, и скрылся в доме. Мне расхотелось выяснять, в чем тут дело, поэтому я потащился обратно к тете Лиде. Понятно, что эти байки — обычные сельские предрассудки, но все же настроение испортилось, было как-то не по себе. К тому же стремительно темнело, и я боялся, что добираться до дому придется во мраке.
«Она просто другая, не такая, как они, — рассуждал я. — Люди ненавидят тех, кто выбивается из общего строя. Тетя Лида зажиточная, дом у нее отличный, не то что их сараи…»
На этом месте я сбился с мысли. А кем
