Стивен Кинг - Ночные кошмары и фантастические видения (повести и рассказы)
– Ты шутишь, приятель. Шутишь, не иначе. Мы работаем под солнцем, которое жарит день-деньской, это вовсе не интеллигентский салон для модного загара. Кто ты на -самом деле, приятель? Бухгалтер?
– Учитель, – ответил я. – Учу третьеклассников.
– Господи! – воскликнул он и снова засмеялся. – Уходи отсюда, ладно?
У меня были карманные часы, доставшиеся мне от прадедушки, который работал на строительстве последнего отрезка Великой трансконтинентальной железной дороги. Согласно семейной легенде, он присутствовал при том, как забивали последний золотой костыль. Я достал из кармана часы и покачал ими на цепочке перед лицом Блокера.
– Видишь? – спросил я. – Стоят шестьсот, а может, и семьсот долларов.
– Хочешь меня подкупить? – Блокер снова засмеялся. Он вообще выглядел очень веселым парнем. – Дружище, я слышал о том, как люди заключали сделки с дьяволом, но ты первый, который хочет предложить взятку за то, чтобы его пустили в ад. – Теперь он посмотрел на меня с сожалением. – Может быть, ты взаправду считаешь, что знаешь, где работать, но я должен сказать тебе, что ты не имеешь об этом ни малейшего представления. Я сам видел, как в июле к западу от Индиан-Спрингс температура в тени достигала пятидесяти градусов по Цельсию. Там сильные люди плачут. А ты совсем не такой, приятель. Мне не надо снимать с тебя рубашку, чтобы убедиться, что у тебя на спине нет ничего, кроме тощих мускулов, заработанных в клубе здоровья, а этого явно недостаточно в Великой пустыне.
– Как только ты придешь к выводу, что я не могу работать, я уйду. Часы можешь оставить себе. Я не буду спорить. – Брехло ты.
Я посмотрел ему в лицо. Он посмотрел на меня.
– Нет, ты не брехло, – произнес он голосом, полным изумления.
– Нет.
– И ты согласен передать часы Тинкеру, чтобы они хранились у него? – Он ткнул большим пальцем в сторону огромного негра в яркой рубахе, который, сидя в кабине бульдозера, жевал фруктовый пирог, купленный в «Макдональдсе», и прислушивался к нашему разговору.
– На него можно положиться?
– Можешь не сомневаться.
– Тогда пусть он хранит эти часы до тех пор, пока ты не выгонишь меня с работы или пока не наступит для меня время возвращаться в школу в сентябре.
– Это – твоя ставка. А какова будет моя?
Я показал на свое заявление у него в руках.
– Подпиши это, – сказал я, – и мы квиты.
– Ты с ума сошел.
Я подумал о Долане, об Элизабет и промолчал.
– Ты начнешь с черной работы, – предупредил Блоке?
– Будешь разбрасывать лопатой горячий асфальт из грузовика в выбитые ямы. И совсем не потому, что мне нужны твои идиотские часы – хотя я с удовольствием заберу их, – просто все так начинают.
– Хорошо.
– Лишь бы между нами все было ясно.
– Согласен. Мне все понятно.
– Нет, – покачал головой Блокер, – тебе ничего не понятно. Но ты поймешь.
***Следующие две недели буквально вылетели из памяти. Помню, что шел за грузовиком, захватывал лопатой горячий асфальт, укладывал его на выбоины, трещины, утрамбовывал и шел дальше за грузовиком, пока тот не останавливался у следующей прорехи в дорожном полотне. Случалось, что мы работали на главной улице Лас-Вегаса, Стрипе, и я слышал серебряный звон монет, которые сыпались, когда кому-то выпадал джек-пот. Этот звон просто стоял у меня в голове. Я поднимал голову и видел, как Гарви Блокер смотрит на меня странным и вместе с тем сочувствующим взглядом, причем его лицо колышется в волнах жаркого воздуха, поднимающегося от нагретого асфальта. Иногда я смотрел на Тинкера, сидящего под парусиновым тентом, покрывающим кабину его бульдозера, и тогда негр поднимал часы моего прадеда и покачивал их на цепочке, а они отбрасывали серебряные блики.
Самым главным было не потерять сознания, не упасть в обморок, как бы плохо мне ни было. Я продержался весь июнь, затем первую педелю июля. И вот однажды Блоке? подошел ко мне во время обеденного подрыва, когда я дрожащими руками держал сандвич. По большей части дрожь не покидала меня до десяти вечера. Это из-за жары. Приходилось выбирать – дрожать или падать в обморок, тогда я вспоминал про Додана и решал: лучше уж дрожать.
– Ты все еще не стал сильным, приятель, – сказал мастер.
– Нет, – согласился я. – Но, как принято говорить, ты бы посмотрел на материал, с которого я начал.
– Я все время оглядываюсь на тебя и жду, что увижу, как ты лежишь посреди мостовой, а ты все не падаешь. Но ты не выдержишь.
– Выдержу.
– Не выдержишь. Будешь так идти с лопатой за грузовиком, наверняка сломаешься.
– Нет.
– Впереди самая жаркая часть лета, приятель. Тинк зовет ее сковородкой.
– Я справлюсь.
Он достал что-то из кармана. Это были часы моего прадеда. Он бросил их мне на колени.
– Забирай свои дерьмовые часы, – сказал он, не скрывая отвращения. – Мне они не нужны.
– Но ведь мы заключили с тобой сделку.
– Я расторгаю ее.
– Если ты уволишь меня, я обращусь в суд, – предупредил я. – Ты подписал мое заявление. Ты…
– Я не увольняю тебя, – сказал он и отвернулся. – Тинк научит тебя управлять экскаватором.
Я долго смотрел на него, не зная, что сказать. Моя классная комната, где я учил третьеклассников, такая прохладная и уютная, еще никогда не казалась мне столь далекой.., и все-таки я не имел ни малейшего представления о том, как думают люди вроде Блокера или что он имел в виду, когда говорил со мной. Я знал, что он одновременно восхищался мной и презирал меня, но не мог понять, почему.
А какое тебе до этого дело, милый? – внезапно услышал я голос Элизабет внутри себя. Тебе нужно заниматься Доланом, Помни о Долине.
– Зачем это тебе нужно? – спросил я его наконец.
Он посмотрел на меня, и я увидел по его лицу, что в нем борются два чувства – изумления и ярости. И все-таки мне показалось, что верх одерживает ярость.
– Не могу понять, приятель, что с тобой происходит. За кого ты меня принимаешь?
– Я не…
– Неужели ты думаешь, что я хочу твоей смерти из-за этих дерьмовых часов? Ты действительно так считаешь?
– Извини меня.
– Извини, извини. Не встречал еще несчастнее идиота. Я спрятал в карман часы моего прадеда.
– Понимаешь, приятель, ты никогда не станешь сильным. Есть люди и растения, которые выдерживают жар солнца и становятся крепче от этого. А есть такие, что вянут и гибнут. Вот ты погибнешь. Ты это хорошо понимаешь – и все-таки отказываешься работать в тени. Почему? Почему ты так насилуешь себя?
– На то у меня есть причина.
– В этом я ничуть не сомневаюсь. И пусть Господь Бог поможет тому, кто встанет у тебя на пути. С этими словами он ушел. Типкер направился ко мне, улыбаясь до ушей. – Как ты, сумеешь управлять экскаватором?
– Пожалуй, – ответил я.
– Я тоже так думаю, -заметил он. – Старина Блоке питает к тебе слабость, только не знает, как выразить это.
– Да, я обратил на это внимание.
– А ведь ты настойчивый сукин сын, а? – засмеялся Типкер.
– Надеюсь, – согласился я.
До конца лета я управлял экскаватором, и когда осенью вернулся в школу почти такой же черный, как сам Тинк, остальные учителя перестали надо мной смеяться. Иногда они искоса посматривали на меня, когда я проходил мимо, по больше не смеялись.
У меня была своя причина. Именно так я объяснил свое желание работать на ремонте шоссе. Я провел это страшное лето не из-за каприза. Мне было необходимо снова обрести форму. Для того чтобы вырыть могилу для мужчины или женщины, не обязательно прибегать к таким решительным мерам, но я имел в виду не мужчину и не женщину.
Я собирался похоронить этот проклятый «кадиллак». К апрелю следующего года я числился в списке получателей печатных материалов Дорожного управления штата Невада. Ежемесячно я получал бюллетень «Дорожные знаки Невады». Большинство материалов в нем я только просматривал: там речь шла о финансировании предстоящих работ по улучшению дорожной сети, о дорожном снаряжении, которое продавалось и покупалось, законах, принятых конгрессом штата и касающихся борьбы с эрозией и наступлением песчаных дюн. Больше всего меня интересовало то, что находилось на паре последних страниц бюллетеня. В этом разделе, именуемом «Графиком работ», перечислялись сроки и места проводимого ремонта на каждом участке. Особенно важной для меня была та его часть, которая называлась «Перпол» – перестилка полотна. Из опыта работы с командой Гарви Блокера я знал, что именно в этих случаях чаще всего приходится устраивать объезды. Чаще всего, но не всегда – далеко не всегда. Дорожная комиссия прибегает к этой мере лишь в том случае, когда нет другого выхода. Но я не сомневался, что рано или поздно эти шесть букв прозвучат для Додана смертным приговором. Всего шесть букв, которые я постоянно видел во сне: «Перпол».
Это будет совсем не просто и скорее всего наступит не скоро. Я знал, что мне придется, возможно, ждать несколько лет, а тем временем кто-то другой может прикончить Додана. Он был плохим человеком, а такие люди ведут опасную жизнь. Для того чтобы все произошло именно так, как.
