Джеффри Барлоу - Северные огни

Этим утром никаких крошечных фигур на Скайлингденской дороге я не увидел; верно, все уже завершили ужасное путешествие. Никого не обнаружил я и в «Гербе». Ворота стояли распахнутыми настежь, парадная дверь — тоже. Войдя в прихожую, я сразу же ощутил отсутствие мистера Снорема и его сердечного, раскатистого приветствия; никто не суетился и не бегал взад-вперед — ни горничные, ни официанты, ни поварята; за массивной дубовой стойкой у пивного насоса не стоял долговязый Джинкинс; по общей зале не слонялись путешественники; никто не бренчал на пианино, никто не играл на бильярде; а самое главное — мистер Айвз не вышел мне навстречу, и мисс Черри уже не поддерживала заведение в образцовом порядке. Гробовая тишина царила в «Гербе»: двери стояли приоткрытыми, так что по гостинице гуляли сквозняки, хотя трофейные головы, развешенные по стенам общей залы, все так же глядели в пространство и наверняка злорадствовали — теперь и они имели полное право почитать себя отмщенными. Я вдруг осознал, насколько стеклянные глаза этого зверинца напоминают мне взгляды поселян, бредущих навстречу вечности.

Около полудня прибыла карета на Вороний Край, и я сей же миг предостерег кучера и стражника, рассказав им о разразившейся катастрофе. Поначалу они меня не вполне поняли и, верно, решили, что я повредился в уме. Я их не виню, ведь последний раз они проезжали через Шильстон-Апкот лишь неделю назад. Но едва кучер со стражником прошлись по гостинице и всей Нижней улице, сами оценили размах бедствия, их мнение обо мне резко переменилось. Как только они в полной мере осмыслили мои доводы, глаза их изумленно расширились; им тут же захотелось убраться из Шильстон-Апкота как можно дальше, равно как и всем прочим пассажирам. Кучер объявил, что лошадей поменяют дальше по маршруту следования, и вскочил на козлы. Я доверил дорожную сумку стражнику и, взяв на руки малыша Забавника, занял одно из свободных мест в карете. Мы тронулись в путь: с грохотом выкатились со двора на дорогу, уводящую в направлении Мрачного леса и Кедрового Кряжа и к высоким перевалам в Талботских горах; и со временем добрались до Вороньего Края и к конечной цели нашего путешествия.

Здесь мой попутчик умолк — мысленно перевести дух, так сказать; он явно утомился, заново переживая события своей повести. Он искоса глянул в сторону решетчатого окна: на темных водах озера играли последние отблески лунного света.

— Выходит, мистер Джордж Эдгар — или мистер Бид Уинтермарч, как он сам себя величал в Талботшире, — на поверку оказался не более чем несостоятельным должником и банкротом, — промолвил я, заполняя наступившую паузу. — Так что предположения вашего друга сквайра вполне оправдались.

Мистер Лэнгли рассеянно кивнул, вновь глотнув заветного напитка изрядно покрепче воды.

— Угораздило же беднягу жениться на дочке Эдит Марчант, — продолжал я, ни к кому особенно не обращаясь. — Неудачи преследовали его за карточным столом; вот и здесь не повезло. Похоже, он даже не подозревал, с какой семейкой связался. Но, право же, мистер Ральф Тренч был к Марчантам неизменно добр. Близкий друг викария, крестный отец самой мисс Марчант…

— Боюсь, это все ни малейшего значения не имело. Ведь именно Ральф Тренч распорядился отобрать у Эдит ребенка, чтобы оградить ее саму и ее родителей от позора и бесчестья. Вот она и отомстила — что называется, с размахом, не выказывая и тени снисхождения и не размениваясь на сантименты.

Все давно разошлись по спальням. Хозяин гостиницы намекал нам об этом вот уже последние полчаса, многозначительно поглядывая в нашу сторону и откашливаясь, ибо дом он уже запер и теперь мечтал об уютной постели.

— Я бы тоже погиб, если бы не Марк Тренч, — промолвил мистер Лэнгли мрачно, и в его усталом взгляде отразилась неизбывная скорбь. — Он отогнал от меня сову, а потом принес мне бренди, так что я не притронулся к воде в кувшине у изголовья постели; он оградил меня от участи, от которой сам спастись не сумел. Все неприятности, что я когда-либо претерпел в жизни, до или после упомянутых событий, в сравнении с этим — просто блошиные укусы, не более. Я бы свой сюртук съел, сэр, если бы только мог сделать хоть что-либо, чтобы сохранить ему жизнь. Он был моим единственным, верным и преданным другом… По крайней мере бедный Марк воссоединился с отцом. На что это похоже, как вы думаете, — вечность, проведенная в благоговейном рабстве? Каково знать, что конца этому нет и быть не может? Что за ужас, что за неизбывный ужас — вы только вообразите себе, сэр!

— А малыш Забавник? — осведомился я, пытаясь увести разговор от этой до крайности неприятной темы. — Что с ним сталось?

— Последующие несколько лет он прожил со мной, в Бакетс-Корт. Но, кажется, я так и остался для него чужим. Терьерчик ждал, что вот явится любимый хозяин и заберет его с собою; бедняга целыми часами сидел под дверью, прислушиваясь, не раздадутся ли знакомые шаги. К городской суете он так и не привык. Года три назад Забавник скончался; я похоронил его под ясенем в саду за домом.

Шильстон-Апкот навсегда остался в моих воспоминаниях райским уголком: заснеженные пики, гордые лесные чащи, каменные коттеджики и красно-бурые черепичные крыши, и над всем этим — синий купол летнего горного неба. Видите, во что превратилась деревня? Теперь вы понимаете, отчего мне так не хотелось вновь проезжать этим путем! Неумолимое зло рыщет по коридорам усадьбы, рыщет и по сей день! Вы ведь заметили, как над одной из труб курился дымок!… — Мистер Лэнгли остановил на мне меланхолический взгляд своих темных глаз, некогда столь блестящих и ясных. — Но меня вызвали в Уиком, и волей-неволей пришлось отправиться в путешествие, внушавшее мне неизбывный страх на протяжении одиннадцати лет… ибо иного пути, сэр, кроме вот этого каретного тракта, в Уиком нет.

— А как обстоит дело с собственностью на Скайлингден? — осведомился я. — Этот вопрос как-нибудь уладили?

— Насколько я понимаю, дом оставался собственностью мистера Чарльза Кэмплемэна вплоть до его смерти в «Сукновальне» примерно через год-другой после описанных мною событий. С тех пор усадьба дрейфует по воле сутяжнических волн канцлерского суда: всякие дальние, весьма сомнительные родственники выдвигают иски и встречные требования; множатся письменные изложения дела, и целые тома показаний сторон, и прочая чепуха; бессчетные ходатайства и претензии, и приведения к присяге, и допросы… И все это, разумеется, затеяно высокоучеными служителями закона, причем судебные издержки, говорят, на настоящий момент составляют несколько десятков тысяч фунтов. Несколько раз в Шильстон-Апкот и в Талботшир посылали судебных исполнителей на предмет выселения Уинтермарчей — или Эдгаров, или Марчантов, или как бы их уж там ни звали — за злостную неуплату ренты; да только ни один из судебных исполнителей назад так и не возвратился; и спустя какое-то время Скайлингден оставили в покое. А колесики судопроизводства между тем крутятся да крутятся, хотя никакого решения пока что не предвидится. Впрочем, для высокоученых служителей закона такое положение дел — в порядке вещей, верно? — улыбнулся мистер Лэнгли, и с уст его сорвался слабый смешок.