Карен Чэнс - Дочь полуночи

Пришла пора выяснить, с чего дядюшка так разнервничался.

Потайная дверь, ведущая в коридор, прорубленный в местном песчанике, не была защищена магическим экраном. Я осознала это и остановилась, весьма сильно обеспокоенная. Если какой-то объект у вампиров и не защищен экраном, то там, как правило, имеется кое-что похуже. Большинство защитных экранов устроено так, чтобы перемещать нежеланного гостя в другое место или же включать сигнализацию, когда кто-то пытается преодолеть преграду. Ловушки же применяются в тех случаях, когда Сенату наплевать на судьбу пришельца и для вампиров главное, чтобы незваный гость умер, причем какой-нибудь особенно неприятной смертью.

На преодоление этого коридора ушло много времени, поскольку я была уверена в том, что где-то в нем меня поджидала ловушка, и обследовала каждый фут, прежде чем сделать очередной шаг. У меня имелся амулет, который высвечивал все магические ловушки в радиусе двух футов, но он каждый раз включался секунд на двадцать и заново ориентировался на местности. Я проходила два фута, останавливалась, ждала, пока амулет сделает свое дело, получала отрицательный ответ и передвигалась на такое же расстояние, чтобы начать все сначала. От такой работы мне хотелось закричать.

Я по запаху знала, что Раду вошел в левую из двух дверей, расположенных в конце коридора. Дядюшка ненавидел океан, но, как ни странно, от него всегда пахло так, словно он провел день на пляже, то есть солью и озонированным воздухом. Но сегодня к его привычному запаху примешивался какой-то еще, странный и затхлый, который я не могла распознать. Мой мысленный каталог запахов весьма обширен, поэтому такое новшество должно было бы обеспокоить меня сильнее, чем это случилось на самом деле. Из-за выматывающего медленного продвижения я изрядно разнервничалась, отчего сделалась чуть более беспечной, чем обычно, хотя, скорее всего, подобный результат был неизбежен.

Как только амулет сообщил, что никаких магических сюрпризов меня не ждет, я открыла дверь и скользнула внутрь. У меня в голове промелькнула старинная легенда о леди или тигре. Не успела я подумать, что мне достанется именно последний, как тварь уже накинулась на меня. Я ощутила мерзкое дыхание существа, которое недавно пожирало сырое мясо и не удосужилось воспользоваться зубной нитью, почувствовала, как когти впились в куртку на груди, услышала знакомый шум в ушах, всегда предшествующий приступу дампирского бешенства.

Когда я очнулась, оказалось, что Раду колотил меня палкой.

— Нет, нет, нет! — выкрикивал он, причем уже давно, судя по осиплости голоса.

Поразительно, что, кроме нас, здесь до сих пор никого не было, на шум не прибежал никто, если не считать разных странных существ, затаившихся по углам. Рассмотреть их было трудно, потому что у меня на груди лежала пантера доисторического вида размером с пони. Ее тело обмякло, поскольку она была мертва. Мои руки до сих пор стискивали горло животного, поэтому я не стала спрашивать, кто его убил.

Когда зрение окончательно вернулось, я поняла, что Раду пытался отогнать от меня зверя. Но целился он плохо, и мне досталось не меньше ударов, чем недавно почившей кошке. Ребра ныли довольно сильно, значит, все это происходило уже весьма долго.

Я отшвырнула от себя мертвое тело, села, перехватила опускающуюся палку и постаралась не обращать внимания на тварей, которые сейчас же вылезли из углов и начали пировать на останках киски.

— Прекрати. На мне и без того полно синяков.

— Дорина? Ты... ты не пострадала? — Он казался ошеломленным.

«Вот интересно, как, по его мнению, я протянула столько лет? Ходят слухи, будто я невероятно везучая. Я не опровергаю их, но причина заключена не только в везучести».

— Нет, кошачьей едой себя не ощущаю.

Я оглядела себя. Все части тела оказались на месте, пусть и не в самом лучшем состоянии. Кругом было много крови, в основном не моей, еще ко мне прилипло несколько клочков шерсти.

— Твою мать!

Я скинула с себя куртку и посмотрела на свет. Огромные когти прорвали толстую кожу, в некоторых местах сквозь дыры можно было глядеть. Толщина куртки спасла от повреждений мою собственную кожу, но легче мне от этого не стало.

— Вторая за один день! — пожаловалась я. — Если так дальше пойдет, то предъявлю Сенату счет за одежду.

— Ты и правда в порядке! — Раду обнял меня, и я поморщилась, когда он коснулся ран на спине, оставленных обломками самолета. — Я так переволновался, Дорина! Мирча!.. Что я сказал бы ему, если...

— Да, я бы сильно переживала, если бы из-за моей смерти у тебя возникли неприятности с папой, — произнесла я с неприкрытым сарказмом.

Раду, судя по всему, не нашелся что на это ответить, но я и не оставила ему такой возможности.

— Кстати, что это за место? — Меня осенило, что ни одно животное, ни в клетках, ни из числа бродящих на свободе, не было мне знакомо.

Две твари, грызущие останки пантеры, выглядели так, как будто кто-то швырнул дислокатор в гигантскую крысу и мусорный бак. Все части тела казались какими-то нефункциональными и находились совершенно не на тех местах, на каких должны были быть. Одна крыса прижимала к себе нечто похожее на человеческую ногу. Сначала я даже подумала, что тварь приберегает конечность на сладкое, и отвернулась, когда поняла, что нога растет из покрытого шерстью бедра и слега шевелится, как будто пытаясь нащупать под собой пол, залитый кровью.

После пяти столетий, наполненных ужасами, мало что могло произвести на меня впечатление. Омерзение я по-прежнему испытывала, но должна признаться, что смятение вообще не значилось в числе переживаний, свойственных мне. В последний раз я испытывала его во время Первой мировой, когда охота забросила меня во французские окопы вскоре после битвы на реке Сомме. Гора мертвецов, искореженных и залитых кровью настолько, что было невозможно определить, к какой армии они принадлежали при жизни, обрушилась на меня, пока я играла в прятки с вампиром, выкопавшимся из могилы.

Выбираться из-под тех трупов было сомнительным удовольствием. Мне до сих пор снилось, как я поскальзывалась на пропитанной кровью земле, гниющие трупы напирали со всех сторон, чья-то грязная берцовая кость втыкалась мне под ребра, а крысы размером с кроликов радовались тому пиршеству, которое по своей непроходимой глупости устроил им человек.

Несколько солдат в общей куче были все еще живы, хотя по причине недавней газовой атаки старательно выкашливали легкие ошметками розовой пены. Я добила нескольких из жалости и как можно быстрее убралась оттуда, бросив поиски живого мертвеца. Первый раз я бежала с задания, так что гордиться было нечем. Тогда я сочла, будто мне удалось познать самую уродливую сторону человеческой натуры, но ошиблась.