Валерий Ковалёв - Рукопись из Тибета

Я сидел в плетеном кресле за таким же столиком, потягивая молодое вино, курил «гавану», уставившись вдаль, и в мыслях прощался с Францией.

Здесь мне было хорошо, словно в песнях Мирей Матье, на одном из концертов которой удалось побывать в Париже.

Понастальгировав еще часок, поднялся к себе и улегся в постель. Чекист накануне важной операции должен непременно отдохнуть. Так учили в Высшей школе.

С первыми лучами солнца я пробудился, зевнул и, шевеля пальцами на ногах (так было лучше думать), прокрутил в голове все, что предстояло сделать.

Далее был завтрак, состоявший из круассанов с чашкой кофе, утренняя сигарета, а затем поездка в аэропорт Сен-Тропе, именуемый «Ла Моль». Там Этьен Готье, то бишь новый я, приобрел билет в столицу королевства Бутан — город Тхимпху.

Рейс выполняла компания «Эр-Франс», время вылета в 17 часов и прощай Европа.

По дороге назад «гражданин Франции» въехал в тенистую рощу кипарисов на берегу в полукилометре от пляжа, где располагался мотель (там было пустынно), и извлек из багажника пакет с одеждой.

Далее сунул туда паспорт с билетом, бумажник и зажигалку с сигаретами, после чего оглядевшись по сторонам, зарыл пакет в песок меж двумя приметными валунами.

— Так, — отряхнув руки, сказал сам себе. — Лед тронулся, господа присяжные заседатели!

Спустя еще час, оставив «Рено» на стоянке у мотеля, а в номере свой дорожный гардероб с документами на имя служащего советского консульства Никиты Волобуева, я шлепал ластами по песку к ласкового шипящему пеной, ультрамарину моря.

Плечи оттягивал акваланг, из шезлонгов под пляжными зонтами, на дайвера сонно взирали принимающие солнечные ванны туристы.

Забредя в воду по грудь, я включился в аппарат, послал последнее «прости» родному консульству и погрузился в таинственный мир глубин. Где нет общественного устройства, политики и социальных различий.

Средиземное море значительно отличалось от Черного. Вода в нем была более теплой и прозрачной, а живой и растительный мир гораздо богаче.

Помимо уже знакомых мне пород рыб, тут и там возникали неизвестные, отельными особями, а то и стаями; внизу колыхались поля самых разнообразных водорослей, меж которых там и сям, проглядывались окаменелости кораллов.

Отплыв метров на пятьдесят от берега и пуская пузыри, я осмотрелся, выбирая нужный курс, после чего, работая ластами, заскользил в подсвеченной солнцем воде, вдоль побережья.

Вынырнув почти в нужном месте, сделал необходимую поправку на девиацию[113], вновь погрузился и хорошо провентилировал легкие.

После этого, задержав дыхание, стащил с себя акваланг, зарыл его в песок под группой актиний, навалив сверху обломок известняка, а потом, всплыл к бликам света на поверхность.

До рощи с кипарисами оставалось метров двадцать пять, и я их неспешно проплыл брасом[114].

Выйдя на берег, отряхнулся (кругом было тихо), прошел к знакомым валунам и, усевшись на один, немного обсох под легким бризом. После этого, взглянув на наручные часы-амфибию, извлек свой пакет, облачился в летний костюм и шляпу со штиблетами, а потом, щелкнув зажигалкой, закурил. После морской прогулки — непередаваемое удовольствие.

Чуть позже, с видом праздношатающегося, засунув руки в карманы белых штанов и насвистывая, я вышел из тени деревьев на солнце, пошагав к недалекой, с проносившимися автомобилями дороге.

Там вскоре поймал такси, за рулем которого сидел жизнерадостный араб, которому я коротко бросил, — в Ла Моль, приятель!

— Слушаюсь, месье, — блеснул он белоснежными зубами.

Аэропорт жил своей обычной жизнью.

На бетонной полосе взлетали и приземлялись самолеты, в прохладном, с кондиционерами, зале ожидания неспешно передвигались или сидели в креслах представители самых разных наций; томный девичий голос под сводом, на двух языках вещал о времени регистрации и отправления рейсов.

Поскольку до моего оставалось полтора часа, я по привычке обошел аэропорт, наблюдая за обстановкой. Ничего настораживающего не наблюдалось. Служащие в голубой униформе привычно занимались своими делами, изредка возникавшие французские ажаны[115] тоже подозрений не внушали.

Регистрация пассажиров у стоек и досмотр багажа выглядели простой формальностью.

Время глобального террора было впереди, мир находился в относительном равновесии и покое.

Дабы не привлекать к себе внимания отсутствием личных вещей, я прошелся по многочисленным магазинчикам зала ожидания, где купил фирменный «дипломат», куда поместил приобретенные здесь же электробритву, укомплектованный всем необходимым несессер, а также шорты, сандалии и футболку.

После этого у меня осталось две тысячи франков, которые в Бутане составляли целое состояние.

Удовлетворившись покупками, я почувствовал голод и решил подкрепиться. Для чего вознесся эскалатором на второй этаж, зайдя в один из ресторанов.

Здесь тоже царили прохлада и покой, немногочисленные посетители тихо звякали приборами.

Усевшись за свободный столик, откуда открывался вид на взлетную полосу с синевшими вдали горами, опушенными перистыми облаками, я, неспешно просмотрев меню, подозвал официанта.

— Зеленый салат с сыром, филе-миньон с грибами, миндальное пирожное и кофе, — сделал ему заказ.

— К филе у нас отличное бургундское, урожая 1965-го, — наклонился ко мне усатый гарсон[116]. — Рекомендую.

— Хорошо. Несите бутылку.

Салат оказался выше всяких похвал, мясо жестковатым, а вино на уровне.

Когда официант, унеся посуду, доставив горячий кофе с эклером, в теле расплылась приятная истома.

Я снова закурил и, прихлебывая, обжигающий «бурбон»[117], предался мечтам о Бутане.

Все, что можно было узнать об этой стране, почерпнул в справочниках.

Там значилось, что это маленькое буддийское монархическое государство, расположенное в Гималаях, между Индией и Китаем. На протяжении многих столетий мир не ведал о существовании этой крошечной экзотической страны с населением всего лишь семьсот тысяч человек.

Именно поэтому границы Бутана до сих пор окутаны пеленой загадочности и местного колорита, несколько непривычного для современного европейского жителя.

Затерянное высоко в горах государство Бутан — это последнее оставшееся буддийское королевство. Здесь царит конституционная монархия, а возглавляет страну Джигме Сингье Вангчук из древней династии. Имидж Бутана в первую очередь формирует глубокая приверженность местного народа своим культурным традициям.