Уильям Ходжсон - Путешествие шлюпок с «Глен Карриг»

Как я уже упоминал, по обеим сторонам острова имелись небольшие песчаные пляжи, переходившие ближе к утесам в россыпи черных камней и скал. Рассматривая дальний пляж, находившийся напротив плавучего континента, я заметил среди выброшенных на берег водорослей большой обломок нижней части мачты со стеньгой и остатками такелажа, но без реи. На эту находку я поспешил указать боцману, заметив, что мачта может пригодиться нам для костра, но он только улыбнулся и ответил, что высушенные солнцем трава и водоросли будут гореть гораздо лучше, к тому же мачту нужно было еще пилить на куски меньшего размера, что было для нас, конечно, непростой задачей.

Потом уже боцман в свою очередь привлек мое внимание к тому месту в долине, где поганки-переростки почему-то не росли; приглядевшись, я увидел в самом центре поляны что-то вроде колодца или наполненной водой круглой ямы, по поверхности которой плавала отвратительная бурая пена. Своей правильной формой яма напоминала творение человеческих рук, и я довольно долго ее разглядывал; впрочем, я не исключал, что мои глаза могли ввести меня в заблуждение, и что на самом деле она была совсем не такой симметричной, как казалось издалека.

Наконец мне надоело рассматривать странный колодец, и я перевел взгляд на залив, посередине которого покачивалась на легкой волне наша шлюпка. Джоб сидел на корме и глядел на нас, понемногу галаня кормовым веслом. Я приветственно махнул ему рукой, и Джоб помахал в ответ. Но не успел я опустить руку, как в глаза мне бросилось что-то темное, находившееся в воде прямо под лодкой. Сначала я решил, что это затонувшие водоросли и морская трава, но пятно явно двигалось; больше того — оно стремительно росло, поднимаясь из глубины на поверхность!

Ужас охватил меня, и, схватив боцмана за руку, я указал вниз, крича, что под лодкой что-то есть. Едва увидев странное пятно, боцман бросился к краю утеса и, сложив ладони рупором, крикнул Джобу, чтобы он как можно скорее подогнал шлюпку к берегу и привязал фалинь к большому обломку скалы. «Есть, сэр!» — откликнулся наш матрос и, встав в полный рост, сильно оттолкнулся веслом, разворачивая шлюпку носом к пляжу. К счастью, Джоб находился не далее тридцати ярдов от берега, иначе бы он никогда до него не добрался. Над водой взметнулось бурое щупальце и, в мгновение ока обвившись вокруг кормового весла, вырвало его из рук ошеломленного моряка. Толчок был такой силы, что Джоб не устоял на ногах и полетел на планшир правого борта; весло мгновенно исчезло под водой, но лодка не пострадала, и боцман тут же крикнул матросу, чтобы он хватал второе весло и торопился к берегу, пока у него еще есть такая возможность. Мы в свою очередь тоже кричали, подавая нашему товарищу самые разные советы, однако все они пропали втуне, ибо Джоб не шевелился, и кто-то воскликнул, что он, наверное, оглушен падением. Я же бросил взгляд на то место, где впервые заметил коричневую тварь, ибо шлюпка удалилась от него на несколько саженей, успев набрать ход до того, как Джоб лишился своего весла, однако чудовище уже исчезло, вновь погрузившись в глубины, из которых явилось. Впрочем, каждую секунду оно могло всплыть снова, чтобы повторить свою попытку; в этом случае Джоба ожидала неминуемая гибель, а мы ничего не могли поделать.

В этой критической ситуации боцман один не растерялся и, велев нам следовать за ним, первым побежал к расселине, по которой мы вскарабкались на вершину, так что уже через минуту мы со всей поспешностью спускались вниз, раздирая о камни одежду и собственную плоть. Но и перепрыгивая с уступа на уступ с риском для собственной жизни, я не мог и на секунду забыть о чудовище, которое могло уже вернуться и расправиться с Джобом.

Боцман первым достиг подножья утеса и побежал к берегу; остальные мчались следом. Я спустился вниз только третьим, но, будучи хорошим бегуном и к тому же обладая небольшим весом, легко опередил здоровяка-матроса, который добрался до долины вторым, и поравнялся с нашим командиром как раз в тот момент, когда он достиг песчаного пляжа. Наша шлюпка остановилась примерно в пяти саженях от берега; Джоб по-прежнему лежал на планшире и не двигался, но морского чудовища, к счастью, не было видно.

Итак, представьте себе диспозицию: шлюпка покачивается на волне в дюжине ярдов от берега, Джоб лежит в ней без чувств, где-то глубоко под водой (как нам представлялось) затаилась злобная и хищная тварь, а мы беспомощно толпимся на берегу. Что до меня, то я никак не мог изобрести способ спасти нашего товарища, ибо достичь шлюпки вплавь казалось мне самым настоящим самоубийством, и Джоб, несомненно, стал бы добычей чудовища, если бы боцман в который уже раз не проявил себя человеком мужественным и отважным. Ни секунды не колеблясь, он ринулся в воду и быстро поплыл к шлюпке, которой — по великой милости Божьей — достиг без всякой опасности для себя. Перевалившись через борт, он кинул нам фалинь и велел тянуть за него как можно скорее; избрав такой способ доставить шлюпку к берегу, наш командир проявил себя человеком осторожным и мудрым, ибо буксируемая лодка не производила возмущения воды, какое непременно привлекло бы внимание твари, вздумай он воспользоваться веслом.

Увы, несмотря на все предосторожности, с морским чудовищем было далеко не покончено, ибо не успела шлюпка ткнуться носом в песок, как я увидел наше рулевое весло. Оно выскочило из воды почти на половину своей длины, потом раздался громкий плеск, и все пространство за кормой шлюпки заполнилось длинными, извивающимися щупальцами. Боцман быстро обернулся и, увидев тварь, подхватил Джоба на руки и проворно соскочил на берег.

При виде огромной каракатицы мы все бросились прочь от моря, и ни один из нас не позаботился о том, чтобы удержать фалинь, из-за чего мы вполне могли лишиться и шлюпки, и всех наших припасов, ибо тварь обхватила ее всеми своими щупальцами с явным намерением утянуть в глубину. И она бы несомненно преуспела, если бы боцман снова не повел себя решительно и смело, чем отчасти помог нам прийти в себя. Уложив Джоба подальше от воды, он первым схватил выпущенный нами фалинь и потянул; увидев это, мы вновь обрели утраченное было мужество и бросились к нему на помощь.

Неподалеку от берега торчал из песка весьма удобный камень, к которому боцман с самого начала советовал Джобу привязать лодку; вокруг него-то мы дважды захлестнули фалинь и закрепили надежным штыком. Теперь опасность потерять шлюпку значительно уменьшилась, ибо тварь уже не могла утащить ее в море; впрочем, она могла просто раздавить шлюпку своими щупальцами, чего у нас были все основания опасаться. Вероятно, из этих соображений — а также поддавшись вполне естественному в данных обстоятельствах гневу, — боцман схватил одно из копий, которые мы побросали на песок, когда вытаскивали шлюпку, и, подойдя к воде настолько близко, насколько позволяло благоразумие, ткнул им в толстое коричневое щупальце. Копье легко вошло в плоть твари, что весьма удивило меня, ибо я считал этих чудовищ покрытыми чем-то вроде непробиваемой брони (насколько мне приходилось слышать, их единственным уязвимым местом были глаза); я, однако, заблуждался не так уж сильно, ибо тварь, похоже, вовсе не почувствовала боли; я, во всяком случае, не заметил, чтобы она как-то отреагировала на нанесенный ей удар. Это обстоятельство заставило храбреца-боцмана подойти к чудовищу еще ближе — вероятно, для того, чтобы попытаться нанести ему смертельный удар, однако стоило ему сделать шаг или два, как тварь бросилась на него, и если бы не поистине удивительное для такого крупного человека проворство, он бы неминуемо погиб. То обстоятельство, что он лишь чудом избежал смерти, не смутило боцмана, который по-прежнему был настроен либо убить чудовище, либо прогнать, нанеся ему более чувствительную рану. С этой целью он послал несколько человек в заросли тростника с приказом вырезать с полдюжины самых крепких жердей. Когда это приказание было исполнено, он велел двум матросам привязать к ним свои копья; таким образом в распоряжении боцмана оказались два копья тридцати или сорока футов длиной, с которыми он мог напасть на каракатицу, оставаясь вне пределов досягаемости ее щупалец.