Эдуард Веркин - Час охоты

Преследовать меня по улице Роза не решилась.

Я добрался до озера. Здесь в воздухе летал миллион разных запахов, и Роза, даже если бы захотела, не смогла бы меня найти. Оставалось найти тихое местечко и передохнуть. Лучше всего для этого подходили ржавые морские контейнеры, сваленные на портовой окраине.

Глава 18

Чужой

Оказалось, что место было уже занято. Возле контейнеров грелась на солнце небольшая стая. Тертые бродячие псы, пять штук. Все крупные, драные и опасные. Двух из них я раньше видел в нашем городе, а остальные, наверное, жили возле пристани. Я с ними не встречался. Они разговаривали, когда появился я, замолчали и уставились сумрачными взорами. Псы рослые, закаленные в уличных драках, и со всеми я бы не справился. Но отступать я не собирался. Вожак взглянул на молодого рыжего пса. Тот встал и направился ко мне.

– Чего тебе? – злобно спросил пес.

– Отдохнуть, – ответил я.

Рыжий оглянулся. Старый кивнул глазами.

– Выгнали? – уже дружелюбнее спросил рыжий.

– Устал от домашней жизни, – сказал я.

– Тогда пускай. – Рыжий занял место рядом со старым.

Я улегся на прогретом солнцем песке. Собаки молчали и недоверчиво смотрели на меня, а потом рыжий спросил у старого:

– А дальше чего было?

– Дальше он ее убил, – ответил вожак. – Лопатой. И закопал прямо под окном. А на этом месте выросло по весне дерево. Странное какое-то, неизвестной породы. И однажды его нашли на этом дереве повесившимся. Вот.

– Так я и знал, – покачал головой рыжий. – Они всегда их убивают. Люди – убийцы.

Все посмотрели на меня. Как будто я отвечал за всех людей. Впрочем, тут ничего удивительного – любая бродячая собака воспринимает собаку домашнюю как врага. Как прихвостня человека. И в этом есть правда.

– Завтра мы уходим, – сказал мне вожак. – Тут теперь нехорошо. Я слышу шаги тьмы, она принимает разные лица. Будет много красного. Может, хочешь с нами?

– Не хочу, – ответил я. – Я остаюсь.

Вожак зевнул.

– Он знает много, – кивнул на вожака рыжий. – И человеческого, и нашего. Он много знает.

– Слыхали про черную собаку? – спросил я.

Я спросил про черную собаку, и вся стая напряглась и как-то незаметно собралась вокруг вожака. Они отодвинулись от меня, как от чумного. Рыжий испуганно осмотрелся и послушал воздух.

– Ты знаешь про черную собаку? – снова спросил я.

– Ты домашний, ты не знаешь, – сказал вожак. – А мы знаем. Все знают. Даже те, кто не умеют думать, знают. Про черную собаку. Поэтому мы скоро уходим отсюда. Далеко, как можно дальше.

Он сделал паузу.

– Иногда это овчарка. Иногда это дог. Иногда это даже сенбернар. Обычно беспородный. Иногда она такая, как ты. Только полностью черная, без подпалин, без коричневых пятен. Ее замечают иногда. Близко подойти к ней тоже нельзя – она исчезает. Так что ее видно лишь издалека. Промелькнет и исчезнет. Когда появляется черная собака, это значит, что в этом месте будет беда. Большая беда. Многие умрут.

– Ну? – спросил я.

– Два дня назад я видел черную собаку, – сказал вожак. – Там, за портом. Я шел по берегу, искал, что озеро выбросило. Иногда очень хорошие вещи выбрасывает. Мы подбираем и относим их Одноногому. Это человек, но он принимает вещи и от собак. А взамен дает еду. Я шел по берегу и вдали увидел. Она стояла у самого прибоя и лакала воду.

Я удивился.

– Да-да, – подтвердил вожак. – Черная собака повернула голову и поглядела прямо на меня. И долго глядела, пока я не отвернулся. А когда я повернулся обратно, она уже исчезла. Тогда я подошел к тому месту, где она пила воду. Песок был мокрым, но никаких следов не отпечаталось…

Одна из дворняг тихонько заскулила.

– Я видел черную собаку, – повторил вожак. – А вчера утром пропал Лопух. Он должен был вернуться, но не вернулся. Они хотели его искать, но я запретил. Потому что искать теперь бесполезно. Мы уйдем.

– Уходите, – сказал я. – Тут на самом деле происходит не очень…

– Ты плохо выглядишь, – вожак кивнул на мою шею. – Ты скоро умрешь. Тебе нужна помощь.

– А ты что, собираешься жить вечно? – спросил я.

Старый пес не ответил. Он поднялся на ноги, все остальные тоже. Они молча отправились к дороге. Я остался.

Еще немного посидел на солнце и побежал к контейнерам.

Я забрался в самый дальний и зарылся в кучу пластиковых опилок.

Болела шея. Вокруг нее шла глубокая ноющая борозда от удавки. Шерсть была вырвана. Борозда распухла и кровоточила. Я знал, что такие раны могут легко закончиться заражением крови, столбняком и мучительной смертью в канаве или под мостом. Надо было что-то делать.

Я стал думать. Возвращаться домой пока бесполезно. Дома одна Роза и Селедка. Ма, Ли и Айк будут только под вечер. А к вечеру я могу вполне бесславно сдохнуть от столбняка. Значит, остается…

Значит, остается Колянчин. И идти надо не к нему в клинику, а домой. Обычно он возвращается часам к четырем. Сейчас, судя по солнцу, около двух. Час на отдых, минут сорок на дорогу. Все.

Я на всякий случай послушал окрестности. Тихо. Я закрыл глаза и уснул. И спал ровно час, может, чуть больше.

Шея распухла еще сильнее, поворачивать голову стало тяжело, рана горела и чесалась. Задняя нога так и дергалась – все собиралась почесать. Приходилось еще и с рефлексами бороться.

Колянчин жил на противоположной от нас стороне городка, и это было большим плюсом – это если бы Роза вдруг решила меня поискать. На выходе из порта я посмотрелся в лужу. Вид у меня был страшный – шерсть взъерошена и перепачкана красным, на шее вздулся бугор, сосуды в глазах полопались, язык торчит набок. С таким видом меня вполне могли принять за бешеного и просто-напросто пристрелить. Но выбора у меня не оставалось, самостоятельно привести себя в порядок я не мог. Поэтому мне пришлось идти так.

Как ни странно, добрался я без всяких приключений. Дверь в дом доктора была, как всегда, приоткрыта, сквозь кухонное окно виднелось, как жена Колянчина возится на кухне, в воздухе плыл запах творожников. Я сунулся в дверь, протиснулся через короткий коридорчик и оказался в гостиной, ткнул носом в специальный колокольчик для посетителей.

Через минуту из кухни показалась жена Колянчина. Она была в фартуке, в одной руке лопатка, в другой блюдо сырников.

– Бакс! – Она сразу поставила блюдо на стол. – Что с тобой случилось?

Я покривился.

– Понятно, – она сняла фартук. – Пойдем со мной.

Я знал, что у Колянчина есть небольшая смотровая, где он иногда проводил срочные операции и принимал неотложных ночных пациентов. Жена Колянчина провела меня в заднюю часть дома, щелкнула выключателем и открыла дверь в маленькую каморку.