Стивен Кинг - Роза Марена

Расписание «Континенталь-экспресса» предоставляло три варианта, но Норман полагал, что третий — автобус, уходивший в 1 ч 45 мин в южном направлении, — маловероятен. Она не стала бы болтаться на автовокзале так долго. Оставались два других варианта: городишко в двухстах пятидесяти милях отсюда и еще один крупный город в самом сердце Среднего Запада.

Тогда он совершил, как уже постепенно начинал осознавать, ошибку, причем такую, которая стоила ему как минимум двух недель: он предположил, что Роза не захочет уезжать слишком далеко от дома, от места, где она выросла, — кто угодно, только не такая испуганная мышка, как она. Но теперь…

Ладони Нормана были покрыты бледной сеткой коротких полукруглых шрамов. Их оставили его ногти, но настоящий источник этих ран находился глубоко внутри его души — духовки, раскаленной большую часть его жизни.

— Берегись, — пробормотал он. — И если ты пока не дрожишь от страха, я ручаюсь, что скоро задрожишь!

Да. Он должен заполучить ее. Без Розы все, что произошло этой весной: чудесная заваруха, хорошая оценка прессы, репортеры, донимавшие его своими уважительными расспросами, даже его повышение, — ничего не значило. Женщины, с которыми он спал с тех пор, как Роза ушла, тоже ничего не значили. Имело значение лишь то, что она бросила его. Еще больше его задевало то, что это оказалось для него полной неожиданностью. Но особенно бесило его то, что она взяла его кредитную карточку. Она воспользовалась ею только один раз и всего на каких-то триста пятьдесят долларов, но дело было не в этом. Дело было в том, что она взяла то, что принадлежало ему, она забыла, кто, мать твою, хозяин джунглей, и за это ей придется заплатить. И цена будет высокой. Очень высокой.

Он задушил одну из женщин, с которыми проводил время с тех пор, как ушла Рози. Удавил ее, а потом сбросил в озеро, за элеватором. Стоило ли ему и в этом винить свой характер? Он не знал, как это бывает у разных там психов. Он подцепил эту бабу на выходе из мясного рынка на Фримонт-стрит — маленькую чернявую красотку в брючках цвета оленины, со здоровенными, как у Дэйзи Мэй, сиськами, выпирающими из тугого бюстгальтера. Он не отдавал себе отчета в том, как здорово она похожа на Розу, пока не стал дрючить ее на заднем сиденье своей тогдашней служебной тачки, неприметного четырехлетнего «чеви». Так случилось, что она повернула голову, и фонари на верхушке башни элеватора выхватили на мгновение ее лицо, высветили его в определенном ракурсе, и в это мгновение шлюха превратилась в Розу, эту суку, которая бросила его, даже не оставив записки, ни одного гребаного словечка. Прежде чем он понял, что делает, он накинул бюстгальтер на шею шлюхи, затянул его, и язык шлюхи вывалился изо рта, а ее глаза вылезли из орбит, как стеклянные шарики. И самое огорчительное во всем этом — как только шлюха издохла, она совсем перестала походить на Розу.

Что ж, он не запаниковал… Да и с чего бы? В конце концов не в первый же раз.

Знала ли об этом Роза? Предчувствовала это?

Не потому ли она сбежала? Не потому ли, что боялась, что он может…

— Не будь ослом, — пробормотал он и закрыл глаза.

Поганая мысль. Он увидел перед собой то, что слишком часто стало ему сниться в последнее время: зеленая кредитка из Коммерческого банка ATM выросла до огромных размеров и стала летать в темноте как дирижабль. Он торопливо открыл глаза. Руки его саднили. Он разжал пальцы и без всякого удивления взглянул на отметины ногтей на своих ладонях. Он привык к таким проявлениям своего темперамента и знал, как поступить: нужно восстановить контроль над собой. Это значило — думать, строить планы и выполнять их.

Он позвонил в полицию ближайшего из двух городов, назвал себя и представил Розу как главную подозреваемую в крупном мошенничестве с банковскими кредитками (кредитка была худшим из всего происшедшего и никогда не выходила у него из головы). Она назвал ее Розой Мак-Клендон, уверенный в том, что она вернет себе девичью фамилию. Если окажется, что не вернула, он просто представит как случайное совпадение тот факт, что подозреваемая и офицер, расследующий дело, носят одинаковую фамилию. Такие случаи бывали. И фамилия была распространенная — Дэниэльс, а не какой-нибудь Трзевски или Бюскатц.

Он послал им по факсу два фотоснимка Розы. На одной она сидит на заднем крыльце прошлым августом. Снимал ее Рой Фостер, его дружок-полицейский. Снимок был не очень хорош — прежде всего, на нем ясно было видно, сколько жира она нагуляла с тех пор, как стала баловаться пивком, — но черно-белый, достаточно четко показывающий черты ее лица. Другой снимок был композицией полицейского художника (сукин сын, Эл Келли, сделал ее по просьбе Нормана) — та же самая женщина, только с красным платком на голове.

Легавые в том, ближнем городе задали все нужные вопросы и сходили во все необходимые места — приюты для бездомных, отели для приезжающих, загородные гостиницы, где можно порой взглянуть на список проживающих, если знаешь, кого и как расспросить, — все безрезультатно. Сам Норман много раз звонил, сколько у него хватило времени, с возрастающей яростью охотясь за какими-нибудь зацепками. Он даже заплатил за высланный по факсу список всех обратившихся недавно в этом городе за получением водительских прав. Безрезультатно.

Вероятность того, что она может навсегда ускользнуть от него, избежать наказания за то, что совершила (особенно за то, что посмела взять кредитную карточку), он по-прежнему исключал. Но теперь пришел к выводу, что она все же отправилась в тот, большой город. Она настолько боялась его, что расстояние в двести пятьдесят миль ей показалось недостаточным.

Не спасут ее и восемьсот миль — скоро она усвоит этот факт.

Однако хватит уже сидеть здесь сейчас и думать об этой стерве. Пора найти тележку или какую-нибудь каталку на вахте и начать перевозить свое барахло в новый кабинет двумя этажами выше. Он убрал ноги со стола, и в этот момент зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Это инспектор Дэниэльс? — спросил голос на другом конце провода.

— Да, он самый, — ответил он, мысленно уточняя (не без удовольствия): детектив-инспектор первого класса, кстати говоря.

— Это Оливер Роббинс.

Роббинс… Роббинс… Фамилия знакомая, но…

— Из «Континенталь-экспресса», помните? Я продал автобусный билет той женщине, которую вы разыскиваете.

Дэниэльс выпрямился в кресле.

— Да, мистер Роббинс, я прекрасно вас помню.

— Я видел вас по телевизору, — сказал Роббинс. — Замечательно, что вы поймали тех людей. Этот порошок — жуткая гадость. Знаете, мы постоянно видим, как люди употребляют его прямо на автовокзале.