Эдгар По - Миры Артура Гордона Пима. Антология
На острове Кергелена еще можно находить мохнатых и шерстистых тюленей, и там изобилуют морские слоны. Оперенные племена находятся там в большом числе. Изобилуют пингвины, и имеется их там четыре разнствующие разряда. Царский пингвин, так называемый благодаря его росту и красивому оперению, самый большой. Верхняя часть тела обычно серая, иногда сиреневого оттенка; нижняя часть чистейшей белизны, какую только можно вообразить. Голова лоснисто‑блистательно черная, ноги также. Главная красота оперения, однако, состоит в двух широких полосах золотого цвета, которые идут вдоль от головы к груди. Клюв длинный и гвоздичного цвета или ярко‑алого. Эти птицы ходят, держась прямо, с осанкою статной. Они держат голову высоко, крылья же их поникают ниц, как две руки, и так как хвост выступает из тела на одной линии с верхней частью ног, сходство с человеческой фигурой весьма поразительно и может обмануть зрителя при случайном беглом взгляде или в сумеречном вечере. Царские пингвины, которых мы нашли на земле Кергелена, были несколько больше по размерам, чем гусь. Другие разряды пингвинов суть так называемые фаты, глупыши и грачи, они гораздо меньше, менее красивы в оперении и отличествуют в других отношениях.
Кроме пингвинов, здесь находятся также разные другие птицы, среди них могут быть упомянуты морские курочки, голубые глупыши, чирки, обыкновенные утки, куры порта Эгмонта, бакланы, капские голуби, буревестники, морские ласточки, чагравы, океанские чайки, цыплята Матери Кэри, гуси Матери Кэри[5], или большие глупыши, и, наконец, альбатрос.
Большой глупыш таких же размеров, как обыкновенный альбатрос, и он хищный. Его часто зовут орланом, или морским орлом. Эти глупыши совсем не робки, и, если их надлежащим образом приготовить, это вкусная пища. Пролетая, они иногда реют совсем близко от поверхности воды с распростертыми крыльями, которыми они, по‑видимому, совершенно не двигают и как будто бы никак ими не пользуются.
Альбатрос – одна из самых больших и горячих птиц Южных морей. Он принадлежит к разряду морских рыболовов, схватывает свою добычу на лету, никогда не прибывая на сушу, кроме как для выведения птенцов. Между этой птицей и пингвином существует самая своеобразная дружба. Их гнезда строятся с большим единообразием, по плану, договоренному между двумя этими птичьими разрядами, – гнездо альбатроса помещается в средоточии небольшого квадрата, образованного гнездами четырех пингвинов. Мореплаватели согласно называют соединение таких лагерей воспитательный поселок. Эти места выводков часто были описаны, но, так как читатели мои, может быть, не все знакомы с такими описаниями и так как я потом буду иметь случай говорить о пингвине и альбатросе, будет не неуместно сказать что‑нибудь об их способе построения гнезда и образе жизни.
Когда наступает пора выводить птенцов, птицы собираются в огромном числе и в течение нескольких дней, по‑видимому, обсуждают, какой надлежит дать делу ход. Наконец они приступают к действию. Выбирается ровное место надлежащих размеров, обычно три‑четыре акра, и так близко от моря, как только возможно, однако же вне пределов его досягаемости. Место выбирается в соображении ровности почвы и предпочитается такое, которое наименее загромождено камнями. Как только это установлено, птицы поступают в согласии и действуют, по‑видимому, руководимые одним умом, дабы наметить с математической точностью либо квадрат, либо какой другой параллелограмм, насколько это может наилучше соответствовать природе почвы, и как раз достаточных размеров, чтобы легко вместить всех собравшихся птиц, и не больше – эта подробность, как кажется, рассчитана на то, чтобы предупредить прием будущих бродяг, которые не участвовали в работе построения поселка. Одна сторона стана, таким образом намеченного, идет параллельно с краем воды и оставляется открытой для входа и выхода.
Определив границы места вывода птенцов, поселенцы начинают теперь очищать почву от всякого рода мусора, подбирая камень за камнем, унося их за пределы намеченных линий и кладя как раз на границах, дабы образовать некую стену на трех сторонах суши. Как раз внутри этой стены образуется ровная и гладкая дорожка от шести до восьми футов ширины, простирающаяся вокруг поселка, – она служит, таким образом, для всех местом прогулки.
Ближайшее, что делается, это разделение всего отмеченного пространства на небольшие квадраты, в точности равные по размерам. Это делается через проведение узких тропинок, очень ровных и пересекающих одна другую под прямым углом на всем протяжении места вывода птенцов. На каждом пересечении этих тропинок устроено гнездо альбатроса, гнездо же пингвина в центре каждого квадрата – таким образом, каждый пингвин окружен четырьмя альбатросами, и каждый альбатрос одинаковым числом пингвинов. Гнездо пингвина состоит из ямки в земле, очень неглубокой и как раз достаточной только для того, чтобы единственное яйцо пингвина не укатилось. Альбатрос несколько менее прост в своем устроении, он воздвигает холмик приблизительно в один фут вышины, два фута в диаметре. Этот холмик делается из земли, морских водорослей и раковин. На вершине его он строит себе гнездо.
Птицы прилагают особенное старание к тому, чтобы никогда не оставлять ни на одно мгновение своих гнезд незанятыми во время высиживания яиц или даже до тех пор, пока птенцы не сделаются достаточно сильными, чтобы самим о себе заботиться. В то время как самец отсутствует и ищет в море пищи, самка выполняет свои обязанности, и лишь по возвращении своего сотоварища она дерзает отлучиться. Яйца никогда не остаются неприкрытыми – в то время как одна птица оставляет гнездо, другая садится на ее место. Эта предосторожность сделалась необходимой благодаря воровским наклонностям, господствующим в воспитательном поселке, жители которого без зазрения совести похищают друг у друга яйца при каждом удобном случае.
Хотя есть воспитательные поселки, в которых пингвин и альбатрос составляют единственное население, однако в большей их части можно встретить много разных океанских птиц, которые все пользуются преимуществами гражданства и помещают свои гнезда там и сям, где только могут найти место, никогда, однако, не посягая на стоянки более крупных разрядов. Вид таких поселков, если глянуть на них издали, чрезвычайно своеобразен. Весь воздух как раз над поселением затемнен огромным числом альбатросов (перемешанных с более мелкими племенами), которые беспрерывно вьются над ним, то направляясь к океану, то возвращаясь домой. В то же самое время можно наблюдать толпу пингвинов, одни ходят туда и сюда по узким переулкам, другие выступают с военной выправкой, столь свойственной им, вкруг места общей прогулки, что опоясывает воспитательный поселок. Словом, как бы мы ни взглянули, ничто не может быть столь удивительно, как дух размышления, выявляемый этими оперенными существами, и ничто, конечно, не может быть лучше рассчитано на то, чтобы вызвать размышление в каждом благопорядочном человеческом уме.
В утро после нашего прибытия в гавань Святок главный штурман, мистер Паттерсон, взял лодки и (хотя пора была несколько ранняя) отправился на поиски тюленей, оставив капитана и юного его родственника на одном месте бесплодной земли к западу, ибо у них было некоторое дело, о котором в точности я не мог ничего разузнать, что‑то касавшееся внутренней части острова. Капитан Гай взял с собой бутылку, в которой было какое‑то запечатанное письмо, и направился с того места, где его высадили на берег, к одному из высочайших находившихся там утесов. Вполне вероятно, что намерением его было оставить письмо на этой высоте для какого‑нибудь судна, которое, как он ожидал, должно было прийти после него. Как только мы потеряли его из виду, мы направили наше крейсерование (Питерс и я, мы были в лодке штурмана) вкруг побережья, высматривая тюленей. Этим мы были заняты недели три и осмотрели с большим тщанием каждый уголок и закоулок не только на земле Кергелена, но и на нескольких небольших островах по соседству. Труды наши, однако, не были увенчаны каким‑либо значительным успехом. Мы видели очень много пушных тюленей, но они были чрезвычайно боязливы, и с самыми великими усилиями мы смогли добыть лишь триста пятьдесят шкур всего‑навсего. Морские слоны были в изобилии, особенно на западном побережье острова, но из них мы убили лишь два десятка, и это с большим трудом. На меньших островах мы нашли значительное число мохнатых тюленей, но не тревожили их. Мы вернулись на шхуну одиннадцатого, где нашли капитана Гая и его племянника, который рассказал нам всякие ужасы о внутренней части острова, изобразив его как одну из самых угрюмых и совершенно бесплодных стран, какие только есть в мире. Они оставались на острове две ночи благодаря некоторому недоразумению со вторым штурманом касательно посылки малого гребного судна со шхуны, дабы взять их.
