Михаил Ахманов - ЛУНА КТУЛХУ

Я с тоской представил себе тот долгий путь, который мне придется проделать заново, и тяжко вздохнул.

Да и летающая машина Ми-го осталась в моем распоряжении…

Однако в первую очередь нужно было вычиститься от грязи. Не идти же в таком виде в поместье, потом раздобыть коня и, как говориться, во все тяжкие…

Сняв плащ, я аккуратно повесил его на ветку, над водой и, зачерпнув полные пригоршни воды окатил черную кожу, смывая грязь. Надо сказать, что процедура была не из приятных и заняла довольно много времени. Конечно, много проще было бы просто намочить плащ, но потом ходить в мокром. Да и оружие могло «отсыреть», а в те времена пистолет был лучшим другом человека.

Я возился уже, наверное, минут двадцать, когда неожиданно ветки затрещали, и прямо мне под ноги скатился Прохор Цветков — коневод из Заречья. Невысокого роста, этот опрятный мужичок уже давно заведовал нашими конюшнями. Только вот сейчас выглядел он не самым лучшим образом. Щека у него была расцарапана, выходная рубаха, перетянутая широким ремнем, порвана.

Шлепнувшись в грязь — на точно то самое место, где с полчаса назад лежал я, он застыл, уставившись на меня выпученными глазами. Так и сидел в грязи на пятой точке, разбросав ноги и чуть откинувшись назад, опираясь на широко расставленные руки.

— Барин! — только и смог приглушенно выдавить он.

И тут заросли кустов и ветвей снова раздались, и в отверстии показалась фигура в шинели. Незнакомец увидев Прохора и видимо не замечая меня, благо я стоял чуть сбоку, вскинул винтовку, но я его опередил. Кто бы это ни был, но Прохор-то точно был своим.

Хоть я и стрелял с пояса, пуля вошла точно в сердце. Выронив винтовку, незнакомец покачнулся, а потом начал падать на Прохора. Откуда-то из-за кустов донеслось:

— Ну как там?

Я отвечать не стал, вместо этого повернулся к Прохору.

— Бери винтовку и давай быстро, в трех словах, что у вас там?

Прохор, похоже, до сих пор все еще не мог придти в себя. Все еще, словно не веря своим глазам, он косился на меня, а потом, словно повинуясь моему взгляду, потянулся за винтовкой. И только взяв ее в руки и словно обретя каплю уверенности, он пробормотал:

— Красные, грабют…

Быстрым движением я одел плащ, поправил пояс с патронами, а потом взяв в каждую руку по пистолету и ступая как можно осторожнее — только еще одной «грязевой ванны» мне не хватало — отправился туда, откуда появился солдат.

Там за кустами оказалось еще трое в шинелях с красными лентами на шапках. Я не стал с ними разговаривать. Три выстрела — и три тела упали на траву, я остановился перезарядить револьвер. Пусть даже в барабане еще два патрона, все равно нужно всегда иметь в запасе максимальное число выстрелов.

К тому времени, как я закончил, Прохор выбрался из кустов. Я кивком указал ему на мертвые тела.

— Собери оружие и боекомплект. А потом ступай за мной. Пойдем, посмотрим, кто тут кого грабит.

Глава 5. Рождение Батьки Григория

Я пробираюсь по осколкам детских грёз

В стране родной,

Где всё как будто происходит не всерьёз

Со мной.

Тот день я запомнил очень хорошо. Мы сидели на берегу ручья, вокруг шелестела уже начавшая желтеть листва, пели птицы, а Прохор рассказывал мне о делах, творящихся в уезде, и я… я поначалу не верил ему. Только что я покинул фантастический мир — реальность, которая невозможна, и теперь, находясь в уголке мира, где прошло все мое детство, я не мог поверить в реальность мятежного Петрограда, и в те ужасы, о которых рассказывал мне Прохор.

— …Так вот оно и было, барин, — говорил он, нервно сжимая винтовку одного из убитых мною красноармейцев. — Так оно и было… Приехал ахитатор с фронту. Залез на бочку и ну брехать. Мол войне — нет... Ну, это мы как раз поняли. Давно пора. А то и поля пахать некому, и сколь все это безобразие продолжаться будет. И снова понес про свободу. То что мы в семнадцатом уже слыхали. Ну то анархзисткий ахитатор. Только наши мужики —Помните Фрола-кузнеца да Архипыча?

Я кивнул, и Прохор продолжил рассказ:

— … Так вот, — это присказка его любимая была «так вот», а говорил он, словно пел, переливчато, то убыстряя темп рассказа, то замедляя его, и порой слова, произнесенные им, смешавшись с журчанием ручейка, шорохом листьев и птичьим пением, превращались в некую удивительную, завораживающую мелодию. В том миг мне не хотелось верить в реальность тех ужасов, что рассказывал Прохор. —Так вот, решили они того болтуна за портки подвесить. Да не тут-то было. Только к нему мужички подступили, как он пиштолет-то выхватил и ну пулять.

Троих поранил, пока его кольями забили. А на следующей недели приехали солдаты с матросами. Много, человек тридцать — отряд целый. Тоже ахитировать стали. Потом стали указ читать, дескать все наши земли наши теперя стали. А ведь они и так наши, а что арендные земли, так то налоги всяко платить придется. Только вместо налогов эти супостаты забрали все, что у мужиков по закромам хранились.

Мы им: «Что ж на весну сеять станем?» А они: «Город голодает», а у самих морды, что твоя тыква…

Так вот, обобрали они нас. Только все это цветуючки были, потому как через месяц новая команда этих оборванцев подвалила, и опять давай рассказывать про то, что земля теперь наша, и хлеб отбирать. Ну мы на дыбы, а они мандаты подастали, ружия выставили. А нам куда деваться? Мужиков нема, бабы одни да дети мал-мала сопливее. Выгребли они то, что от первых крохоборов осталось, и пригрозили, что ежели чего прятать будем, то теперя контрреволюцией зовется, и за то к стенке ставят. Морды старикам побили еще. А Анюту, ну, та что за речкой живет, снасильничали… Собрались мы, стали решать, что делать, послали трех ходоков в город, а то и сам Питер к этому иудушке Троцкому. Только ходоки ушли, да так и не воротилися. То ли их большевики к стенке поставили, а толи кто другой, нам неведомо. Только вот теперь еще хуже прикатили, —и тяжко вздохнув Прохор кивнул в сторону усадьбы.

И вовсе звери. Бабы было на них, чтоб хоть деток пожалели, последнее не отбирали, ведь жрать то нечего уже, а что весной будет, что сажать? А им все равно. Пальнули. Феклу ранили, а когда отец Филимон полез их образумевать, то они его за руки и за ноги к дверям церкви приколотили, словно Христа нашего, и подожгли церковь, изверги. Мужики, кто оставался, хотели старика спасти, так те, городские стрелять начали, вот мы и разбежались. Кровопийцы, настоящие… Так вот я и радуюсь, что ты, барин ,объявился. Избави нас от супостатов.