Елена Блонди - Хаидэ

— Это сон. Прости меня, прости, любимый, за дурные мысли и глупую тоску. Я никогда-никогда не брошу тебя! Всегда буду с тобой. И как только луна умрет, пойду к дереву.

Глава 9

Кагри лежал на боку и, кривя рот, ругался то вслух, то шепотом. Когда вскрикивал, выплевывая оскорбления, слюна текла из угла рта, и он высовывал язык, чтоб слизнуть противные, сразу остывающие потеки. Язык не доставал, и беспомощность бесила его, заставляя чувствовать себя травяным слизнем, что мальчишкой он поддевал палочкой и, сидя на корточках, смотрел, как тварь извивается, не умея перевернуться. А, насмеявшись, опускал на мягкое тельце ногу, обутую в детский сапог. И тут же забывал, придумывая игры поинтересней.

Сейчас перед его лицом тоже были сапоги, мягкой изношенной кожи, накрест перетянутые сыромятью, ходили туда-сюда, иногда останавливались, и он закрывал глаза, потому что не мог отвернуться. Но с закрытыми глазами казалось, был еще уязвимее. И, поспешно открывая, дергал стянутые ремнем руки, чтоб пришла боль и обозлила его.

Степь вокруг лежала в ночи, но сапоги были видны, — неподалеку горел костер. Водя тяжелыми от крови глазами, Кагри считал пальцами — поджимал к ладони. Два сапога — один человек. Сперва ходили больше, чем целая ладонь, к ночи остался один страж. Чтоб демоны сожрали толстого падальщика Агарру, отправил в погоню, а сам остался, кончать пленную девку. И теперь все мертвы, и Кагри тоже мертв, хотя все еще лежит и смотрит заплывшими глазами.

Он стиснул зубы и мысленно обрушил на Агарру все страшные проклятия, одновременно испуганно думая, что не знает, кого просить о каре, да и о собственном спасении тоже. Те, у кого Агарра взял денег и, потрясая кошелем, клялся поделить их после погони, не жаловали верности прежним богам, забирали человека целиком. И, слушая, как нежно позвякивают в кошеле золотые квадратики, все они, радостно крича, отреклись тут же. Что им с каких-то сестер Тариты и Марит, родивших одна небо, а другая землю? Что с братьев Тейра и Майра, слепивших из небесной глины солнце, луну, звезды и зверей, чтоб принести их в дар своим нареченным? Разве небо Тариты можно положить в кошель, и купить на него вина и девок? Агарра нашел им новых богов, что сразу платили за верность. Но — и тут Кагри вспомнил то, о чем не хотел вспоминать, а оно все возвращалось в голову — за измену и слабость они платили так же быстро. И — сполна. А все этот гнусный выползок Агарра!

Колючий свет костра, что пылал поодаль, исчез, смаргиваясь, и Кагри вытаращил глаза, чтоб не пропустить своей смерти. Ближний костер горел так же ярко и когда послышался женский голос и мягкий топот множества ног, бросил отсвет на далекие еще фигуры. Приближаясь, они уносились вверх, снова оставляя глазам пленника лишь обувь.

— Он в уме и не спит? — спросили невеликого размера сапожки, плотно облегающие стройные икры. Женским голосом спросили. И, не дожидаясь ответа, голос приказал:

— К столбу его.

Степь ухнула вниз, таща за собой красные подолы рубах, блеск бронзы на рукавах, лица с недобро прищуренными глазами. И встала, когда Кагри крепко стукнулся затылком о деревянный столб, а руки его, падая по сторонам ножа, рассекшего ремень, метнулись назад, обхватывая занозистое дерево. Запястья как облило кипятком — ремень снова стянул их.

Прямо перед лицом Кагри стояла женщина, из-под острой шапки с поднятым и пристегнутым щитком выбивались тонкие пряди светлых волос, а толстая коса падала на плечо. Он повел глазами, осматривая тех, кто сопровождал бабу, ту самую, за которой гнались они по приказу Агарры, чтоб он корчился там… и заморгал, увидев за спинами воинов серую рубашку, тонкую шею в распахнутом вырезе, длинные волосы и серьезное девичье лицо. Та самая девка! Значит, его проклятия нашли выползка?

«Значит, никто не придет за тобой, отступник Кагри» прошелестело в разбитые уши. «Ты уже умер»…

И тогда он расхохотался, в смертельном страхе бросая в лица стоящих бессвязные проклятия. Один из воинов поднял руку с плетью, но, глянув на княгиню, медленно опустил. Хаидэ дождалась, когда пленник устав, замолчит и спросила:

— Кто послал вас? Кто заплатил?

Кагри усмехнулся и плюнул. Слюна потекла по разбитым губам, противно щекоча кожу.

— Если скажешь, останешься жить, — сказала княгиня, — ты один, ты слаб и не опасен. Я велю отправить тебя к тракту и бросить на пути каравана.

— Ты не понимаешь, пузатая самка шакала. Не понимаешь.

Хаидэ подняла брови.

— Тебе так не нужна жизнь? Да ты герой. Что ж не умер там, где мои воины окружили тебя? Мне сказали, плакал и каялся, просил пощады, отбросив меч и суя всем в лицо пустые руки. Значит, надеялся. Так скажи и останешься жив.

Кагри лихорадочно думал. Да, он надеялся. Но лишь на Агарру, который мог прискакать следом и постараться выкупить его. Не потому что так важен был ему помощник, а потому что баба еще на свободе. Переговоры дали бы выползку время осмотреться. И глядишь, Кагри сумел бы, как-то…

Но если девка тут, стоит, будто попала домой, плечом к плечу с безусым мальчишкой в доспехе, то надежда уменьшилась до крошечного клочочка.

— Агарра скажет. А мне нечего. Тебе.

Из-за княгини выступила еще одна баба, что маячила за ее плечом, торча черной головой. Ожгла его ненавидящим взглядом.

— Агарра уже ничего не скажет, червяк. И не спасет. Я зарезала твоего дружка, а он хрюкал. Как жирный кабан. Давай, расскажи княгине, что знаешь. Мой нож еще не затупился!

— Ахатта, я говорю с ним, — сказала Хаидэ, по-прежнему рассматривая повисшие черные усы и распухшие щеки, — ну? Не выбирая, важное или нет, просто расскажи с начала и до конца, все, что видел и слышал. Ведь ты не сам решил податься в степь и гнаться за мной. Ты слушался приказа, я это понимаю. И буду справедливой, как подобает воину Зубов Дракона.

— Спра-вед-ливой? Зубов Дра-кона? — Кагри натужно захохотал, стараясь смеяться пообиднее, — думаешь, лучше меня? Твои кобели так же идут в наем. И я! Я сам видел, доблестный воин убивал женщин, это ж жены его врагов! Нет! Не его! То были враги его хозяина. Кто платил. Твои воины славны, ага. Их можно купить. Как меня, да!

— Много слов. Я жду тех, что спасут тебя от смерти.

Свет падал на лицо княгини, скрывая мгновенную бледность. И не мог отразиться в суженных от ярости глазах, почти исчезнувших за веками.

Кагри замотал головой. Сказал усталым голосом:

— Я все равно умру.

— Я дала тебе слово.

— Сунь свое слово… Куда тебе — меня. Я уже умер.

Еще постояв, Хаидэ повернулась.

— Хойта, он ваш. Если не скажет, убейте перед рассветом.