Анастасия Павлик - Харизма

  - Приветики! Как дела?

  Женщина отвернулась.

  Не прошу любить и жаловать.

  Тем временем я стала выше на двенадцать сантиметров. Теперь во мне метр восемьдесят семь. Шпильки дают вам такую возможность. Пакет с кроссовками я скомкала и сунула в сумку.

  На четырнадцатом этаже, помимо моего офиса, находится адвокатская контора и частное охранное предприятие 'Свобода'. С пижонами из адвокатской конторы я не контактирую, но сдружилась с владелицей 'Свободы'. Почти бегом (в моем случае - очень быстрым ковыляющим шагом) я направилась к двери с табличкой 'Реньи'. Более нелепого зрелища, чем спешащая по делам хромая девушка на высоких каблуках вам не сыскать даже на том свете с фонарем.

  Прижимая к груди скоросшиватель, мне на встречу вышла Свобода собственной персоной. Как вы сами могли догадаться, охранное предприятие было ее детищем.

  Благодаря каблукам я с ней одного роста. Свобода каблуки не носит.

  - Эй, Реньи, сбавь скорость.

  Каким-то образом я умудрилась на ходу пожать плечами.

  - Просто не терпится приступить к работе.

  - Трудоголик, - выплюнула она шутливо.

  - У каждого свои недостатки.

  - Тебе надо лечиться.

  - Ты не первая, кто говорит мне об этом.

  Свобода шлепнула меня по пятой точке скоросшивателем и рассмеялась звонким, переливчатым смехом.

  Как-то она призналась: 'Очеловечивание дарит тебе иллюзию свободы. Я хочу сказать, настоящую свободу заменяет иллюзия. Здесь все так. В городской лагуне. Мастерски продуманный обман. Вместо сахара - сахарозаменитель, вместо солнца - солярий, вместо деревьев - фонарные столбы, вместо дюн - небоскребы. Здесь даже грезят с открытыми глазами'. Я спросила Свободу, нравилась ли ей жизнь в дюнах. Она ответила: конечно. Тогда я спросила: что насчет теперешней жизни? Она повторила: конечно.

  Свобода была очеловеченной ламией. Два года назад я придержала для нее дверцы лифта, слово за слово, мы разговорились, и с тех пор дружим. Таких, как она, в Зеро можно пересчитать по пальцам. Ламии отличаются от людей небывалой грацией, и, осмелюсь сказать, экзотической красотой, поэтому почти все ее очеловеченные сородичи задействованы в сфере развлечений: радуют глаз со сцен ночных клубов, страниц глянца, телеэкранов.

  Скользкий Ублюдок, как Свобода называет своего первого (и последнего) хозяина, хотел скосить на ней деньги. Она помнит, как состоялась их первая встреча: пред сверкающие очи Скользкого Ублюдка предстала клетка с шипящим, брызжущим слюной, бросающимся на прутья чудовищем. Свобода помнит всепоглощающее желание вырвать улыбающемуся коротышке горло. Однако уже в скором времени ее желания претерпели значительные метаморфозы. Ей больше не хотелось убивать все, что движется и, набив желудок, нежиться на раскаленных дюнах. Она училась есть при помощи вилки и ножа, расчесывать волосы, застегивать пуговицы, улыбаться. Очеловечивание делает такое с вами. Такая вот хрень.

  Однажды Свобода призналась, что самым приятным открытием для нее оказалась способность облекать мысли в слова. Когда зуд под черепом становится невыносимым, то есть когда в голове роятся все эти мысли, она абстрагируется от действительности в Спортивном Клубе, плавая до тех пор, пока мышцы не начинает терзать усталость. К сожалению, мы редко ходим в Клуб вместе. Или к счастью. Мои спортивные успехи на ее фоне блекнут. Я неформат, поскольку даже пример Свободы меня нисколечко не мотивирует.

  - Откуда синяк, Реньи?

  - Как-нибудь расскажу.

  - Загляни ко мне в обеденный перерыв. Заточим по салатику, поболтаем.

  - Заметано.

  И я вошла в 'Реньи'.  

15

   Вере от тридцати пяти до пятидесяти. Лично я склоняюсь к сорока четырем, о чем, разумеется, не стоит говорить в ее присутствии. Возрастные 'американские горки'. Я знаю людей, которые утверждают, что ей тридцать четыре. Что это: лицемерие или воспитанность? Первое, первое, однозначно первое!

  Четыре факта о Вере: у нее нет туфель на каблуке выше семи сантиметров; я не слышала от нее ругательства грубее 'блин'; она никогда не опаздывает, а ее улыбка - хрестоматийный пример того, как надо улыбаться, при этом вкладывая в улыбку ноль целых ноль десятых эмоции. Нет, это была даже не улыбка, а яркая пустышка - мерцающая, ослепляющая. Я только осваиваю эту науку. Вера как старый опытный ниндзя, готовящий себе преемника. Ладно, с эпитетом 'старый' я погорячилась.

  - Доброе утро, Харизма!

  - Я знаю, ты хочешь, чтобы я ослепла.

  Улыбка пожухла по краям губ. Слой помады был настолько толстым, что его можно было снять, как масло с холодной гренки. Возможно, в кое-то веки я смогла ее осадить. А, может, Вера просто увидела светофор над моей бровью. В любом случае, она смотрела на меня так, как должна смотреть Медуза Горгона на свое отражение. Я воспользовалась ее замешательством, и, как храбрый Персей - нет, я ничего не рубила, - повернулась к нашей гостье.

  Женщина сидела на одном из диванов, закинув ногу на ногу. Роза, сирень, ваниль, - у нее были эти дорогенные духи, которые еще наталкивают вас на мысли о ночном Париже, перламутровой пудре, стеклянном будуаре. Юбочный черный костюм, высоченные шпильки, нитка жемчуга, шелковый шарфик цвета экрю на шее, серебристые волосы собраны в тугой пучок на затылке.

  Я присмотрелась. Так, зачеркиваем 'женщина'.

  Девушка выглядела на тридцать два, в действительности ей не больше двадцати пяти. Все дело в кругах под глазами, решила я. Да, она проделала неплохую работу, маскируя их, но недостаточно хорошую, чтобы полностью скрыть. И все равно ее результат бил мой по всем статьям.

  Я узнала ее. Блондинка-с-перекрестка.

  Умные люди говорят: не стоит начинать знакомство с неверной ноты. Правильно говорят, черт побери. Но что делать, если все же начал знакомство с неверной ноты? Из-за этой девушки в бизнес-доспехах я едва не угодила под машину со слюнявым сенбернаром за рулем. После подобного вроде как не хочется пожимать человеку руку.

  Наши глаза встретились.

  Радужка необыкновенного льдисто-голубого цвета - такого льдистого, что глаза кажутся, скорее, серебристыми, чем голубыми. Высокие острые скулы - такие острые, что стоит к ним прикоснуться, и, ручаюсь, вы порежетесь. Жемчужный гладкий лоб - такой гладкий, что ощущение от прикосновения наверняка будет из ряда вон, любому гедонисту сорвет чердак.

  В общем, описывая эту бизнес-тигрицу, указательное местоимение 'такой' будет пользоваться у вас спросом. Классическая строгая красота.

  - Я думала, на девять записана госпожа Романова, - сказала я.