Вольфганг Хольбайн - Сердце волка

Штефан вновь почувствовал ненависть к этому человеку. Ему вдруг нестерпимо захотелось поднять с земли палку потяжелее и с размаху треснуть ею Висслера по черепу. Он напряг всю силу воли, чтобы не поддаться этому искушению и не наброситься сзади на американца. Слава Богу, понимание того, что Висслер все-таки обеспечивал им какую-то защиту, оказалось сильнее эмоций.

— Как ты думаешь, он… сказал правду? — спросила, запинаясь, Ребекка.

— О волках?

Ребекка покачала головой.

— О вертолете. Мы ведь для него всего лишь нежелательные свидетели.

— Мы для него всего лишь беспомощные свидетели, — поправил ее Штефан. — И абсолютно для него неопасны.

— Несмотря на все то, что нам известно?

— Мы ничего не сможем доказать, — заявил Штефан, хотя и не очень уверенно.

Когда он заговорил снова, его слова были направлены скорее на то, чтобы успокоить Бекки и самого себя, в действительности он сомневался в том, что говорил.

— Видишь ли, он, к сожалению, прав практически во всем. Мы не сможем ничего доказать. Поэтому ему не нужно нас убивать. Скорее, наоборот: наше исчезновение могло бы вызвать больше шуму, чем даже самые невероятные наши рассказы.

Ребекка посмотрела на него задумчиво и с таким выражением лица, что Штефану стало еще больше не по себе.

— Я и не знала, что ты можешь говорить так убедительно, — сказала она. — Однако у меня возникает вопрос: кого, собственно, ты хочешь убедить — меня или себя?

Он хотел что-то возразить, но она прервала его жестом руки.

— В это верится не дольше, чем летит плевок.

— Он уже давно мог бы нас убить, если бы ему это было нужно, — неуверенно произнес Штефан.

— Может, ему пока это не было нужно, — возразила Ребекка. — Возможно, он не хотел, чтобы мы попали к русским, потому что опасался, что они нас не убьют. Тебе такое не приходило в голову?

«Еще как приходило, и не раз!» — подумал Штефан, однако он пока над этим особо не размышлял, а потому еще не пришел к какому-либо выводу. Да в этом и не было смысла: они были в полной власти Висслера, а потому им оставалось только ждать и надеяться.

— Что-то его долго нет, — сказала Ребекка через некоторое время.

Штефан пожал плечами.

— Может быть, он просто тщательно проверяет лед, — ответил он. — А тебе что, хотелось бы, чтобы мы сами пошли туда и, чего доброго, угодили под прицел русского снайпера?

Она ничего не ответила, да он и не надеялся что-нибудь услышать от нее по этому поводу. Бекки была явно не в том настроении, чтобы выслушивать аргументы в защиту Висслера, и, пожалуй, она была в чем-то права. Тем не менее через несколько секунд молчания Штефан попытался продолжить разговор.

— Кроме того, ему, наверное, нужно дать указания пилоту, как посадить вертолет. Там очень небольшая площадка для посадки. Даже для вертолета.

Он по-прежнему не услышал от Ребекки никакого ответа — по той простой причине, что ее рядом с ним уже не было. Оглянувшись, Штефан увидел, как она мелькнула тенью среди деревьев на границе видимости — метрах в пяти-шести. Чертыхнувшись, он развернулся в ее сторону и стал звать ее по имени, но она не ответила.

— Черт возьми! — выругался Штефан и, посмотрев через плечо в том направлении, куда ушел Висслер, бросился вслед за Ребеккой.

— Вернись! — крикнул он, возможно, громче, чем было необходимо.

Во всяком случае, он звал ее достаточно громко для того, чтобы она его услышала. Однако Ребекка по-прежнему ничего не отвечала, а потому он, несмотря на опасность на что-нибудь натолкнуться в темноте, побежал еще быстрее и в конце концов догнал ее. Он схватил ее за плечо и попытался остановить, но Ребекка высвободилась таким резким движением, что Штефан от неожиданности растерялся.

— Ты что, с ума сошла? — спросил он. — Что на тебя нашло? Мы…

— Тихо! — прервала его Ребекка таким тоном, что Штефан тут же замолк. Через пару секунд она добавила: — Прислушайся!

Штефан напряг слух, но не услышал ничего, кроме естественного шума леса, а еще своего дыхания. Поскольку Бекки приложила указательный палец к своим губам, он продолжал молчать, лишь вопросительно глядя на нее. Она одной рукой указала на что-то позади него, а другой сделала жест, смысла которого он не понял.

— Там что-то есть, — наконец прошептала она.

Не дожидаясь его реакции, она двинулась в темноту. Штефан пошел за ней, нервно взглянув на опушку леса. Впрочем, поляну отсюда почти не было видно. Она казалась всего лишь серым пятном на черном фоне. Если бы они забрели еще дальше в лес, то в такой темени вполне могли бы заблудиться. Штефан невольно удивился тому, как Висслер умудрялся ориентироваться в такой темноте.

Ребекка неожиданно остановилась и подняла руку в предупреждающем жесте. Штефан прислушался и на этот раз действительно что-то услышал. Он не мог понять, что это за звуки, однако они показались ему… знакомыми. Но одновременно они были какими-то странными, словно являлись частью чего-то большего, что сейчас отсутствовало, а потому — вне этого большего — их было трудно распознать.

«Что же это такое?» Он не решился задать этот вопрос вслух, но его губы так четко его изобразили, что Ребекка поняла. Она пожала плечами, но Штефан почувствовал, что она слукавила. Ребекка явно поняла, что это были за звуки, и мысль об этом подействовала на Штефана успокаивающе, хотя он и сам не знал почему.

Она осторожно, почти на цыпочках, пошла вперед. Им в лицо дул хотя и не очень сильный, но ледяной ветер, от которого на глазах у Штефана выступили слезы. Он часто заморгал, вытер глаза и сжал челюсти. Много позже, когда он снова и снова будет мысленно возвращаться к пережитому в эти минуты, он осознает, что этот ветер, пожалуй, спас им жизнь. Но в данный момент он воспринимал его лишь как мучение.

Однако дальше случилось то, от чего он тут же забыл и о ветре, и о Висслере, и о русских, и — на пару секунд — о Ребекке, хотя она находилась рядом с ним. Он увидел настолько невероятное зрелище, что ему поначалу показалось, будто все это ему снится.

Перед ними находилась еще одна, совсем небольшая, поляна. Между кронами окружавших ее деревьев имелся просвет, сквозь который сверху беспрепятственно падал снег. Он образовал на поляне такой ослепительно-белый покров, что на его фоне Штефану тут же бросились в глаза два волка, сидевшие на противоположной стороне поляны. Они были видны так же отчетливо, как при ярком дневном свете. Кроме волков, на поляне находилось еще одно живое существо. Это был ребенок лет трех, максимум четырех. Он голышом ползал по снегу и, похоже, не боялся ни холода, ни сидевших рядом хищников, потому что звуки, которые еще издалека услышала Ребекка, были не чем иным, как его смехом.