Виталий Сертаков - Дети сумерек

— Лола, я не обманул. Просто не всегда всё можно учесть…

— Не всегда учесть? — она засмеялась так, что Гризли вздрогнул. Коротышка полицейский, прикрыв рукой мембрану, отдавал бесшумные приказания сержанту. — Ты не учёл, что я запомню твоё обещание, да, папочка? Ты посчитал, что мне можно так же врать, как и маме?

— Лола, о чём ты?

— Да всё о том же. В позапрошлом году ты залепил мамочке уши, что едешь в лес, на лодке, в палатках. А сам уехал с Рокси во Флоренцию. Ты наврал маме, чтобы она не тянула с тебя денег. Очень умно, папочка. Ты испугался, что она станет требовать новые шмотки для меня…

Гризли хотел спросить, откуда она знает, но вовремя прикусил язык. Конечно же, Рокси разбрасывает фотографии, где ни попадя! Ему стало худо при мысли, что Марина тоже в курсе. Впрочем, стесняться тут нечего, он имеет право ездить куда хочет и с кем хочет. Просто неприятно и совсем капельку стыдно.

Совсем капельку.

— Ты обещал мне, что если хорошо закончу седьмой класс, ты возьмёшь меня с собой на карнавал.

— Но, дочура, мы же с Рокси тоже не поехали, мы не скопили достаточно…

— А кто тянул тебя за язык? Я закончила с одними хорошими и отличными оценками, я похвасталась всем подругам, что мы с папочкой летим в Рио, а в сентябре я выглядела круглой дурой!

— Лола, но ведь я уже извинялся за это…

— Ты обещал маме прислать к нам домой программиста, чтобы он настроил мне принтер и последние игры, которые не включались. Где этот программист?

Какой же я идиот, подумал Гризли, закрывая глаза. О Господи, ну почему я такой идиот?

— Дочура, позвони маме, она волнуется…

— Она украла мой дневник.

— Что? Украла?… — Гризли бессмысленно уставился на капитана, тот понимающе выпятил губу. — Лолочка, нельзя говорить про мать такие вещи. Если она у тебя взяла что-то посмотреть, то только потому…

— Потому, что она считает меня дурой. Наверное, так и есть. Она уговаривала меня рассказывать ей всё, а сама нашла дневник и закатила скандал. Она дважды ударила меня…!

— Я этого не знал.

— А если бы узнал, то добавил бы. Выбил бы мне зуб или глаз. Я там писала, что обнималась и целовалась с Моникой и что мы спорили, у кого вырастет красивее грудь, а потом Моника стала целовать меня в грудь, и мне понравилось. Ты слышишь, папуля? Киса, отстань…

Смех и возня в трубке.

— Слышу, — сказал Гризли.

«Чем они там занимаются? О, чёрт, я убью его…» Воображение мигом нарисовало ему сцену разнузданной оргии, скомканную грязную постель в чужом доме и его Лолу на простынях вместе с этим малолетним ублюдком…

— Мамочка обещала мне, что ничего не сделает, а сама позвонила матери Моники и устроила вопли на весь дом. А меня обозвала грязной лесбиянкой. Моника после этого сказала, чтобы я к ней больше не подходила, потому что у меня язык как помело. А потом мама прочитала, что я курю. Что молчишь, папуля? Я помню, как ты обещал меня выдрать, если только заметишь с сигаретой!

— Тебя уже поздно драть… Лола, зачем ты… зачем ты вела этот дневник? — он спросил, и сам удивился вырвавшемуся вопросу. Ещё он про себя решил, что в свете всего сказанного не будет сгоряча звонить Марине, потому что неминуемо с ней сцепится. Гризли вспомнились слова капитана о девочках, прыгнувших с крыши. Следовало поступать крайне осторожно.

— Вот интересно, а с кем мне ещё говорить? — после долгой паузы произнесла дочь. Она, на другом конце города, видимо, тоже обдумывала его вопрос. — С кем я могу говорить, кроме дневника?

— С нами… Если не со мной, так с Рокси, — поправился он.

— Чтобы она тебе рассказывала, какая я маленькая дрянь? А ты знаешь, папуля, что она говорит про тебя?

Гризли вздрогнул. Ему уже не хотелось дальше выяснять отношения. В трубке послышался наигранный томный стон и свистящий шёпот Лолы: «Пусти, придурок, ну, пусти…»

— Папуля, твоя Рокси тоже врёт. Она пожаловалась мне, что ты не можешь рассчитаться по кредиту за машину. Я спросила её, почему она не заставит тебя отказаться от кредита. Она ответила так — «пусть малыш поиграется с игрушкой». Я тогда спросила — зачем она мне говорит одно, а тебе — другое? Почему не признаться честно, что её достали твои выплаты и твои подсчёты на калькуляторе?! А однажды я её прямо спросила, почему вы не заведёте ребёнка, если счастливы вместе…

— Лола, не надо…

— Рокси знает, что ты встречался со студенткой. С той блондинкой, с которой ты изменял ещё, когда жили с мамой! Она знает и злится. Между прочим, папуля, я ей сказала, чтобы она не заводилась и что студентка та давно не студентка, а растолстевшая мамаша с дитём и что тебе она давно не нужна.

— Лола, но откуда ты?..

— Я несколько раз брала у Рокси мелочь из карманов. Я стащила у неё лак и телефонную карточку. Мне это ей тоже рассказать, и мы вместе поплачем?

— Лола, прошу тебя, давай встретимся…

— Нет, раз уж ты меня достаёшь, это я тебя прошу помолчать, — она изъяснялась настолько ровным тоном, что Гризли начало казаться, будто он говорит не с живым человеком, а с автоматом. — Ты обещал, что не будешь вмешиваться в мои оценки. Маргарита снова не выставила мне «двойку», хотя я запорола две самостоятельные. Я её прямо спросила, почему она меня жалеет? Она улыбнулась и сказала… Знаешь, что она сказала? Она сказала: «Разве Бог нам не завещал помогать друг другу?» Вот так, папуля. У Маргариты тоже дочка, в шестом, кажется. Тебе придётся ставить ей хорошие оценки по физике…

— Лола, доченька, послушай… Это обычная практика. Люди действительно должны помогать друг другу, учительница химии права. Представь себе, что станет с нами, если каждый будет действовать строго по закону? Мы превратимся в автоматы, если в нас не останется человеческих слабостей…

— А когда ты осенью соврал мне, что болен, а ребята видели тебя в кафе с блондинкой? Ты не смог поехать со мной на сборы, просто посмотреть, как выступала наша команда! Конечно, тебе же интереснее было проводить время со студентками!…

Гризли не знал, куда глаза девать, но капитан Бузина деликатно отвернулся.

— Они в Посёлке, частный сектор, — негромко отрапортовал сержант. Капитан кивнул ему, сержант бесшумно выскользнул за дверь.

— Лола, пожалуйста…

— Всё, отвали от меня!

— Лола!

Но вместо звенящего сопрано дочери Гризли услышал сиплый кашель, смех и совсем другой голос. Прокуренный ломкий голос мальчишки, пытающегося казаться взрослым.

— Слышь, Хорёк, тебе сказано — отвали от неё! Будешь ещё докапываться — инвалидом сделаем!

— Дай мне Лолу, — Гризли еле сдержался, чтобы не перейти на крик. — Пожалуйста, дай мне с ней поговорить…

— Хорёк, сворачивай баян!

Лола хохотала где-то совсем рядом с трубкой. Бузина поощрительно вращал кистью. Гризли предпринял ещё несколько попыток вернуть внимание Кисы, пока до него не дошло, что тот просто забыл сразу выключить телефон.