Владимир Мясоедов - И имя мне – Легион

— Что делаешь ты с этими несчастными? — спросил меня свистящим шепотом обладатель жутких глаз.

Вот то ли у Сардаса обонятельные галлюцинации, то ли от этого типа веет дымом. Причем не откуда-то, а именно из-под капюшона. Запах, правда, не серы, а какой-то другой…

Я едва не ответил ему ударом энергетического клинка. Остановила меня только здравая мысль, что остальные люди и нелюди, находящиеся в помещении, не орут во все горло: «Нежить!» и не выпрыгивают из окон.

— Лечу, — ответил я и поискал глазами зеркало, чтобы узнать, отражается ли в нем мой собеседник.

Зеркал в палате не было, даже окна оказались затянуты какой-то полупрозрачной пленкой наподобие грязного полиэтилена.

— Ты мешаешь моим опытам, — заслышав свистящие звуки, я автоматически вспомнил вычитанные еще на Земле способы убиения нежити. И еще мне вспомнилось, что некоторые люди обладают даром не видеть иллюзии. Может, я из них. Или Сардас. Про эльфов я тоже что-то такое читал.

— Ты здешний врач?

— Нет. Здесь нет врача. Губернатор решил, что больница для бедных нуждается только в могильщике и жреце мертвых, которые позаботятся о спокойствии их душ и тел. Те же, кому богами суждено выжить, не умрут и без целительской опеки. Почему меня не предупредили о твоем визите? У меня есть разрешение на работу от губернатора.

Сдается мне, чиновник решил заодно сэкономить и на расширении кладбища, наняв это чудище в балахоне, которое наверняка занимает обе должности, да и заодно регулярно подъедает трупы. Сарадс уже охрип бы от вопля: «Упырь!», но в ментальном диапазоне сделать это затруднительно.

— Я здесь по собственной инициативе, — сказал я существу в балахоне. — Ты меня прогоняешь?

— Нет. А ты будешь лечить остальных?

— Если сумею.

— Тогда я хочу на это посмотреть.

Стараясь не поворачиваться спиной к фигуре в балахоне, я довершил начатое, регулярно подбрасывая Сардасу новые порции энергии. Невылеченным остался только один человек, мужчина лет сорока пяти, правая рука которого раздулась так, что стала толще его туловища и лежала на отдельном лежаке, вплотную придвинутом к кровати. От моего холода чудовищная опухоль слегка опала, но не исчезла и пошла волнами, как будто под кожей заворочалось нечто живое.

— Простите, но, кажется, я не смогу вам помочь, — пришлось признать мне после десяти минут отчаянного напряжения своих магических способностей.

— Что значит «не можешь», колдун? — вспылил больной. — Почему другим помог, а мне нет? Чем я хуже их, а?!

— Не знаю, что с вами такое, — честно сказал я. — Раньше такого никогда не видел и, как лечить, не понимаю.

— Ампутацией, — посоветовал мне тип в балахоне, — от червя можно избавиться только так, но уже слишком поздно.

— От червя? — переспросил я.

— Под кожу руки ему пару лет назад заползла личинка червя-паразита, — донесся свистящий шепот из-под капюшона. — Тогда ее можно было удалить легко, но ее не заметили или не сочли опасной. Когда червь начал расти, то этот дурак не приходил до тех пор, пока не стало слишком поздно. Если начать резать, паразит переползет в грудь, чем приблизит смерть. Да у него и конечности-то теперь нет, вместо нее куча червей, поедающих ребра, и их экскременты. Нужно было ампутировать вовремя, но он был не согласен и еще имел достаточно сил, чтобы сопротивляться.

— Я лучше загнусь с двумя руками, чем буду жить с одной, — разозлился больной. — Слышь ты, колдун, я заплачу, у Хальги-коршуна есть деньги, любого спроси, только верни мне нормальную руку вместо этого убожества. И червей этих проклятых вытащи, сдохну ведь! Ну вынь их. Есть у тебя хоть капля жалости или нет? Ну не молчи, колдун, не молчи!!!

— Я тут бессилен, — развел руками я и, поспешно развернувшись, бросился к выходу. Вслед мне неслись проклятия.

Как хорош воздух за дверью больницы! И плевать, что часом ранее в нем чувствовалось зловоние. Сейчас он был просто восхитителен!

— Ты сильный целитель. — Фигура в балахоне, возникшая за моей спиной, тоже решила подышать свежим воздухом и откинула капюшон. Под ним обнаружилось нечто… вытянутое, мохнатое, с большими зелеными глазами, и из-под непонятного объекта действительно шла тонкая струйка дыма. Только две секунды спустя, когда существо вслед за капюшоном сняло с себя и эту жуткую морду, я понял, что едва не принял за нежить самого обычного человека, но в какой-то жуткой маске.

— Зачем тебе эта штука? — ничего умнее этого вопроса ни мне, ни Сардасу в голову не пришло.

— Миазмы больных вредны для здоровья, — пожал плечами юноша, лишь немногим старше полуэльфа. — Фалгест, ученик алхимика.

— Сардас-полуэльф. Принимаю больных в своей палат… тьфу ты! Прицепилось!

— Бывает, — хохотнул алхимик. — Я так понимаю, ты тренироваться пришел? Должен сказать, получается у тебя фантастически, но только с ранами. У подхвативших какой-нибудь недуг ты лишь снял симптомы.

— Знаю, — кивнул я, — поэтому и пришел. Думал для начала поговорить с врачами, но не нашел их и занялся самодеятельностью. Ты говорил, здесь есть жрец? Где он? И, кстати, а ты что здесь делаешь?

— К вечеру придет, вместе с могильщиком, — пожал плечами парень. — А я в этом клоповнике по требованию наставника тренировался лечить больных, которых не жалко, но ты лишил меня практики.

— Сожалею, — развел я руками. — Впрочем, думаю, сюда скоро еще пациентов завезут.

— Завезут, — согласился алхимик. — В среднем состав больных раз в десять дней полностью обновляется.

— И как же ты следишь за лечением? — удивился я.

— Ну кто выжил и ушел своими ногами куда-нибудь, где будет получше, чем в этой дыре, тому, значит, помогло, — с пугающим цинизмом ответил алхимик.

Да уж. Если попаду в руки местных бесплатных докторов, то постараюсь от них хотя бы уползти. Хоть на свежем воздухе загнусь, а не в подобной клоаке.

Распрощавшись с алхимиком, наш с полуэльфом дуэт поплелся в гостиницу. Результаты в любом случае будут на следующий день. И они были. Я, помнится, жаловался на отсутствие пациентов? Дурак! Когда у тебя в палатке трое, а снаружи еще штук пять ломится, — это куда хуже. А уж если они пытаются настаивать на том, что я должен лечить их бесплатно… Пару раз я просто бил своих пациентов до тех пор, пока они не доставали деньги. За кого они меня принимают, а? Подумаешь, один раз, один только раз ради рекламной акции поработал за спасибо. И на тебе! Теперь каждый после лечения норовит всучить мне большую благодарность и пламенный привет, а после смыться. Впрочем, это получалось не у многих, только у тех, кто действительно не мог заплатить, да и у них я требовал долговые расписки.