Райчел Мид - Академия вампиров. Книга 1. Охотники и жертвы

— Ох ты господи! Из-за этого весь сыр-бор? Я задела твою большую, большую мужскую гордость? Опасаешься, что пострадает твоя репутация?

— Моя репутация уже создана, Роза, Я разработал для себя определенные жизненные принципы и много лет живу в соответствии с ними. — В его голосе снова зазвучали стальные нотки. — А теперь возвращайся в свою комнату… если ты в состоянии добраться туда без того, чтобы наброситься на кого-нибудь еще.

— Это такой тонкий способ назвать меня шлюхой?

— Я слышу, о чем тут болтают. И слышал рассказы о тебе.

Ох! Мне хотелось закричать, что это его никаким боком не касается — как я поступаю со своим телом, но выражение разочарования на его лице выбило меня из колеи. Разочарование кого-то вроде Кировой не стоило ничего, но Дмитрий? Я вспомнила, какую гордость испытывала, когда он похвалил меня во время последних тренировок. А теперь он не хвалил меня, нет… Внезапно я и впрямь почувствовала себя «дешевкой», как он выразился.

Что-то сломалось внутри. Я сморгнула слезы.

— Что в этом плохого… ну, не знаю… немного развлечься? Мне семнадцать, знаешь ли. И такие вещи доставляют удовольствие.

— Тебе семнадцать, да. И меньше чем через год в твоих руках окажется чья-то смерть или жизнь. — В его голосе зазвучали нотки мягкости. — Будь ты человеком или мороем, могла бы развлекаться. Делать то, что делают другие девушки.

— Но по-твоему, я не могу.

Он отвернулся, устремил взгляд вдаль, думая о чем-то своем.

— Когда мне было семнадцать, я встретил Ивана Зеклоса. Мы не были «связаны», как вы с Лиссой, но стали друзьями, и он попросил назначить меня его стражем, когда я закончил обучение. В своей школе я был лучшим учеником. Я прилежно занимался по всем предметам, но в итоге этого оказалось недостаточно. Вот как оно бывает в жизни. Один промах, один момент расслабления… — Он вздохнул. — И оказывается слишком поздно.

Я подумала об одном промахе, одном моменте расслабления, которые могли бы стоить Лиссе жизни, и почувствовала ком в горле.

— Джесси тоже Зеклос.

Внезапно до меня дошло, что Дмитрий только что вышвырнул отсюда родственника своего бывшего друга и подопечного.

— Знаю.

— Именно это волнует тебя? Он напоминает Ивана?

— Не имеет значения, что именно я чувствую. Не имеет значения, что чувствует любой из нас.

— Но тебя по-прежнему гложет это. — Внезапно я поняла, что права. Я чувствовала его боль, хотя он изо всех сил старался ее скрыть. — Ты страдаешь. Правда? Скучаешь по нему.

Дмитрий выглядел удивленным — он не хотел, чтобы я понимала это, я обнажила некую тайную часть его души. Я считала его немного надменным, замкнутым, жестким парнем, но, возможно, он сознательно сторонился людей, чтобы больше не страдать, теряя их. Смерть Ивана явно оставила на его душе несмываемый след.

Интересно, Дмитрий одинок?

Удивленное выражение исчезло, вернулась обычная серьезность.

— Не имеет значения, что я чувствую. Они важнее. Защита их.

Я снова подумала о Лиссе.

— Да.

Последовала долгая пауза. Потом он сказал:

— Ты говорила, что хочешь сражаться, по-настоящему сражаться. Это по-прежнему в силе?

— Да. Конечно.

— Роза… я могу учить тебя, но для этого должен поверить, что ты предана делу. Действительно предана. Не отвлекаясь на подобные вещи. — Он повел рукой по комнате. — Могу я доверять тебе?

И снова я почувствовала, что готова расплакаться под его серьезным взглядом и от его не менее серьезного тона. Ума не приложу, почему он оказывал на меня такое мощное воздействие. Меня никогда не волновало, что думает тот или другой человек.

— Да. Обещаю.

— Хорошо. Я буду учить тебя, но ты должна стать сильной. Знаю, ты терпеть не можешь бегать, но это действительно необходимо. Ты понятия не имеешь, каковы на самом деле стригои. Школа старается подготовить тебя, но пока ты собственными глазами не увидишь, насколько они сильны и быстры… Ну, это не поддается воображению. Если хочешь учиться сражаться, нужно увеличить число тренировок, на них уйдет много твоего времени. Даже для домашних заданий мало что останется, не говоря уж о чем-то еще. И ты будешь уставать. Сильно.

Я задумалась о нем, о Лиссе.

— Это не имеет значения. Я буду делать все, что ты скажешь.

Он внимательно вглядывался в мое лицо, все еще пытаясь решить, можно ли мне верить. И в конце концов удовлетворенно кивнул.

— Начнем завтра.

ДЕСЯТЬ

— Простите, мистер Надь, но я не могу сосредоточиться, когда Лисса и Роза без конца обмениваются записками.

Мия таким образом пыталась отвлечь внимание от себя и своей неспособности ответить на вопрос мистера Надя — и ей удалось-таки испортить нам в общем удачно складывающийся день. Слухи об истории с лисой по-прежнему циркулировали, однако гораздо больше обсуждалось нападение Кристиана на Ральфа. Я все еще не сняла подозрения с Кристиана в инциденте с лисой — по-моему, он был в достаточной степени псих, чтобы совершить нечто подобное в порядке некоего безумного проявления привязанности к Лиссе, — но каковы бы ни были его мотивы, он отвлек внимание от нее, и это уже хорошо.

Мистер Надь, легендарно известный своей склонностью унижать учеников, вслух читая их записки, метнулся к нам, словно ястреб, и выхватил очередную записку. Весь класс восхищенно замер в ожидании. Я, насколько могла, постаралась сделать вид, будто мне все равно. Сидящая рядом Лисса выглядела так, словно хочет умереть.

— Ну и ну, — бормотал он, проглядывая записку. — Хорошо бы ученики писали хотя бы столько же в своих эссе. У одной из вас почерк гораздо хуже, чем у другой, так что уж простите, если я что-нибудь перевру. — Он откашлялся. — Итак, «Вчера вечером я встречалась с Д.», — начинает ученица с дурным почерком, на что следует вопрос «Что произошло» и по крайней мере пять вопросительных знаков. Вполне понятно, поскольку временами одного — не говоря уж о четырех — недостаточно, чтобы выразить свои чувства. — Класс засмеялся, и я заметила, что Мия наградила меня особенно противной улыбкой. — Первая собеседница отвечает: «А что, по-твоему, могло произойти? Мы развлекались в пустой комнате отдыха».

В классе захихикали, и мистер Надь поднял взгляд. Его британский акцент лишь добавлял происходящему веселья.

— Могу я предположить, судя по вашей реакции, что слово «развлекались» несет в себе некий новый, я бы сказал, чувственный оттенок по сравнению с тем, как это было во времена моей молодости?

Хихиканье стало громче. Я выпрямилась и дерзко бросила ему в лицо: