Привратники (ЛП) - Ли Эдвард

Ожидаемый вопль прозвучал как выстрел около нефа; головка упала на ковер, словно круглый леденец.

Писатель пятился назад, в ушах звенело. Мне не нужно видеть это, - подумал он. Но что-то вынудило его искать, и теперь у него было довольно хорошее представление о том, чем было это что-то.

Кровь беспрепятственно выплескивалась из обрезанного члена священника - да, так же свободно, как вода из садового шланга.

- Мама, ой, мама, - пробормотал он, дрожа, когда кровь полилась сильней.

ПРАВДА, - ударил голос в голову писателя, когда он в шоке побрел обратно на улицу.

Он осознал, что что-то сделало всех в этом городе сумасшедшими.

НЕ СУМАСШЕДШИМИ. РАСЦВЕТШИМИ В ИСТИНЕ, РЕАЛЬНОЙ ИСТИНЕ.

Он проигнорировал это; он должен был. Почему же тогда я не сошел с ума?

ТЫ ИЩУЩИЙ, - пришел ответ.

Пустым взглядом он посмотрел вдоль улицы. Он не чувствовал себя сумасшедшим, он чувствовал себя прекрасно. Так почему же он слышит голоса?

АХ, ДА, - услышал он. - ПРОПИТАНИЕ!

Было ли это действительно безумие, или это чрезмерная восприимчивость кажется голосом, чтобы он сделал вывод? Все его дискуссии об истине, и о том, что есть истина на самом деле, исключали один очень важный фактор. Может быть, правда была изменчивая. Как философия, искусство, технологии - как жизнь, сама по себе - возможно, старые истины умерли и были заменены новыми.

Изменилась ли истина? Было ли это?

Писатель толкнул вращающуюся дверь "Перекресткa".

- Смотри, он вернулся! - сказала жирная блондинка. - Это писатель!

- Ищущий, - поправил бармен. - Готов к "шоту"?

- Ебал я в рот твои "шоты", твое жлобство и тебя самого! - он яростно указал на жирную блондинку, - Держитесь, блядь, подальше от меня!

Она рыгнула в ответ, наполовину закончив со своей следующей пиццей. Рыжая тоже все еще оставалась за стойкой; на барной салфетке она рассеянно рисовала каракули с непомерно большими гениталиями...

- Чего приперся назад? - спросил бармен.

Жирная блондинка пустила еще одну отрыжку, которая прозвучала как треск дерева:

- Может быть, он хочет еще пиццы.

- Вы не видели моего безнадежно-неадекватного дружка, бродящего поблизости? - спросила рыжая.

Господи, - подумал Писатель.

- Все, что я хочу знать, когда следующий проклятый автобус приходит в этот проклятый город.

- Позвони в "Trailways"[78], - предложил бармен. - Платный телефон по пути в сортир.

Ну, наконец-то, телефон!

- Но, подожди сек, - бармен хлопнул желтый "шот" на стойку. - Выпей, Ищущий. И не волнуйся, это...

- Я знаю, жесть. - Не повредит, не так ли? Писатель начал пить и замер на середине глотка, а затем выплюнул его: - Ебать, что это было?

- "Мочебрызг", партнер, - ширинка бармена была расстегнута. - Фирменный напиток. Немного вкуснее, чем последний раз, да?

- Вы все - кучка психопатов! - закричал Писатель.

- Замути один из твоих "Соплебрызгов", - предложила жирная блондинка.

- Это хорошо, что я был простужен всю неделю. Сделаем его погуще, пожирнее, - бармен прижал указательный палец к его левой ноздре, а затем громко осушил правую в один из стеклянных "шотов". - Да уж, красава. Давай, Ищущий.

Голову Писателя лихорадило:

- Нет уж, спасибо. Я пытаюсь экономить.

- Твое здоровье, - сказала толстая блондинка. Она аккуратно его выпила, глотая, более-менее как единый комок. - Приятный и жирный!

Это просто никогда не закончится, не так ли? Писатель покачнулся назад к таксофону, забросил мелочь и стал ждать.

Гудка не было.

- Будь проклято это ебаное дерьмо, этот бар - кусок чoкнутого дерьма, и этот, еб твою в жопу мать, город! - Писатель сформулировал самое лучшее из его утонченной и эрудированной лексики. - Ебаный в рот жлобский город-помойка, где даже нет ебаного телефона, который работает!

- Телефоны не работают с прошлой ночи, - проинформировали его.

Это был парень в белой рубашке, который только что зашел с черного хода. Он взвешивал в руке блестящую, 1.5-килограммовую, алюминиевую бейсбольную биту.

- Тсс, - прошептал он затем. - Я хочу удивить ее.

Он подкрался сзади к рыжей, выбирая позицию как грозный бэттер[79] и вмазал...

ТРРРАХ!

Удар битой в правое ухо рыжей, выплеснул большую струю крови из левого. Она слетела со стула, как мяч для гольфа от тройника, и приземлилась на пол.

- Как насчет этого? - мягко спросил Белая Рубашка. - Я готов поспорить, что это было достаточно большим для тебя.

Бармен и жирная блондинка рукоплескали. Писатель просто смотрел. Белая Рубашка за глотку оттащил рыжую через заднюю дверь.

- Все еще не нашел, че искал, ага, Ищущий? - прокомментировал бармен. - Все еще не нашел Истину. Ну, дай я скажу тебе че... истина может меняться.

Писатель взглянул на него.

- Я знаю, что есть истина, - заявила жирная блондинка.

- Да? - возразил Писатель. - Скажи мне тогда, жирный кусок дерьма, ходячее быдло из трейлер-парка, блевото-машина. Что есть истина?

- Она черная!

Отлично. Истина - черная. Замечательно. Писатель направился к выходу, но бармен взмолился:

- Не уходи пока. Ты пропустишь мой следующий, - он спустил штаны.

- "Спермобрызг"! - закричала жирная блондинка.

Смех все еще преследовал Писателя за дверьми. Он все еще чувствовал их взгляды. Возможно, в их безумии они знали что-то, чего не знал он. Возможно, безумие, в данном случае, было знанием.

В переулке, Белая Рубашка потрошил рыжую большим охотничьим ножом. Нетерпеливо, он рылся во влажных органах, как кто-то ищет что-то, например, запонки.

- Верни! - кричал он, весь в запекшейся крови. - Я хочу вернуть ее!

Писатель прислонился к стене и закурил.

- Приятель, - тихо спросил он. - Не мог бы ты сказать мне, когда следующий автобус проедет через город?

- Больше здесь нет никаких автобусов. Все изменилось.

Изменилось, - подумал Писатель.

ИСТИНА ИЗМЕНИЛАСЬ, - выполз голос. - ТЫ БЫЛ ПРАВ. ОНА ВОЗРОДИЛАСЬ, ЧЕРЕЗ МЕНЯ. Я ЖИВУ В НЕЙ.

Писатель задумался.

- Я ищу свою любовь, - заметил Белая Рубашка и указал на вскрытый живот рыжей. - Я дал ей свою любовь, и я хочу вернуть ее, - oн почесал затылок. - Это должно быть где-то там.

- Любовь находится в сердце, - указал Писатель.

- Да, но эта телка была бессердечной.

- Ну, патриархальные японцы привыкли верить, что любовь находится в животе, в кишечнике. Они считали, что живот был храмом души на земле. Вот почему они практиковали ритуальное самоубийство через эвисцерацию[80] - освободить душу и освободить духовную субстанцию своей любви.

- Кишечник, - осматривался Белая Рубашка. - Итак... если я отдал ей свою любовь... - oн смотрел на развороченную кишку, перебирая свои инструменты. - Для того, чтобы получить ее обратно, я должен получить это внутрь себя?

Писатель пожал плечами.

- Я не могу советовать. Решение за тобой.

Белая Рубашка стал есть кишки девушки.

У Писателя выступил пот. Рыжеволосая была мертва, как могут быть только мертвые, если не мертвее. Тем не менее, пока ее бывший любовник постепенно употреблял петли ее внутренностей, ее глаза распахнулись, и ее голова повернулась.

Она смотрела прямо на писателя.

- Он берет свою любовь обратно, - хихикнула она.

- Я знаю, - сказал Писатель.

- Это... щекочет...

- Могу себе представить.

Луна светила в каждом из ее глаз, как идеальная белая точка.

- Настоящая истина питает нас, только по-разному.

Питает, - повторил Писатель. - Пропитание.

- Конец твоего похода ждет тебя.

Писатель сглотнул.

- Скажи мне, - взмолился он. - Это очень важно для меня. Пожалуйста.