Дуглас Престон - Реликт
— Билл Смитбек, скаут-орел, — продолжал Кавакита. Затем покачал головой. — Звучит неубедительно. Ты явился не для разговора о Марго, так ведь?
Смитбек замялся.
— Ну, это одна из причин.
— Я так и знал! — торжествующе произнес Кавакита. — Ну давай, выкладывай, зачем пришел.
— Ладно, — вздохнул журналист. — Мне нужны сведения об экспедиции Уиттлси.
— О чем?
— О той экспедиции в Южную Америку, которая вывезла статуэтку Мбвуна. Ну, знаешь, ценный экспонат на новой выставке.
Лицо Кавакиты озарилось догадкой.
— А, да. Должно быть, это та самая, о которой старик Смит говорил вчера в гербарии. Почему она тебя интересует?
— Знаешь, мы думаем, что между той экспедицией и этими убийствами существует какая-то связь.
— Что? — изумился Кавакита. — Неужели и ты поверил слухам о Музейном звере? И кто это “мы”?
— Разве я сказал, будто верю во что-то? — уклончиво ответил Смитбек. — Но в последнее время ходит много странных слухов. И Рикмен сама не своя из-за того, что статуэтка Мбвуна экспонируется. Кроме этого реликта, та сгинувшая экспедиция отправила в музей еще много чего — несколько ящиков. Мне хотелось бы разузнать о них побольше.
— А при чем тут, собственно, я? — осведомился Кавакита.
— Ни при чем. Но ты помощник хранителя. У тебя есть доступ к музейному компьютеру. Ты можешь запросить каталожную базу данных и получить информацию об этих ящиках.
— Сомневаюсь, что они зарегистрированы, — сказал Кавакита. — Но в любом случае это не имеет значения.
— Почему? — спросил журналист. Кавакита усмехнулся.
— Подожди минутку.
Он поднялся, пошел в лабораторию и вскоре вернулся с листком бумаги в руке.
— Должно быть, ты ясновидящий, — сказал Кавакита, подавая ему бумагу. — Смотри, что я обнаружил сегодня утром среди почты.
НЬЮ-ЙОРКСКИЙ МУЗЕЙ ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ
ДЛЯ ВНУТРЕННЕГО ПОЛЬЗОВАНИЯ
Хранителям и старшим служащим от Лавинии Рикмен Копии: Райту, Льюаллену, Катберту, Лафору.
Вследствие недавних прискорбных событий музей находится под пристальным вниманием средств массовой информации и общественности в целом. Поэтому я решила пересмотреть политику музея в сфере внешних связей.
Все деловые отношения с прессой должны вестись через отдел по связям с общественностью. Запрещается давать официальные и неофициальные комментарии относительно положения дел в музее журналистам и другим представителям средств массовой информации. Любые заявления или содействие лицам, собирающим материал для интервью, документальных фильмов, книг, статей и т.д., должны быть согласованы с данным отделом. Нарушение этих указаний повлечет за собой дисциплинарные меры со стороны дирекции.
Благодарю за сотрудничество в это трудное время.
— Черт возьми, — пробормотал Смитбек. — Смотри. “Лицам, собирающим материал для книг”.
— Билл, это она о тебе, — рассмеялся Кавакита. — Ну вот, видишь? Руки мои связаны. — Достав из заднего кармана носовой платок, он высморкался и объяснил: — У меня аллергия к костной пыли.
— Даже не верится, — сказал журналист, перечитывая инструкцию.
Кавакита обнял его за плечи.
— Билл, дружище, я знаю, эта история способствовала бы увеличению тиража. И с радостью помог бы тебе написать самую дискуссионную, возмутительную и непристойную книгу, какую только возможно. Но не могу. Буду откровенен. Я здесь работаю и, — он сильнее стиснул плечи журналиста, — надеюсь на повышение в должности. Позволить себе идти против течения не могу. Придется тебе искать другой путь. Идет?
Смитбек покорно кивнул.
— Идет.
— Вид у тебя растерянный, — снова засмеялся Кавакита. — Но я все же рад, что ты понял. — И мягко поднял журналиста на ноги. — Слушай. Может, съездим в воскресенье на рыбалку?
Смитбек наконец усмехнулся.
26
Д’Агоста находился в дальнем конце музея, когда его вызвали по рации. Обнаружено что-то подозрительное, восемнадцатая секция, компьютерный зал.
Он вздохнул, сунул рацию обратно в чехол и подумал о своих усталых ногах. Всем в этом чертовом здании мерещатся призраки.
В коридоре возле компьютерного зала толпилось, нервозно перешучиваясь, около десятка людей. У закрытой двери стояли двое полицейских в форме.
— Так, — сказал д’Агоста, доставая сигару. — Кто из вас что-то видел?
Из группы вышел молодой человек. В очках, в белом лабораторном халате, со скошенными плечами, с калькулятором и пейджером на поясе. Черт возьми, подумал д’Агоста, где только берут таких?
— Собственно, я не видел ничего, — заговорил он, — но в энергоблоке слышался громкий стук. Словно кто-то колотил по двери, пытался выйти...
Лейтенант повернулся к полицейским.
— Давайте заглянем туда.
Он попытался повернуть шарообразную дверную ручку, она не поддавалась. Кто-то протянул лейтенанту ключ:
— Мы ее заперли. Не хотели, чтобы оттуда что-то появилось...
Д’Агоста махнул рукой. Это выглядело смехотворным. Взрослые люди боятся привидений. Как они могут намечать большое праздничное открытие выставки на завтрашний вечер? Надо было закрыть этот чертов музей после первых убийств.
Большой круглый зал блистал чистотой. В центре его на большом постаменте купался в ярком свете неоновых ламп белый цилиндр высотой около пяти футов. Лейтенант решил, что это центральный компьютер музея. Цилиндр негромко гудел, его окружали мониторы, автоматизированные рабочие места, столы и шкафы с книгами. В дальней стене виднелись две закрытые двери.
— Посмотрите здесь, ребята, — сказал д’Агоста полицейским, держа во рту незажженную сигару. — Я поговорю с этим типом, запишу его показания.
И вышел обратно в коридор.
— Имя, фамилия? — спросил он молодого человека.
— Роджер Трамкэп. Я начальник смены.
— Так, — устало сказал лейтенант, записывая. — Вы сообщаете о шумах в зале обработки данных.
— Нет, сэр, зал обработки данных наверху. Это компьютерный зал. Мы следим за аппаратурой, обеспечиваем работу систем.
— Значит, компьютерный. — Лейтенант сделал еще одну запись. — Когда впервые услышали эти шумы?
— Было минут пять одиннадцатого. Мы как раз заканчивали положенное на день изготовление резервных копий.
— Ясно. Заканчивали работу в десять часов?
— Резервные копии нельзя делать в часы наибольшей нагрузки системы, сэр. У нас есть специальное разрешение приходить к шести утра.
— Счастливчики. И где же вы слышали шумы?
— Они доносились из энергоблока.
— Это...
— Дверь слева от МП-три. От компьютера, сэр.
— Я видел там две двери, — сказал д’Агоста. — Что находится за другой?
— А, это темная комната, сэр. Туда невозможно войти без ключа-карточки.
Лейтенант как-то странно взглянул на Трамкэпа.
— Там находятся комплекты дискет и тому подобное. Запоминающие устройства. Называется комната темной, потому что там все автоматизировано, туда имеют право входить только люди из бригады техобслуживания. — Он гордо кивнул. — Никаких операторов. По сравнению с нами зал обработки данных пребывает в каменном веке. У них до сих пор операторы вручную устанавливают ленты.
Д’Агоста снова вошел внутрь.
— Шумы раздавались за вон той левой дверью, давайте заглянем туда, — сказал он полицейским. И обернулся к Трамкэпу: — Никого сюда не пускайте.
Дверь в энергоблок распахнулась, обдав полицейских запахами горячей электропроводки и озона. Лейтенант, пошарив по стене, нашел выключатель и включил свет.
Первым делом, как того требуют правила, он осмотрелся. Трансформаторы. Забранные решетками вентиляционные отверстия. Кабели. Несколько больших кондиционеров. Масса горячего воздуха. И ничего больше.
— Осмотрите оборудование со всех сторон, — сказал д’Агоста.
Полицейские тщательно все осмотрели. Один из них обернулся и пожал плечами.
— Хорошо, — подытожил д’Агоста, выходя в компьютерный зал. — По-моему, там никого нет. Мистер Трамкэп?
— Да? — отозвался тот, втянув голову в плечи.
— Можете сказать своим людям, пусть возвращаются. Там все в порядке, но мы на ближайшие тридцать шесть часов установим в зале пост. — Лейтенант повернулся к полицейскому, выходившему из энергоблока. — Уотерс, останься здесь до конца смены. Для проформы. Потом я кого-нибудь пришлю. Еще несколько раз кому-нибудь что-нибудь померещится, и у меня не останется людей.
— Ладно, — ответил Уотерс.
— Правильно, — заговорил Трамкэп. — Видите ли, этот зал — сердце музея. Вернее, мозг. Мы обслуживаем телефоны, электросеть, принтеры, электронную почту, систему охраны...
— Да-да, — перебил д’Агоста. И подумал, не та ли это охрана, у которой нет схемы нижнего подвала.
